За тихой и темной рекой

Кучер присвистнул. Анна Алексеевна даже не заметила, как повозка тронулась с места. Теперь ход её мыслей поменял направление. Вот как, оказывается господин Белый умеет с ходу очаровывать девичьи сердца! Она, конечно, обратила внимание на поведение молодого человека в магазине Кунста, и, естественно, поняла причину его робости. Именно потому и разыграла вчера с ним сценку с пуговицей. Девичьему глазу приятно видеть неуверенность в серых зрачках молодого мужчины. И не только в глазах, но и во всём поведении. Но то была ни к чему не обязывающая игра. Так, захотелось пошалить. Впрочем, как и папеньке, который прикинулся туповатеньким дворянином, над чем они вчера от души посмеялись. Но чтобы господин Белый сумел покорить сердце дикарки Мичуриной, о поведении которой Анна Алексеевна много слышала, много раз имела случай лицезреть в компании молодых повес, но с которой лично знакома не была, поверить невозможно. Сплетни, решила Анна Алексеевна. Много офицеров и статского сброда тщетно увивается вокруг Полины, и чтобы она вот так сразу раскрылась навстречу незнакомцу? Но Игнат прав: в той стороне, кроме жилых домов и казарм артиллерийского полка, более ничего нет! Значит, дикарка могла поехать только к воинской части.

– Игнат, – Анна Алексеевна окликнула кучера. – Правь к Гостинодворскому базару.

– Так ведь закрыто еще! – удивился кучер.

– Ничего, – быстро отреагировала дочь губернатора. – Попрошу Коротаева, он мне лавку раньше откроет. И давай побыстрее.

Полина Кирилловна оглянулась на губернаторские дрожки, и чувство гордости переполнило её. В кои – то веки простые смертные утирают нос дворянскому сословию. Так и надо! Кто стоял у основания города, в самых его истоках? Они – Мичурины. Кто открыл первым торговлю в губернии? Опять же, дед её, Мичурин. Кто первым завёл торговлю с китайцами и выгоду в том имел немалую, подчас рискуя головой? Отец её, Мичурин Кирилла Петрович! А эти кто такие? Много их перебывало. Приедут лет на пять – семь, по «велению государеву», побудут, вновь в милость попадут, и поминай, как звали. А Мичуриным здесь жить. Ждать новых генералов, с дочками, да сынками. И вновь спины гнуть. А во имя чего? Зачем?

Господи, зачем она приказала править к казармам? И сама не знала. Индурова разве что увидеть? Так он сам прибежит, только дай знать. Да и другие офицеры под стать ему, готовы броситься к её ногам. Разве что, кроме Рыбкина.

Полина Кирилловна откинула голову на свёрнутый полог и прикрыла веки, чтобы утреннее солнце не слепило глаза. Странный он, этот Станислав Валерианович. Поначалу ей казалось, будто он принялся ухаживать за ней. И цветы дарил. И любовные стихи читал в летней беседке. И один на один, и в компании. Даже под окнами как-то стоял. Правда, недолго. Именно в тот вечер Полина Кирилловна и поняла: что-то с Рыбкиным происходит не то. Вроде, как и ухаживает за ней, да как-то вяло, скучно. Единственные моменты, когда в её присутствии у поручика блестели глаза, так это во время декламирования своих виршей. Казалось, будто Рыбкин просыпался от летаргического сна, и, на короткий миг оживал, превращался совсем в другого Рыбкина А стихи читал так, будто посвящены они были не ей, а некоей таинственной незнакомке, образ которой Станислав Валерианович глубоко хранил в своём сердце. В такие моменты Полине Кирилловне было даже жаль поручика, но ничем помочь она ему не могла. Да и не хотела. Мгновения жалости улетучивались, забывались, стирались в памяти столь стремительно, что она на них и не обращала внимания.

Кучер для порядка прокашлялся и проговорил:

– Казармы, барышня.

Полина Кирилловна слегка приоткрыла глаза:

– Погоняй-ка, Степан, на Суворовскую.

– Так то ж в другой конец города, – удивился кучер.

– А тебе какая нужда. Правь да и всё.

Степан принялся что-то бормотать себе в бороду.

Полина Кирилловна оглянулась по сторонам, и хотела, было, прикрикнуть на него, как сердце её замерло, а после учащённо забилось.

– Стой! – окрик остановил руку кучера, уже собравшуюся подогреть вожжами ещё не остывшие крупы лошадей.

Полина Кирилловна с трудом сдерживала дыхание. Возле ворот в воинскую часть стояла знакомая ей повозка полицейской управы, на которой теперь ездил Олег Владимирович Белый.

Чиновник из столицы стремительным шагом покинул расположение артиллерийского полка, резко вскочил в пролётку и хлопнул извозчика по плечу:

– Трогай.

