Осенняя поездка в прошлое

На автовокзале его встретил брат – отставной офицер, подрабатывающий где-то в службе охраны, но с сентября попавший под сокращение и уже окончательно ставший неработающим военным пенсионером. Взяв свою сумку, Иван Петрович сел в машину брата и поехал на его квартиру. Городок был типичным для Сибири: в центре несколько кирпичных и панельных пятиэтажек в окружении деревяных деревенских домов – на одну или две семьи с приусадебными участками.

На всём была печать запустения и разрухи и неудивительно: из разговоров с братом по телефону, да и в прошлые свои приезды сюда, к еще живой матери, он знал, что в городке с населением в 30 тысяч человек каждый пятый житель был без работы, считая стариков и детей. И это официально, а сколько людей уже махнули на всё рукой, бросили поиски работы и копались летом на своих огородах, а зимой тупо сидели по домам у телевизора, принимая самогон – как лекарство от такой жизни.

Трудились только торговцы, врачи, учителя и, конечно, местные чиновники и их обслуга, а также милиция-полиция: для остальных работы нет, и, кто может, уезжали на ближайшие нефтепромыслы, где вахтовым методом добывали нефть и газ. Затем, нефть и газ качают по трубам за границу, пополняя капиталы олигархов и прочей нечисти, захватившей не только землю, но и её недра в свою частную собственность, неприкосновенную и священную, охраняемую властью, армией, полицией и сотнями тысяч наёмных охранников.

Основным средством существования жителей таких городков и деревень стали пенсии стариков, огород и личное подворье: курицы, свиньи и, возможно, корова – но всю эту живность тоже надо чем-то кормить, что не всегда удается. Поэтому, картошка, хлеб и каша – вот и пища наша. Кстати, цены на продукты здесь такие же и даже выше, чем в относительно благополучной Москве. Иван Петрович всегда удивлялся: как можно прожить здесь на такие маленькие пенсии и зарплаты при таких высоких ценах – но это, по-видимому, секрет местных обитателей и их загадочной русской души.

Проезжая по знакомым улицам, он обратил внимание на вновь появившиеся магазинчики: рыночная экономика действовала, и торговцы пытались перехватить друг у друга даже те небольшие средства, которые появлялись у местных жителей. Впрочем, конкуренция не приводила к снижению цен – цены только росли, особенно при объявлении властей о повышении пенсий в связи с инфляцией.

Подъехали к месту. Квартира брата располагалась в панельном доме в центре городка. Рядом находился палаточный рынок, где торговцы – челноки всё ещё пытались приобщиться к классу торгашей. В 90-е годы массы людей оставшихся без работы, занялись челночной торговлей – это когда в одном месте покупался товар, привозился в родные места и там, в палатке или прямо с рук, продавались эти вещи с наценкой, а разница в цене и составляла доход. Первоначально такая деятельность давала приличный заработок, но постепенно появились крупные торговые базы и оптовые сети магазинов, которые перехватили покупателей, и челночная торговля еле-еле теплилась только в мелких городках, куда крупному торговцу нет смысла соваться за мелкими деньгами местных жителей. Здесь торговля одеждой и обувью оставалась пока в руках челноков.

Брат жил в 3-х комнатной квартире с женой и двумя кошками: дети выросли, разъехались кто – куда и жили своей самостоятельной жизнью, в которой родителям места уже не было. Когда-то на Руси, в семьях жили вместе несколько поколений, но постепенно произошло их обособление, и обычная семья стала состоять только из родителей и их несовершеннолетних детей, которые достигнув зрелости, старались отделиться и жить независимо. Обычная история отцов и детей.

Они зашли в дом, посидели за обеденным столом, повспоминали события из своей личной жизни и жизни родственников со времени их прошлой встречи. Незаметно наступил вечер, и Иван Петрович отправился на покой в свободную комнату: устал с дороги и уже почти сутки на ногах и неспавши.

Здесь хотя и не родина, но места знакомые, цель почти достигнута, и он уснул с чувством удовлетворения, тоски и усталости.

Х1Х

Проснулся Иван Петрович рано утром: от чирикания воробьёв и тенькания синиц, доносившиеся, сквозь открытое окно, с соседней березы – во дворе. Летние птицы уже улетели, а эти, местные, обживали к зиме городские территории. В Сибири, остающиеся на зимовку птицы, как-то: воробьи, вороны, сороки и синицы слетались осенью к местам обитания людей, потому что в местных лесах для них не было никакой пищи. В лесах оставались только таежные птицы, которые питались семенами и почками деревьев.

