Осенняя поездка в прошлое

Всё было тогда продумано: в аэропортах не было ничего лишнего и никакой торговли, кроме общепита, сувенирных и газетных киосков, потому что в той стране – СССР действовала только одна авиакомпания – «Аэрофлот», а цены на билеты устанавливало государство и эти цены не менялись десятки лет. Государство само заказывало и строило самолеты, которые бесплатно передавались в аэропорты страны – авиапредприятиям, которые снабжались топливом для самолетов и всем необходимым для обеспечения полетов.

Самолеты летали, приносили прибыль, частью которой авиапредприятия и расплачивались с государством за эти самолеты, топливо и оборудование. Поэтому и самолетов было много – своих отечественных и новые поступали в авиапредприятия постоянно, а устаревшие самолеты списывались – летать было безопасно, и о террористах никто не слышал.

Четверть всех пассажирских самолетов в мире тогда выпускалось в СССР, сотни в год, а сейчас несколько штук, поэтому приходиться летать на устаревших, ещё советского производства самолетах или покупать американские и прочие иностранные самолеты. Такой стала страна, которая первой вышла в космос и имела мощную авиационную промышленность.

Килограмм нефти стоит меньше доллара, килограмм автомобиля – 10 долларов, килограмм самолета – 1000 долларов, а килограмм космической продукции стоит 10000 долларов. Так что выгоднее производить: нефть или самолеты? Кому как. Народу конечно лучше делать самолеты: и работа многим, и квалификация, и зарплата. Хапугам – демократам, конечно, лучше качать нефть миллионами тонн за границу: хлопот меньше и деньги сразу остаются за границей – потом и сами убегут туда же.

И о террористах: войдя в здание аэровокзала, Иван Петрович сразу включился в процедуру досмотра и проверок, как если бы страна находится на осадном положении и кругом враги, шпионы и прочая нечисть. На входе его самого и сумку просветили рентгеном, затем он зарегистрировался на рейс и прошел в зал досмотра, где его и багаж проверили уже окончательно, для чего пришлось снять верхнюю одежду до брюк и рубашки, разуться и показать все личные вещи. Ничего подозрительного у него не нашлось и, одевшись, он был пропущен в зал ожидания, где и стал ожидать вызова на посадку, размышляя об унизительных процедурах проверки.

В Древней Греции слово «демос» означало «народ», но под народом понимался только класс свободных рабовладельцев, потому что неимущие: толпа, чернь – назывались «охлос». Кратия – означало власть и дословно «демократия» – это власть рабовладельцев. В современных условиях демократия – это власть собственников над наемными работниками.

Демократия при частной собственности на средства производства, есть власть владельцев собственности над остальным населением, которое такой собственности не имеет. Эта власть, как и собственность, захватывается обманом или силой. Собственники, составляя меньшинство, принуждают остальных людей работать на их частную собственность или идти в услужение, чтобы обеспечивать им комфортную жизнь и защиту их частной собственности – фактически это экономическое рабство. Как от него избавится? Вернуть собственность тем, кто её создает – трудящимся, но не конкретным людям, а всему обществу в целом, ибо передать конкретным людям, значит создать новых собственников – паразитов. Так создавалась и действовала Советская власть при Ленине – Сталине, а потом деградировала усилиями выродков.

Вся собственность тогда принадлежала государству, кроме личного имущества граждан и результатами использования этой собственности обеспечивались все, кто трудится, а также старые и малые. Государство управляло собственностью через чиновников и управленцев, которые руководили заводами и фабриками, школами, больницами, магазинами и всем-всем, где люди за свой труд получали зарплату. И условия жизни всех и каждого в отдельности в стране Советов медленно, но неуклонно улучшались.

Но чиновников и управленцев не устраивало их положение, когда нельзя воспользоваться результатами деятельности руководимых ими предприятиями в личных целях и кроме высокой зарплаты, никаких серьезных привилегий нет. Тем более, нельзя передать свою должность по наследству, как в странах капитала. Тогда и начались разговоры, а потом и пропаганда о неэффективности социализма: общая собственность – значит ничья, будет хозяин у каждого предприятия, он им распорядится лучше и всех обеспечит.

