Случаи из жизни Ивана Петровича Домова

Говорят, что счастлив тот, кто утром с радостью идёт на работу, а вечером с радостью возвращается домой. Какой либо радости на лицах окружающих Иван Петрович не заметил, как не замечал этой радости и на лицах спешивших вместе с ним на работу утром. Не было такой радости и на лицах владельцев автомобилей проезжающих наверху по улицам Москвы, хотя и считалось, что пассажиры метро – это люди уже более низкого ранга и все мелькающие на телеэкранах лица всячески подчёркивают, что не спускались в метро уже много лет и не знают стоимости проезда.

В прежние годы тоталитаризма, как учит всех телевидение, по крайней мере, половина пассажиров метро во время поездки читали книги или газеты. Сейчас читающий пассажир в метро уже редкость, зато много играющих на мобильниках или планшетах в какие-то замысловатые, но пустые и бесполезные игры, или исступленно разгадывающих кроссворды примитивного содержания. Люди раздражены, напряжены и по любому поводу готовы взорваться неспровоцированной яростью и бранью.

Сидевшая напротив подростковая парочка откровенно обнималась, держа в руках по открытой жестяной банке энергетического напитка – аналог наркотика, но как бы и не наркотик.

Доехав до конечной станции метро, Иван Петрович вышел наверх и пересел в автобус, следовавший в аэропорт «Внуково». Был уже поздний вечер и до полуночного вылета оставалось около двух часов. Дороги опустели, и через двадцать минут он подъехал к аэропорту. Огромное здание аэропорта представляло причудливое нагромождение металла, стекла и снующих около него автомобилей и людей. Фактически, это был целый город под одной крышей, живущий своей обособленной жизнью. Дело в том, что авиацией, в силу её дороговизны, пользуется ограниченное количество одних и тех же пассажиров: это предприниматели, торговцы и прочие менеджеры, которые летают по своим делам или на отдых за границей.

Посетители аэропорта были, в основном, молодые раскормленные мужчины и женщины, жизнь которых удалась – так они считали. Случайные пассажиры, типа Ивана Петровича, терялись в толпе этих успешных завсегдатаев неба.

До торжества демократии и частной собственности состав авиапассажиров был совсем другой. Это были командировочные, студенты и отпускники, а также те немногие, которых в полёт позвало несчастье с родными и близкими. Иван Петрович тогда тоже ежегодно летал один или с детьми в отпуск к матери – туда же куда он летел и этот раз – билет ему, как работнику авиации был бесплатный, а ещё на одного члена семьи билет был за полцены.

Всё было тогда продумано: в аэропортах не было ничего лишнего и никакой торговли, кроме общепита, сувенирных и газетных киосков, потому что в той стране – СССР действовала только одна авиакомпания – «Аэрофлот», а цены на билеты устанавливало государство и эти цены не менялись десятки лет. Государство само заказывало и строило самолёты, которые бесплатно передавались в аэропорты страны – авиапредприятиям, которые снабжались топливом для самолётов и всем необходимым для обеспечения полётов.

Самолёты летали, приносили прибыль, частью которой авиапредприятия и расплачивались с государством за эти самолёты, топливо и оборудование. Поэтому и самолётов было много – своих отечественных и новые поступали в авиапредприятия постоянно, а устаревшие самолёты списывались – летать было безопасно, и о террористах никто не слышал.

Четверть всех пассажирских самолётов в мире тогда выпускалось в СССР, сотни в год, а сейчас несколько штук, поэтому приходиться летать на устаревших, ещё советского производства самолётах или покупать американские и прочие иностранные самолёты. Такой стала страна, которая первой вышла в космос и имела мощную авиационную промышленность.