Иван Петрович лежал под щебетанье птиц, обдумывая планы на день. Сначала съездить к матери на кладбище, может прибрать могилку, потом прогуляться по городу по знакомым местам, вечером сын брата предложил съездить на охоту на уток, ну а завтра с утра с братом и на его машине уехать на родину – это двести километров пути.

Да, сначала к матери. Когда-то ещё удастся и удастся ли посетить место её последнего приюта. Как всё же извилисты и причудливы нити человеческих судеб. Сто лет назад в этом городке училась в царской гимназии его бабушка, через много лет здесь поселился его брат с семьей, а потом и мать переехала сюда и прожила здесь десять лет до самой кончины.

Вот и он приезжает уже несколько раз в этот городок, ранее известный ему по рассказам бабушки. Что это: судьба или случайное стечение обстоятельств? Конечно это обстоятельства, которые мы выбираем сами, случайно или намеренно, а потом ещё и удивляемся пересечению людских линий жизни.

Наконец прснулись люди и коты, все позавтракали и Иван Петрович с братом поехали на кладбище, расположенное неподалеку на вьезде в город, где он вчера проезжал мимо. Проехав извилистой пыльной улицей, они выехали за город. Летняя пыль в сухую погоду постоянна для этих мест. Сейчас была осень, но из-за теплой и сухой погоды пыль по-летнему клубилась на улицах и в переулках от малейшего ветерка.

С шоссе машина свернула на проселочную дорогу и вскоре справа показалась часовня, стоявшая у ворот кладбища. Они остановились у часовни, и вышли из машины. Иван Петрович привычно удивился, как разрослось кладбище за два года, минувших со времени его последнего приезда. Вообще это основная достопримечательность современной России: быстро растущие кладбища вокруг городов и поселков и полное запустение на сельских кладбищах у исчезающих или уже полностью заброшенных деревень и сёл.

Вот и здесь: сотни лет людей хоронили на старом кладбище, и места хватало всем, но в период демократии старое кладбище быстро заполнилось и пришлось открывать это – новое. Интересно, при открытии нового кладбища власти перерезали красную ленточку и говорили торжественные слова или нет? Кладбище – это по нынешним временам почти фабрика, почему бы главе местной власти и не открыть, торжественно, новое кладбище? Сказать, что это новый объект и его открытие свидетельствует о неустанной заботе властей о людях и их насущных потребностях, среди которых место на кладбище очень необходимо. Потом можно было бы поздравить первую погребальную процессию с первым обитателем этой последней людской пристани, да ещё подарить горожанам бонус – первые десять похорон бесплатно! Это же так современно, демократично и рыночно!

Пройдя через ворота, они двинулись вглубь кладбища по протоптанным дорожкам. Слева, в отдалении, траурная процессия провожала кого-то к его последнему пристанищу.

На этом кладбище, ещё по привычке, горожане хоронились по-родственному, поближе к своим, ушедшим ранее, поэтому могилы располагались беспорядочно, кучками и по фамилиям на надгробиях можно было определить, что здесь лежат родственники.

Вдали, на пригорке и чуть в стороне от других одинокая могила матери: одинокая, потому что умерших родственников в этом городе у неё ещё не было. Они приблизились. Молодая и красивая мать, с памятной фотографии, встретила своих сыновей приветливой улыбкой. «Наверное, это правильно помещать на памятниках пожилых людей их фотографии не в последние стариковские годы жизни, а сделанные ранее, в цветущем возрасте, когда они жили полноценной жизнью, а не коротали свой век под грузом лет, болезней и немощи», – подумал Иван Петрович.

Брат начал что– то поправлять на могилке, а он положил цветы и тихо сел рядом на скамейке, поставленной кем-то у соседних обитателей. «Здравствуй мама, – беззвучно молвил он. Я снова приехал к тебе. Прошло два года. Я тоже стал седой и с каждым годом старею, а ты становишься почти ровесницей. Когда я родился, ты была старше меня на двадцать лет и оставалась такой всю свою жизнь, а вот теперь ты старше меня только на семнадцать лет и ты будешь молодеть до самого моего срока, когда время остановиться и для меня».