Так, рвачи и предатели начали разрушение страны, а Иван Петрович, как и все остальные, молча наблюдал за этим, поддаваясь пропаганде. Хозяевами предприятий, ренегаты из руководства страны, объявили их коллективы, которые стали сами выбирать себе руководителей, конечно из числа тех, кто больше обещал и эти «обещалкины» очень быстро разрушили всё производство. Стала ощущаться нехватка товаров и продовольствия, народ стал требовать перемен и на этой волне власть захватили предатели типа Горбачева и Ельцина, которые в итоге, со сворой прихлебателей, развалили страну СССР на куски, а в куске под названием «Россия» всю государственную собственность передали в руки ловких проходимцев и спекулянтов известной национальности.

Но мало захватить собственность – надо её удержать, потому что многие стали понимать, что их нагло обманули, ибо сказано: «Можно долго обманывать некоторых, можно некоторое время обманывать всех, но невозможно долгое время обманывать всех». Люди стали требовать возврата захваченной обманом собственности назад государству, а значит им всем, но кто же добровольно отдаст украденное, да и государство стало уже другое, не советское: оно стало на защиту новых собственников. Президент Эрэфии так и сказал: «Пересмотра итогов приватизации, – так они назвали ограбление народа, – не будет».

Всех, кто требовал возврата народной собственности, пропаганда лже-демократов стала называть экстремистами и даже террористами. К тому же, многие, не видя выхода из своей беспросветной жизни, стали на криминальный путь, грабя и убивая новых собственников, но чаще уничтожая ни в чем не повинных людей. Вот для защиты от таких бандитов – террористов и стали применяться различные меры защиты: в домах и квартирах ставились железные двери и решетки на окнах, на вокзалах и в аэропортах стал производиться досмотр пассажиров и багажа, в транспорте о забытых вещах надо сообщать водителю – вдруг это бомба!

Милиция-полиция из органа охраны общественного порядка превратилась в орган охраны новых собственников и подавления протестов населения, попутно занимаясь криминальным промыслом: обкладывая данью тех же собственников, охраняя их только за деньги или занимаясь различного вида поборами с автомобилистов, мигрантов и уличных торговцев. Вот и приходится в аэропортах раздеваться и прсвечиваться: даже бутылку воды нельзя взять с собой – вдруг это не вода, а взрывчатка или какая– нибудь отрава. Раньше преступники сидели в тюрьме, а люди жили на свободе – теперь всё население за решетками домов и зон контроля, а преступники, укравшие целое государство, на свободе и под охраной власти, которую они сами себе и устроили.

Объявили посадку на самолет и Иван Петрович, вместе с другими полуночными пассажирами, пошел к выходу на перрон, там погрузились в автобус, который подвёз их к трапу самолета и, после небольшой заминки у трапа, он прошел в самолет и сел на своё место, поставив сумку под сидение кресла.

Устроившись, он огляделся. Это был американский самолет, марки «Боинг», далеко не новый и наверное взятый в аренду у какой – нибудь европейской компании, которая купила себе новые самолеты, а старые отдала в отсталые страны, какой стала и Россия. Покупать новый самолет, рассчитываясь полностью за его стоимость в десятки миллионов долларов, сейчас мало кто может себе позволить. Обычно самолет берется в аренду с правом выкупа: самолет летает и приносит прибыль, частью которой и расплачиваются за этот самолет. Так, за 5-10 лет самолет выкупается полностью, а кредит на постройку самолетов, обычно беспроцентный, дает государство Изготовителя – для Боингов – это США.

Но российское государство таких кредитов авиазаводам не дает, поэтому самолеты строить не на что, соответственно, и продавать нечего, кроме нефти, вот и стали россияне летать на иностранных самолетах.

Рядом с Иваном Петровичем уселись двое жирноватых молодых людей, с ноут-буками и в золотых перстнях, которые тут же стали обсуждать какие-то закупки и продажи чего-то и свою выгоду от этих действий, не обращая внимания на посторонних.

Эта бесцеремонность тоже примета времени. Раньше деловые вопросы обсуждались только среди участников дела, а сейчас на улице, в транспорте или магазине люди по сотовому телефону во весь голос обсуждают дела и личные взаимоотношения, словно вокруг никого нет, а на сделанное замечание не обращают никакого внимания. Они – «личности», и их свобода действий превыше всего, а остальные вокруг – это просто ходячие манекены, так, по-видимому, они считают. Для своих соседей Иван Петрович явно был не свой: староват, одет просто и дешево, ни перстенька золотого, ни дорогого телефона – так, совок, переживший своё советское время.