Килограмм нефти стоит меньше доллара, килограмм автомобиля – 10 долларов, килограмм самолёта – 1000 долларов, а килограмм космической продукции стоит 10000 долларов. Так что выгоднее производить: нефть или самолёты? Кому как. Народу конечно лучше делать самолёты: и работа многим, и квалификация, и зарплата. Хапугам – демократам, конечно, лучше качать нефть миллионами тонн за границу: хлопот меньше и деньги сразу остаются за границей – потом и сами убегут туда же.

И о террористах: войдя в здание аэровокзала, Иван Петрович сразу включился в процедуру досмотра и проверок, как если бы страна находится на осадном положении и кругом враги, шпионы и прочая нечисть. На входе его самого и сумку просветили рентгеном, затем он зарегистрировался на рейс и прошёл в зал досмотра, где его и багаж проверили уже окончательно, для чего пришлось снять верхнюю одежду до брюк и рубашки, разуться и показать все личные вещи. Ничего подозрительного у него не нашлось и, одевшись, он был пропущен в зал ожидания, где и стал ожидать вызова на посадку, размышляя об унизительных процедурах проверки.

В Древней Греции слово «демос» означало «народ», но под народом понимался только класс свободных рабовладельцев, потому что неимущие: толпа, чернь – назывались «охлос». Кратия – означало власть и дословно «демократия» – это власть рабовладельцев. В современных условиях демократия – это власть собственников над наемными работниками.

Демократия при частной собственности на средства производства, есть власть владельцев собственности над остальным населением, которое такой собственности не имеет. Эта власть, как и собственность, захватывается обманом или силой. Собственники, составляя меньшинство, принуждают остальных людей работать на их частную собственность или идти в услужение, чтобы обеспечивать им комфортную жизнь и защиту их частной собственности – фактически это экономическое рабство. Как от него избавится? Вернуть собственность тем, кто её создает – трудящимся, но не конкретным людям, а всему обществу в целом, ибо передать конкретным людям, значит создать новых собственников – паразитов. Так создавалась и действовала Советская власть при Ленине – Сталине, а потом деградировала, усилиями выродков.

Вся собственность тогда принадлежала государству, кроме личного имущества граждан и результатами использования этой собственности обеспечивались все, кто трудится, а также старые и малые. Государство управляло собственностью через чиновников и управленцев, которые руководили заводами и фабриками, школами, больницами, магазинами и всем-всем, где люди за свой труд получали зарплату. И условия жизни всех и каждого в отдельности в стране Советов медленно, но неуклонно улучшались.

Но чиновников и управленцев не устраивало их положение, когда нельзя воспользоваться результатами деятельности руководимых ими предприятиями в личных целях и кроме высокой зарплаты, никаких серьезных привилегий нет. Тем более, нельзя передать свою должность по наследству, как в странах капитала. Тогда и начались разговоры, а потом и пропаганда о неэффективности социализма: общая собственность – значит ничья, будет хозяин у каждого предприятия, он им распорядится лучше и всех обеспечит.

Так, рвачи и предатели начали разрушение страны, а Иван Петрович, как и все остальные, молча наблюдал за этим, поддаваясь пропаганде. Хозяевами предприятий, ренегаты из руководства страны, объявили их коллективы, которые стали сами выбирать себе руководителей, конечно из числа тех, кто больше обещал и эти «обещалкины» очень быстро разрушили всё производство. Стала ощущаться нехватка товаров и продовольствия, народ стал требовать перемен и на этой волне власть захватили предатели типа Горбачева и Ельцина, которые в итоге, со сворой прихлебателей, развалили страну СССР на куски, а в куске под названием «Россия» всю государственную собственность передали в руки ловких проходимцев и спекулянтов известной национальности.

Но мало захватить собственность – надо её удержать, потому что многие стали понимать, что их нагло обманули, ибо сказано: «Можно долго обманывать некоторых, можно некоторое время обманывать всех, но невозможно долгое время обманывать всех». Люди стали требовать возврата захваченной обманом собственности назад государству, а значит им всем, но кто же добровольно отдаст украденное, да и государство стало уже другое, не советское: оно стало на защиту новых собственников. Президент Эрэфии так и сказал: «Пересмотра итогов приватизации, – так они назвали ограбление народа, – не будет».