– Куда, ваше благородие?

– В кавалерийский полк. Оттуда к сапёрам. А утром приготовься ехать в Марковскую.

– Кудыть? – кучер встрепенулся. – так до неё, почитай, вёрст тридцать будет. Это ж полдня туда, полдня обратно.

– Вот и приготовься. А теперь помолчи. Мне нужно сосредоточиться.

– Как же, помолчи… – бормотал себе в нос Прохор, ясно представляя, каким образом ехать до казачьей станицы, по убитым-то дорогам, да не дай Бог, если ещё и дождь пойдёт.

А господин Белый достал записную книжку и принялся вписывать в неё только одному ему понятные каракули.

В целом встречей Олег Владимирович остался не доволен.

Через полчаса совместной беседы все подозрения с Рыбкина Белый был вынужден снять. Поручик, несмотря на ожидания статского советника, ни от чего не отказывался. Да, именно он подписал контракты с господином Мичуриным, и никаких других вариантов не рассматривал, хотя они и имели место быть. Но, как пояснил Рыбкин, он больше доверяет тому купцу, который лавку держит не один год, и не пять лет, а эдак, с десяток, а лучше и пять десятков. Таким торговцам имя качеством товара служит, и слово их – кремень. Помнится, Станислав Валерианович быстро пересмотрел все папки, нашёл нужную, и раскрыл её на необходимой странице.

– Вот, – произнёс он, – Читайте.

Олег Владимирович присмотрелся. Перед ним лежали накладные на ввезённый товар. В каждой стояла подпись Рыбкина.

– Я, понимаете ли, за просто так свой росчерк ставить не буду, – гордо произнёс поручик, что выглядело несколько смешно, если не сказать, комично. – Каждый мичуринский товар лично принимаю. А потому, ежели что не так, ответственность с себя не снимаю.

После этих слов, Олег Владимирович посмотрел на Сергея Ивановича. Тот, в отличие от своего подчинённого, подписи нигде, кроме контракта, не ставил. Капитан, почувствовав на себе взгляд инспектора, тяжело заёрзал на стуле.

Белый вторично перелистал документы, и неожиданно произнёс:

– Кстати, господа, а что за мешки сегодня утром таскали ваши солдаты?

Рыбкин неопределённо пожал плечами. Белому жутко захотелось курить. Если поручик что и знает, то не скажет. Вон, смотрит в окно, будто там что-то интересное происходит. Оно и понятно. За себя-то он ответит, а вот за другого нет. И топить не станет. Никуда не денешься. Армейская порука.

Олег Владимирович повернулся к капитану:

– Итак, слушаю вашу версию.

Ланкин несколько минут молчал, видимо раздумывая над своим будущим. Долго ждать Белый не имел никакого желания, а потому ускорил темп событий новым вопросом:

– Переносили фуражное зерно? Так ведь?

Капитан продолжал молчать.

Олег Владимирович вспомнил вчерашний разговор в доме губернатора. А ведь как он в десятку с зерном-то попал! Под руку вспомнился случай в девятом кавалерийском полку, где произошёл падёж лошадей по причине гнилого фуража. Вот он его, в качестве примера, в беседу и вставил. А на деле – «в яблочко».

Молчанка могла затянуться и привести к нежелательным результатам, что совсем не устраивало Белого.

– Господин поручик, – обратился Олег Владимирович к Рыбкину. – Вы можете нас покинуть на несколько минут?

Станислав Валерианович молча отошёл от окна, и вскоре его высокая, слегка сутуловатая, фигура скрылась за дверью. Белый взял в руки табурет и приставил его ближе к стулу капитана.

– Давайте, Сергей Иванович, поговорим начистоту. Братьев Бубновых к вам подвёл Киселёв? Так?

Капитан молчал. Пришлось отвечать вместо него:

– Я думаю, что так. И порченое зерно сегодня утром не переносили, а прятали. От меня. Чтобы, значит, зоркий глаз инспектора не смог обнаружить подлог. В котором часу к вам приехал Владимир Сергеевич?

Ланкин рванул верхнюю пуговицу кителя, однако продолжал сохранять молчание.

– Часов в семь, – предположил Олег Владимирович, прохаживаясь перед капитаном. – Или около того. Чтобы до моего приезда. И именно он приказал вам перенести мешки. Единственное, чего вы не ожидали от столичного неженки, что он тоже имеет привычку рано вставать. – Белый остановился напротив капитана. – Дрянь дело, Сергей Иванович. Скверно. Кандидатуру вам на замену не присылают только благодаря полицмейстеру? Точнее, его связям?

Капитан отрицательно покачал головой.

– Не Киселёв?