Самолет, между тем, уже вырулил на старт, двигатели взревели во всю мощь и, разбежавшись, американский Боинг взмыл в небо над Москвой и над Россией, унося Ивана Петровича в его далекое – близкое прошлое.

XVIII

Прошлый раз он летел сюда три года назад, летом, по случаю смерти матери.

Тогда, в понедельник утром, Ивану Петровичу позвонила жена брата и сообщила о смерти матери – похороны в среду. Душа окаменела. Он сел на диван, пытаясь осмыслить сообщение, и вдруг расплакался, навзрыд, горючими слезами, как в детстве, когда каждая обида казалась непоправимой, и вот случилось действительно непоправимое событие и детские ощущения вернулись вновь.

Через некоторое время он пришёл в себя и машинально стал готовиться к отъезду в сибирский городок, где последние годы проживала мать, а в голове пульсом стучало: «Мама умерла, мама умерла…». Какое событие в жизни каждого нормального человека может быть печальнее, чем смерть матери? Только собственная смерть, но это последнее событие в жизни каждого из нас осмыслению и переживаниям уже не поддаётся. А уход матери из жизни, он уже случился, но кажется невероятным, какой-то нелепой ошибкой. Вроде бы возраст и болезнь матери предполагали такой исход, но всё равно сообщение о том, что мамы больше нет, не укладывалось у него в голове.

Поехал на работу, оформил документы, взял билет на самолёт, собрал вещи, поехал в аэропорт, но всё это делалось отстранённо, как будто и не им, а он всё пытался мысленно объять необъятное: известие о смерти матери, но ничего не получалось. Тогда стал вспоминать маму, как ещё живую, весь её жизненный путь, так и сложилась эта поминальная её биография.

Его мать родилась, также, в Сибири. Её родители: отец – Иван Петрович, потомственный дворянин, образование высшее, учитель истории, офицер, кавалер 3-х Георгиевских крестов за участие в 1-ой Мировой войне. Мать – Анна Антоновна, из купеческой семьи, тоже учительница, окончила учительскую семинарию. Они встретились в Омском училище прапорщиков в 1916г и вступили в брак в феврале 1917 года.

Родители матери прошли через годы 1-ой Мировой и Гражданской войн, переезжая с места на место, когда по своей воле, когда вынужденно, пока не вернулись обратно в свой сибирский городок в начале 30-х годов.

Отец матери был арестован, по доносу, в 1935 году и, как чуждый советской власти элемент, осуждён на 10 лет лагерей. В лагере, также по доносу, и приговору 3-х офицеров-евреев из НКВД, он был приговорён к расстрелу и расстрелян в сентябре 1937 года, но в семье об этом никто не знал, вплоть до реабилитации в 1990-х годах. Его жена об этом уже не узнала, как не знала и о его смерти, так как умерла в 1970-х годах в своем городке, где и была погребена на местном кладбище.

О детских годах матери Иван Петрович знал немного. Это были тяжёлые 20-е годы 20-го века, люди в стране, которая называлась Советский Союз, пережившей две войны, причём наиболее разрушительная и губительная Гражданская война была развязана свергнутыми Октябрьской революцией 1917 года классами помещиков и капиталистов. Однако, сейчас, в эпоху реставрации капитализма прислужники режима пытаются всячески обелить их действия. Если бы быдло не восстало, а довольствовалось своей скотской жизнью, тогда стрелять, вешать и жечь их бы не пришлось. А быдло победило, свергло власть помещиков и капиталистов и стало строить государство справедливости и равноправия для всех, а не только для избранных.

Но отец матери тоже был потомственный дворянин с фамильным гербом, формально принадлежал к аристократии, за что в конечном итоге и пострадал? Дело в том, что он был дворянином только на гербовой грамоте своего дворянского рода. Поместья у них не было, капиталов тоже и он добывал свой хлеб насущный учительством истории до призыва на фронт 1-ой Мировой войны в августе 1914 года.