Всех, кто требовал возврата народной собственности, пропаганда лже-демократов стала называть экстремистами и даже террористами. К тому же, многие, не видя выхода из своей беспросветной жизни, стали на криминальный путь, грабя и убивая новых собственников, но чаще уничтожая ни в чём не повинных людей. Вот для защиты от таких бандитов – террористов и стали применяться различные меры защиты: в домах и квартирах ставились железные двери и решётки на окнах, на вокзалах и в аэропортах стал производиться досмотр пассажиров и багажа, в транспорте о забытых вещах надо сообщать водителю – вдруг это бомба!

Милиция-полиция из органа охраны общественного порядка превратилась в орган охраны новых собственников и подавления протестов населения, попутно занимаясь криминальным промыслом: обкладывая данью тех же собственников, охраняя их только за деньги или занимаясь различного вида поборами с автомобилистов, мигрантов и уличных торговцев. Вот и приходится в аэропортах раздеваться и просвечиваться: даже бутылку воды нельзя взять с собой – вдруг это не вода, а взрывчатка или какая – нибудь отрава. Раньше преступники сидели в тюрьме, а люди жили на свободе – теперь всё население за решётками домов и зон контроля, а преступники, укравшие целое государство, на свободе и под охраной власти, которую они сами себе и устроили.

Объявили посадку на самолёт и Иван Петрович, вместе с другими полуночными пассажирами, пошёл к выходу на перрон, там погрузились в автобус, который подвёз их к трапу самолёта и, после небольшой заминки у трапа, он прошёл в самолёт и сел на своё место, поставив сумку под сидение кресла.

Устроившись, он огляделся. Это был американский самолёт, марки «Боинг», далеко не новый и, наверное, взятый в аренду у какой-нибудь европейской компании, которая купила себе новые самолёты, а старые отдала в отсталые страны, какой стала и Россия. Покупать новый самолёт, рассчитываясь полностью за его стоимость в десятки миллионов долларов, сейчас мало кто может себе позволить. Обычно самолёт берется в аренду с правом выкупа: самолёт летает и приносит прибыль, частью которой и расплачиваются за этот самолёт. Так, за 5-10 лет самолёт выкупается полностью, а кредит на постройку самолётов, обычно беспроцентный, даёт государство Изготовителя: для Боингов – это США.

Но российское государство таких кредитов авиазаводам не даёт, поэтому самолёты строить не на что, соответственно, и продавать нечего, кроме нефти, вот и стали россияне летать на иностранных самолётах.

Рядом с Иваном Петровичем уселись двое жирноватых молодых людей, с ноутбуками и в золотых перстнях, которые тут же стали обсуждать какие-то закупки и продажи чего-то и свою выгоду от этих действий, не обращая внимания на посторонних.

Эта бесцеремонность тоже примета времени. Раньше деловые вопросы обсуждались только среди участников дела, а сейчас на улице, в транспорте или магазине люди по сотовому телефону во весь голос обсуждают дела и личные взаимоотношения, словно вокруг никого нет, а на сделанное замечание не обращают никакого внимания. Они – «личности», и их свобода действий превыше всего, а остальные вокруг – это просто ходячие манекены, так, по-видимому, они считают. Для своих соседей Иван Петрович явно был не свой: староват, одет просто и дёшево, ни перстенька золотого, ни дорогого телефона – так, совок, переживший своё советское время.

Самолёт, между тем, уже вырулил на старт, двигатели взревели во всю мощь и, разбежавшись, американский Боинг взмыл в небо над Москвой и над Россией, унося Ивана Петровича в его далёкое – близкое прошлое, когда жизнь была прекрасна и удивительна, люди добры, а будущее было светло, интересно и надежно.

