Осенняя поездка в прошлое

от студента II курса 73 гр.

Владимира Геворского

Заявление.

Ввиду того, что я в настоящее время очень нуждаюсь в необходимой для меня одежде как-то: ботинках и пальто, настоящим прошу Вас оказать содействие в оказании мне помощи в размере 100 руб. Убедительно прошу не отказать в моей просьбе. 27/Х-36г. В. Геворский»,

и резолюция профкома о выдачи пособия в размере 100 руб. Из заявления следует, что в октябре, когда в Сибири уже стоит зима, у него нет ни ботинок, ни пальто и негде взять, а в то время старые вещи нельзя было найти даже на помойке. Их не выбрасывали, а носили до полного износа, а потом использовали одежду на лоскуты и тряпки, а обувь на заплатки. Таких заявлений за время учёбы В. Геворского несколько. Одновременно он пытался и подрабатывать, то лаборантом в институте, а с 4 курса уже фельдшером, в том числе и на летних каникулах .

По окончании института В. Геворский направляется по распределению на работу в областную судмедэкспертизу со следующей характеристикой:

Характеристика.

«Геворский Владимир Александрович, рождения 1912г, сын кустаря-одиночки, беспартийный, немец, холост, родители живут в УССР, Донецкой обл., г. Славянск. До поступления в институт окончил медрабфак. В Омский Мединститут поступил в 1935г. Успеваемость: отлично____%, хорошо____%, посредственно____%. За время пребывания в институте проявил себя активным и дисциплинированным студентом. С 1 по 5 курс участвовал в кружках художественной самодеятельности. Состояние здоровья удовлетворительное.

Директор О.М,И.

секретарь партбюро,

профком

8/III-40г».

Это типовая характеристика, даже проценты успеваемости не проставлены. Судя по зачётной книжке, учился В. Геворский в основном на «отлично», хотя по части дисциплины имел несколько взысканий за пропуски занятий без уважительной причины, утерю студенческого билета или вот такой поступок:

«Приказ № 31/1

по Омскому медицинскому институту от 4/ II-1936г.

Студенты 1 курса 95 группы Танков и Геворский, а также 1-го курса 80 группы Иванов и Тюкин, все четверо, проживающие в центральном общежитии, занимаются карточной игрой в деньги и не подчиняются коменданту т. Погибель.

Указанным студентам объявляю строгий выговор с предупреждением за нарушение правил внутреннего распорядка и карточную игру.

Выписки из приказа занести в личное дело каждому на указанных студентов и, кроме того, объявить по всем общежитиям.

п/п Директор ОМИ».

Это была обычная студенческая жизнь и наказание соответствующее. Хотя, если верить телевизионным и газетным шавкам – журналистам, облаивающих всё советское, в те годы этих студентов – комсомольцев должны были немедленно исключить из института и потом репрессировать: то есть расстрелять или сослать в лагеря за буржуазные игры в карты на деньги.

Но как видим, не всё было так, как сейчас мерзавцы пытаются внушить молодёжи, и В. Геворский был распределён на работу в судмедэкспертизу, куда и сейчас берут наиболее опытных врачей или отличившихся выпускников медвузов.

В судмедэкспертизе В. Геворский начал работать в должности эксперта-специалиста с окладом 411 рублей в месяц без предоставления жилья. Какие это деньги 411 рублей в месяц сейчас трудно судить, но можно отметить, что к 1940г жизнь людей в СССР вполне наладилась, были в достатке продукты питания, появились в свободной продаже одежда, товары широкого потребления, например велосипеды, патефоны и т.д. Обед в столовой стоил 1-2 рубля, да и из заявления В.А. Геворского о материальной помощи следует, что на 100 рублей можно было купить какие-то ботинки и пальто.

Кстати, в начале 1960-х годов, когда Иван Петрович начинал свою трудовую деятельность слесарем в авторемонтной мастерской, пожилые рабочие, вспоминая 40-е годы, говорили, что они никогда не жили так хорошо как перед войной.

К сожалению, архивы областной судмедэкспертизы, до 1946г включительно, утрачены при пожаре, поэтому восстановить какие-либо конкретные данные о работе В. Геворского там не представляется возможным.

Достоверно известно, что он проработал по распределению в судмедэкспертизе, положенные 3 года, вплоть до июня 1943года, после чего переехал в родной город Ивана Петровича и стал работать врачом в райбольнице.

Здесь необходимо сделать следующее пояснение. 22 июня 1941г фашистская Германия напала на СССР и началась Великая Отечественная война. С началом войны, все немцы, проживающие в западных областях СССР, были эвакуированы на восток – в Сибирь и Среднюю Азию. Они не могли служить в действующей армии (за редким исключением), работать на оборонных предприятиях и были поставлены на учёт в местных органах милиции, с необходимостью регулярно отмечаться в органах МВД по месту жительства. Немцам также запрещалось менять место жительства без специального разрешения. В остальном, каких-либо ограничений или репрессий в отношении немцев, проживающих в СССР, не проводилось, кроме, конечно, арестов по ложным доносам или при ведении ими подрывной деятельности в пользу Германии.