Мать иногда вспоминала, что когда они жили в 20-е годы в Подмосковье, она с сестрой и братом ездила на лето в деревню к деду – дворянину Петру Фроловичу, под Могилёвом. Там они жили в обычном крестьянском доме, правда с дощатым полом, вместо глинобитного, как в других избах и под железной крышей, бегали босиком по деревне и ели всё, что можно было съесть. Анна Антоновна, как учительница, после таких каникул долго и трудно отучала детей от белорусского выговора, который они быстро перенимали от деревенских сверстников.

Как следует из родословной росписи их дворянского рода, этот род никогда не был богатым, а его представители были, в основном, офицерами и чиновниками (учителя тоже имели классный чин) в небольших званиях и чинах, таких знать презрительно называла лапотными или сермяжными дворянами.

Так что, родители матери происходили из привилегированных классов, свергнутых Октябрьской революцией 1917 года, но каких-либо стенаний или злобы против Советской власти за утрату положения и имущества, Ивану Петровичу не приходилось слышать ни от бабушки, ни от матери.

Но, к сожалению, кроме реквизиции имущества тогда имели место и преследования, часто необоснованные, вот и отец матери, как бывший белый офицер, был сослан в 1922 году из Иркутска, где он служил командиром батальона Красной армии, в Вологду вместе с семьёй и родителями жены – всего 7 человек.

Отец матери стал работать учителем истории в школе, дед получал пенсию – на это можно было прожить всемером, и достаточно сносно, не бедствуя. Сейчас, в период торжества демократии, учитель не может содержать даже одного себя, не говоря уже о семье. Как писал поэт Маяковский: «Кому бублик, кому дырка от бублика – это и есть демократическая республика».

Но вернёмся в 20-е годы. В Вологде мать стала учиться в школе, затем в 1930 году они переехали в Ростов-Великий – это примерно 200 км от Москвы, потом они переехали на жительство под город Дмитров – это 70 км от Москвы. Учёба продолжалась в школе, или Анна Антоновна сама учила детей дома, если не было возможности устроить их в школу.

В 1933 году, в период голода в Центральной России, Анна Антоновна с младшими детьми вернулась в Сибирь, а дочь Августа осталась доучиваться в Дмитрове, с ней остался и её отец. И только в 1935 году они также вернулись в Сибирь, отца – по доносу соседа, арестовали, осудили и сослали под город Благовещенск на Дальнем Востоке, для строительства железной дороги, в Бамлаг, где он в 1937 году и был репрессирован.

Мать Ивана Петровича с сестрой, братом и бабушкой Евдокией остались жить в сибирском городке со своей матерью – Анной Антоновной, которая устроилась учительницей начальных классов: благо образование было.

Старшая сестра матери, как совершеннолетняя на момент ареста отца, вынуждена была оформить фиктивное своё удочерение бабушкой Евдокией, чтобы поступить в сельхозинститут, где и познакомилась со своим будущим мужем и дальше уже жила самостоятельно, кроме годов Великой Отечественной войны.

Мать в 1938 году окончила среднюю школу и поступила тоже в сельхозинститут.

Проучившись два года, они с подругой решили стать врачами, бросили сельхозинститут и поехали поступать в город Томск в мединститут, но поступить не удалось и пришлось вернуться назад и начать учёбу снова со второго курса, к концу которого началась война. Третий курс и дальше продолжали учёбу, кроме, конечно, добровольцев на фронт, а начальные курсы не имели брони – отсрочки от призыва в действующую армию для мужчин и от обязанности трудиться на оборону для женщин, поэтому мать Ивана Петровича была вынуждена прервать учёбу в 1942 году. Она окончила курсы медсестёр, просилась на фронт, но была направлена на работу в сельскую райбольницу медсестрой, взамен опытных, которые требовались фронту.

Осенью 1943 года мать направили на работу в сельский медпункт, в 25 км от городка, там она и познакомилась с будущим отцом Ивана Петровича. Он был родом из обрусевших немцев с Украины, окончил мединститут и работал врачом в райбольнице. Как развивались и складывались их отношения неизвестно, но в брак они не вступили и через год у них родился сын Иван, с отчеством по деду.