Неподалеку у ручья тихо шеелестела листьями одинокая верба, а мать с фотографии всё также, ласково смотрела на него. Он встал, подошел к ней и положил руку на памятник, словно пытаясь установить какую-то особую, внутреннюю связь с матерью, но ничего не получалось: всё также пригревало солнце, шелестела верба и улыбалась мать с фотографии.

Он снова сел на скамейку. Здесь покоится его мать, а что-либо сказать ей и услышать ответ он не может. Органы чувств бессильны, а каких-то потусторонних явлений, как видно, не существует. И мать, и бабушка, и прабабушка в это не верили, а верили только в людей и их поступки и передали эту веру ему. Так что же остается от человека после его смерти? Только кратковременная память его родных и близких? Что он знает о своих предках, например о прадеде? Почти ничего, кроме дат жизни его и детей, да нескольких фактов его биографии и фотографий, случайно уцелевших в семейных архивах. А если копнуть глубже, то об этих родственниках нет никаких сведений вообще.

Пусть где-то, по мыслям верующих, и хранится вся информация о всех, живших когда-то людях, но доступа к этой информации нет и быть не может, поэтому она бесполезна для конкретного человека, для него лично, как бесполезен магнитный диск без компьютера или проигрывателя. Поэтому и душа человеческая, даже если она и есть, бесполезна и бессмыслена без человеческого тела и не может ничего помнить и чувствовать.

Встав, он опять прошелся вокруг бугорка земли, скрывающегоего мать, обратив внимание, что где бы он ни проходил или стоял, глаза матери с фотографии с любовью во взгляде смотрели на него. Некоторые фото обладают такой особенностью, так и эта фотография матери, случайно выбранная в день похорон, всегда смотрит на него, где бы он не находился рядом.

Наконец Иван Петрович обратил внимание брата на отсутствие оградки у могилы матери. Надо бы поставить, а то посторонние проходят мимо, почти наступая на могильную плиту. На том и порешили, и ещё раз прикоснувшись к памятнику, он и брат поехали за оградкой.

Ритуальных магазинов в городке было несколько: товар пользовался спросом и «дорогие россияне», как говорил главарь банды демократов, приснопамятный Ельцин, спешно меняли свою свободу здесь на мир иной. В одном из этих магазинов они нашли подходящую оградку, наняли рабочих для установки и поехали вместе с ними проконтролировать работу.

Была вторая половина дня, рабочие уже навеселе, так что контроль их работы просто необходим. Вернувшись на кладбище, Иван Петрович показал где установить оградку, рабочие выкопали ямки, установили в них стойки и залили цементом– иначе бродяги могли выдернуть оградку и сдать в металлолом на спиртное. Работа была сделана, рабочие получили своё вознаграждение, а Иван Петрович с братом немного постояли ещё и, попрощавшись с матерью, поехали домой. Мысленно он пообещал матери приезжать сюда и впредь, если позволят обстоятельства и здоровье.

Вернувшись на квартиру брата, он взял его ружье и , как договаривались, поехал с племянником поохотиться на уток. Накануне тот подстрелил штук десять, чем и подзадорил Ивана Петровича. Но раз на раз не приходится и, объездив окрестные озера, болота и речушки, они видели уток только издалека и всего несколько штук. Потом они посидели на озере в скрадке на закате дня, но тоже бесполезно. Выстрелив для порядка несколько раз в пролетающих вдалеке уток, они ни с чем вернулись домой.

Всё же это была хорошая разрядка за последние дни и Иван Петрович уставший, но освободившийся от забот и всяческих мыслей, лег спать. Перед сном он вспомнил посещение матери и почему– то подумал об отце. Вот если бы и отец был там, рядом с матерью, подумал он засыпая.

XX

Своего отца Иван Петрович не знал, не помнил и не интересовался его судьбой много лет, пока лет десять назад, ностальгируя по ушедшим годам молодости, он решил хоть что-то узнать об отце и его судьбе. Спросил об отце свою мать, но она тоже мало что смогла рассказать, зная только фамилию, имя, отчество, что он окончил местный областной мединститут и работал врачом в больнице их городка, где они и познакомились. Коллег отца по работе тоже уже не осталось, но порывшись в архивах ему удалось, пусть и частично, восстановить судьбу этого незаурядного человека. Вот что он узнал об отце.

Его отец Геворский Владимир родился в январе (по старому стилю) 1912 года в станице Кигичевка под городом Славянском в Донбассе – ныне Донецкая область Республики Украина, в семье обрусевших немцев. По-видимому, фамилия была изменена на славянский лад из, предположительно, немецкой фамилии Геворски, или Георски, которые были распространены в Восточной Пруссии, однако национальность – немец, постоянно упоминается в биографических данных.