Аналогичные и более суровые меры в отношении лиц национальности противника применялись всеми воюющими странами. Например, после начала войны США с Японией в декабре 1941г все японцы, проживающие в США, были арестованы и вместе с семьями и детьми помещены в концентрационные лагеря, где и пробыли, кто выжил, вплоть до окончания войны, т.е. до конца 1945 года. В Англии все немцы, с началом бомбежек Лондона, были расстреляны в их квартирах и на улицах городов без суда и следствия.

Как видно, в демократических США и Англии в отношении японцев и немцев во время войны были приняты более суровые меры, чем в тоталитарном СССР в отношении немцев.

С этих позиций, переезд В. Геворского, немца по национальности и врача по специальности, на жительство из г. Омска, где было много оборонных предприятий, в сельский городок, где не было никакой промышленности, а до ближайшей железнодорожной станции было 70 км, представляется вполне оправданным: там было трудно, даже по доносу, обвинить его в подрывной деятельности в пользу Германии, тем более, что к лету 1943года уже было ясно, что войну Германия проиграет.

Но даже в этом городке подозрительное отношение к В. Геворскому во время войны сохранялось. Известен случай, когда на встречу Нового 1944 года руководство района пригласило руководителей и местную интеллигенцию: учителей и врачей, кто-то из врачей принес в пол-литровой бутылке спиртовую жидкость от вшей и оставил её в гардеробе в валенке. Когда, как всегда, всё что было приготовлено и принесено выпили, кто-то нашёл эту бутылку и, не разобравшись, её тоже выпили. Несколько человек отравились, но не смертельно.

Началось расследование, которое квалифицировало бытовое отравление как покушение на партийное руководство района и, конечно, первым обвинили В. Геворского – как немца по национальности. Хорошо, что врач, принёсший эту злополучную бутылку с жидкостью от вшей, признался, что это он принёс её, а те, кто отравился, признались, что нашли бутылку случайно в гардеробе в валенке и без лишних рассуждений выпили. Тем дело и ограничилось, но неприятный осадок и определённая подозрительность органов МВД к Геворскому, конечно, остались.

Как бы то ни было, но с июня 1943 года по март 1946г В. Геворский жил и работал на родине Ивана Петровича. Вначале он работал врачом-терапевтом, а потом специализировался на лечении малярии и туберкулёза – так его болезнь определила и его специализацию, как врача, а врач он был хороший. Об этом свидетельствуют его пациенты, некоторые из них даже через 40 лет с благодарностью отзывались о нём в личных беседах с его сыном – Иваном Петровичем. Очень хорошо отзывалась о нём врач Соловьёва, работавшая в то время, там же в райбольнице и ставшая впоследствии доктором медицинских наук, профессором, завкафедрой в Омском мединституте.

К сожалению, каких-либо дополнительных биографических данных о В. Геворском его пациенты и коллеги сообщить не смогли, а архивы райбольницы сгорели в 1980г. Опять пожар, как и в судмедэкспертизе, уничтожил биографические данные на Владимира Геворского.

Но кроме работы, даже во время войны, у людей была и личная жизнь. Осенью 1943г Владимир познакомился с девушкой Лидой, 1920г рождения, жительницей этого городка, работавшей в то время медсестрой фельдшерского пункта в селе, примерно 20км от райцентра. Медсестрой она проработала 2-3 месяца, а затем переучилась на воспитателя и до выхода на пенсию проработала в детских садах воспитателем, а затем и директором.

Лида родилась и выросла в этом городке, окончила среднюю школу, потом училась в областном сельхозинституте, но в 1942г на втором курсе из-за войны оставила учёбу, кончила курсы медсестёр, просилась на фронт, как и все порядочные люди, в то время, но призвана не была, по-видимому, из-за своего отца. Её отец Иван Петрович , 1885г рождения, дворянин, образование высшее, учитель, офицер, Георгиевский кавалер Первой мировой войны в 1935 году был по доносу ложно осужден на 10 лет лагерей и впоследствии в 1937 году, уже в лагере и также по доносу, расстрелян.

Её мать, в девичестве Щепанская Анна Антоновна, была дочерью купца Щепанского Антона Казимировича, владевшего до революции 1917г в городке паровой мельницей и маслозаводом, и крестьянки из ближнего села Соловьёвой Евдокии Платоновны. Анна Антоновна окончила в 1910г прогимназию в городке, где сейчас и находился Иван Петрович, а в 1916г Тобольское учительское училище и после ареста своего мужа, вплоть до выхода на пенсию работала учительницей начальных классов в родном городке Ивана Петровича, где она и закончила свой земной путь.