Отец Ивана Петровича хотел урегулировать свои семейные отношения, но какие-то обстоятельства мешали и мать жила с сыном у своей матери, а отец лишь навещал её и сына и эти визиты не приветствовались Анной Антоновной. Она как-то сказала Ивану Петровичу, что была против брака его родителей – потому что его отец был немцем: шла война с Германией, и так было трудно, а тут ещё зять немец. В общем, отношения матери с отцом к весне 1946 года окончательно расстроились и он уехал в Таджикистан, где и умер в возрасте 36 лет.

А мать, оставшись с незаконным сыном на руках, поддалась уговорам Анны Антоновны и жившего по соседству мужчины, только что вернувшегося с войны и вышла за него замуж. У него всё было как надо в то время: пролетарское происхождение, офицер, фронтовик – не было только человечности. Ивана Петровича в семью он не принял, хотя и обещал, а через год у матери родился второй сын, уже от него. Мать и бабушка Ивана Петровича уже поняли, что совершили ошибку, но деваться было некуда: или оставаться матери одной уже с двумя детьми, или жить в семье, но оставить первого сына с бабушкой, что и было сделано.

Мать пыталась, как могла помогать сыну, но все её расходы были под контролем мужа, и дело доходило до скандалов с рукоприкладством и угрозами выгнать её из дома, назад к бабушке. А условия, в которых она жила были следующие: небольшой деревенский бревенчатый дом состоял из кухни и комнаты, причём треть кухни занимала русская печь. Круглая голландская печь была и в комнате. В доме не было никаких удобств, и проживали всего 5 человек: мать с сыном и мужем, её свекровь – хозяйка дома и брат мужа. Свекровь была энергичная женщина с крестьянской хваткой. Держала корову, кур, уток, а весной брала на откорм поросёнка и вела всё хозяйство. Зимой куры жили в доме под печкой, а весной после отёла коровы и телёнок, который до наступления тёплых дней, тоже размещался в углу, на кухне у входа. В такой тесноте зимой вместе жили люди и животные, и это было в конце 40-х годов 20-го века в районном центре Западной Сибири. Но, примерно так, жили и окружающие их люди. С тех пор прошло 60 лет, а бытовые условия мало изменились в тех местах. Правда, дома стали строить бльшими, появился газ, бытовая техника, но благоустройство домов улучшилось незначительно.

Мать работала уже воспитателем в детском саду, а её муж, будучи членом правящей партии (коммунистической) и имея среднетехническое образование, работал на руководящих должностях в райцентре. Как говорится, он был номенклатурным работником района.

Надо признать, что, будучи мелочным в быту, на работе отчим Ивана Петровича был лишён стяжательства и поисков личной выгоды и как умел, посвящал себя работе целиком. Поэтому от трудов праведных он не нажил палат каменных, а в 1957 получил квартиру в отдельном домике, примерно 7Х5, так называемый «финский» дом, построенный из деревяного каркаса с теплоизоляционным наполнителем и обшитый досками, который для сибирских морозов был не совсем пригоден. Только в 70-е годы, муж матери построил, от предприятия, дом из брёвен: две комнаты и кухня, в котором он и закончил жизнь в возрасте 70 -ти лет.

В таких условиях мать Ивана Петровича, будучи дворянкой по происхождению, прожила почти 50 лет вместе с мужем, до его смерти.

С войны и до выхода на пенсию она работала воспитателем в детском саду, а поскольку характер она имела ровный, спокойный и без внешних эмоциональных всплесков, то эта работа и стала как бы её призванием. Во всяком случае, Иван Петрович не припоминает её попыток сменить работу. Зарплата, конечно, маленькая, но прожить скромно было можно. Перед выходом на пенсию она работала директором детсада, что позволило ей оформить достойную пенсию в размере 90 советских рублей.

По стоимости жизни в 2009 году, мать получала пенсию в 3 раза ниже, чем та, советская пенсия, даже как приравненная к участнице войны и вдова инвалида войны. Такая вот демократия и забота о ветеранах и улучшение их жизни по сравнению с «проклятой» Советской властью.

Года за два до смерти, мать говорила: «Как же так, получу пенсию, заплачу за квартиру, куплю лекарства кое-какие и почти ничего не остаётся на жизнь, а много ли мне надо? Так у меня большая пенсия, а все вокруг получают ещё меньше. Как же они живут?» А вот так и живут в нищете. Конечно, Иван Петрович помогал ей немного, и она жила так, как считала нужным, а нужным она считала скромный образ жизни.