Отец Владимира до революции 1917г и после, характеризуется как кустарь-одиночка, однако род деятельности неизвестен, мать – домохозяйка. Достоверно известно, что в семье было ещё двое детей – брат (старший) и сестра.

Владимир Геворский закончил 7-ми летнюю школу в г. Краматорске и затем учился в средней школе в 8-ой группе (классе). После 8-ми классов школы он окончил ФЗУ (фабрично-заводское училище) и работал на заводе в г. Краматорске разметчиком 3-го разряда в механическом отделе, откуда в 1932 году пошёл добровольно служить в РККА (Рабоче-крестьянскую красную армию), по-видимому, чтобы как-то сгладить свою немецкую национальность и открыть путь к дальнейшей учёбе. Хотя в начале 30-х годов 20-го века отношение к немцам в СССР было вполне доброжелательное, служба в РККА давала льготы на образование, которые сохранялись и в дальнейшем все годы Советской власти.

В РККА Геворский служил в войсках НКВД, в каком регионе неизвестно, однако после демобилизации поступил в 1934 году на рабфак (рабочий факультет, куда принимались рабочие и крестьяне для подготовки к дальнейшему обучению в ВУЗах без конкурса и вступительных экзаменов) при Омском медицинском институте. После окончания рабфака он был зачислен в 1935г в Омский мединститут студентом лечебного факультета. Вероятно, Геворский служил в РККА где-то в Средней Азии (Туркмения, Таджикистан, Казахстан, Киргизия), что позволяет объяснить: как его появление в г. Омске – вдали от г. Краматорска на Украине, так и его заболевание малярией, очаги распространения которой, в 30-е годы 20-го века в СССР были только в республиках Средней Азии и на Кавказе. Малярия в те годы полностью не лечилась, поэтому Геворский на протяжении всей оставшейся жизни периодически переносил приступы обострения этой болезни, что вызывало перерывы в учёбе и работе и в конечном итоге привело его к туберкулёзу лёгких и смерти.

Сохранилась автобиография Владимира Геворского при поступлении в Омский мединститут. Вот она:

Автобиография

«Родился в 1912 году 22 января (по старому стилю) на Украине ст. Кигичевка быв. Харьковской губернии. Отец не имел определённой квалификации, работал на различных предприятиях, что-то указать точно, кем он работал трудно. Был и чернорабочим и кустарём-мыловаром, а в настоящее время ввиду того что я не имею сведений о месте жительства отца с 1934г, не могу указать. Сам я учился до 30-го года и после окончания 8 группы был принят в ФЗУ в г. Краматорске Донецкой области и работал до 1932г. Осенью 1932г пошёл добровольцем в РККА и был записан в войска НКВД. В 1934г поступил в Омский Медрабфак, а в 1935г в О.М.И.

14/VI-35г В.Геворский».

Учиться в Сибири вдали от родителей и без их материальной поддержки, хотя бы продуктами питания, было трудно и после первого семестра обучения Геворский В.А. переводится по собственной инициативе в Ростовский мединститут, однако весной 1936г вновь восстанавливается в Омском мединституте. Видимо, перемена места учёбы не облегчила его материальное положение. Но и в Омске по семейным обстоятельствам, он был вынужден прервать учёбу. Вот его заявление:

«Директору О.М.И.

от студента 95 гр. I курса

Владимира Геворского

Заявление.

Ввиду того, что я получил от матери извещение о том, что моя сестра, на иждивении которой находятся мать и дочь, тяжело больна и что кроме меня некому быть дома и оказывать материальную помощь, настоящим прошу Вас предоставить на 1 год отпуск, т.к. считаю нужным не отрывать от занятий брата, который учится на 4 курсе. Прошу не отказать в моей просьбе.

2/IV-36г В. Геворский».

Из заявления следует, что отец Владимира Геворского проживал отдельно от жены и дочери, а установить место обучения брата, с целью поиска родственников В. Геворского, так и не удалось.

Однако, осенью 1936г В. Геворский продолжил обучение в Омском мединституте, который успешно закончил в 1940 году. Учёба проходила в крайней нужде и с перерывами по болезни (малярия). Возможную материальную помощь оказывал институт. Вот пример:

«В профком О.М.И.