Знакомство отца и матери Ивана Петровича перешло в их гражданский брак, в результате которого и родился сын , имя и отчество которому были даны по деду – так Иван Петрович стал полным тёзкой своего деда.

Почему брак родителей не был оформлен официально, остаётся только гадать, но вероятно из-за отказа Анны Антоновны, потенциальной тёщи Геворского, и её можно понять. Жене репрессированного дворянина и царского офицера, к тому времени уже расстрелянного, но об этом ещё никто в семье не знал, да ещё получить в зятья немца, находящегося под надзором милиции во время войны с Германией – это уже слишком. А жениться и куда-либо уехать Владимир тоже не мог, так как находился под надзором милиции, как немец. Из-за отсутствия собственного жилья, Лидия с ребёнком жила вместе с матерью в деревенском доме, куда вход Геворскому был ограничен, а сам он проживал тоже на съёмной квартире, вернее комнате.

Такие неустроенные отношения продолжались более полутора лет. Не видя выхода, Владимир Геворский стал злоупотреблять алкоголем, что, однако, не сказывалось на его профессиональной деятельности.

Например, в 1945г он получил патент врача частной практики, что давало право вести платный приём пациентов и их лечение, также платное, на дому. В те годы к частной практике допускались врачи с учёными степенями и хорошо зарекомендовавшие себя врачи высокой квалификации после сдачи соответствующих экзаменов и получения патента. Это ещё раз подтверждает высокую репутацию Геворского, как врача.

А сразу после войны положение усложнилось тем, что вернулся с фронта живший неподалёку парень, ставший советским офицером, член партии (ВКПБ – впоследствии КПСС) имеющий ранения и награды, из крестьян, который стал ухаживать за Лидией, несмотря на наличие у неё ребёнка и гражданского мужа.

Иногда происходило примерно следующее. Приходит Владимир в дом к Лидии, а там сидит сосед-фронтовик, который и говорит ему: «Что ты сюда пришёл? Уходи». На что Геворский отвечает: « У меня здесь сын и жена, а вот что ты тут сидишь?» А тот отвечает: « Вот сижу и буду сидеть, а таких как ты, фрицев, я на фронте бил».

С окончанием войны, с немцев сняли надзор и можно было Геворскому уехать, но куда и с кем? Известно, что весной 1946г к нему приезжал его отец, посмотреть на внука, но и ему уладить ситуацию не удалось, в том числе и из-за пристрастия Геворского к выпивке. К тому же Владимир, как выяснилось позднее, в это время уже был болен туберкулёзом в скрытой форме, но скрывал это, а как врач, занимавшийся лечением этой болезни, он знал, что дни его сочтены, что он уже не может быть надёжной опорой жене и сыну. Он принял решение уехать из городка, пока болезнь не развилась, и не было ещё опасности заражения окружающих и близких ему людей.

В общем, летом 1946г Лидия согласилась выйти замуж за соседа фронтовика, который пообещал взять к себе и её сына. Как пел Владимир Высоцкий: «Мол всё пойму и с дитём тебя возьму и пошла она к нему как в тюрьму». Через год у них родился общий сын, а сын Геворского остался жить у бабушки, и лет до 7 ему не разрешалось даже заходить в дом к матери, хотя пройти нужно было метров 200 по сельской улице. Со временем, конечно, он стал посещать мать, а потом и приезжать в гости в отпуск, когда стал жить самостоятельно, но это отдельная история.

Перед замужеством Лидии – матери Ивана Петровича, когда уже всё было решено, весной 1946г уехал из городка и его отец: Владимир Геворский, сначала в распоряжение облздрава, оттуда он переехал, в Таджикистан , где и умер в 1948 году от туберкулёза лёгких, которым он, болевший малярией, заразился от лечимых им больных.

О смерти В. Геворского сообщила женщина, ухаживавшая за ним в последний год жизни, письмом, адресованным сыну Геворского.

Вот это письмо:

«Дорогой мальчик! Ты ещё очень, очень маленький, ты не сможешь понять того горя, которое произошло сегодня.

Сегодня, 7 сентября 1948 года в 8 часов вечера не стало твоего папы, он ушёл из жизни, злая смерть вырвала у нас его. Ты помнишь своего папу? Сохрани о нём самые светлые воспоминания, он был у тебя очень хорошим. Он очень любил тебя, он ожидал, когда ты станешь старше, когда ты будешь понимать, чтобы воспитывать тебя. Теперь у тебя остались только мама, слушайся её, будь хорошим мальчиком, будь только таким, каким был твой папа. Папа честно прожил свою короткую жизнь.

Учись деточка, хорошенько, много читай, будь честным, порядочным человеком, этим ты выполнишь все желания твоего папочки.