РАССКАЗЫ

СЛУЧАИ из ЖИЗНИ Ивана Петровича Домова

В весеннем лесу

Апрельским утром 1956 года Ваня Домов, наскоро проглотив завтрак, состоящий из пшенной каши, бутерброда с маслом и кружки чая с сахаром, выскочил из дома и вприпрыжку зашагал к своим приятелям, жившим недалеко, чтобы вместе придумать развлечения на сегодняшний день. Ваня проживал в небольшом сибирском городке в доме с бабушкой Аней и прабабушкой Дуней, учился в четвёртом классе и с нетерпением ждал летних каникул, до которых оставался лишь месяц надоевшей учёбы.

Страна СССР, в которой жил Ваня, выдержала Великую войну, преодолела послевоенную разруху и нищету, жизнь людей стала налаживаться в скромном достатке, а потому и дети были радостны и довольны.

Учёба Ваню не тяготила и давалась легко, но просиживать полдня за партой, вместо того чтобы заниматься мальчишескими делами, ему надоело, потому он и ждал лета с полной свободой для двенадцатилетнего мальчика, заканчивающего четвёртый год школы.

Сегодня было воскресенье, и потому весь день можно прожить по своему желанию, если взрослые не поручат какое-нибудь задание по хозяйству. С утра поручений от бабушек он не получил и если улизнуть из дома, то и не получит: ищи-свищи ветра в поле или мальчика на улице весенним утром – мало ли что ему придёт в голову и куда занесёт его детская фантазия.

Приятелей своих Ваня завидел издалека – это были братья Фроловы: Вовка и Витька, погодки, учившиеся в третьем и втором классе, и Иванов брат Юрка, проживающий с отцом и матерью напротив Фролят, тоже при отце и матери, причём отец их был капитаном милиции, и потому подрастающие хулиганы с улицы не трогали Фролят и их друзей, опасаясь отца-милиционера.

Приятели Вани и его родной брат Юра жили при обоих родителях, что было большой редкостью после Великой войны, а сам Ваня жил при бабушках, изредка навещая мать, которая после войны вышла замуж за фронтовика, но для этого пришлось ей оставить своего внебрачного сына, потому что бабушка Вани не позволила своей дочери оформить брак с отцом Вани, а почему так случилось, Ваня не интересовался и не переживал, вполне довольный своей жизнью при бабушках.

Солнце грело по-летнему, грязь на улице под солнцем подсыхала быстро, вдоль обочин, где ещё день назад были лужи, теперь появились тропинки, протоптанные жителями, по которым можно было посуху добраться от дома до дома, не увязая в грязи сельской улицы. Хотя городок и был районным центром, но асфальтированных улиц в нём не было, и в распутицу осенью или весной, или в дождливое лето, жители пробирались через непролазную уличную грязь в сапогах: кирзовых или резиновых.

Кирзовые сапоги надел и Ваня, выходя из дома, да и его приятели тоже были в сапогах.

Подойдя вплотную к ребятам, Ваня увидел, что приятели играют в «Захват земли», воспользовавшись подсохшим на солнце пятачком земли перед входными воротами дома его брата Юры. Игра заключалась в следующем: на земле чертится большой круг, который разбивают на сектора равного размера по числу игроков. Стоя на своей земле, игроки по очереди, как укажет жребий, бросали складной ножик так, чтобы он воткнутся в землю стоя: если нож падал, то ход переходил к другому, а если воткнулся, то игрок этим ножом по направлению лезвия отрезал кусок земли у противника, но так, чтобы этот кусок примыкал к его собственной земле и отрезать кусок можно только со своей земли, не прикасаясь к земле неприятеля ни ногами, ни руками. Если нож втыкался раз за разом, то земля неприятеля уменьшалась и уменьшалась до тех пор, пока он хотя бы одной ногой мог стоять на своей земле. Как только кусочек земли оставался меньше, этот неприятель считался побежденным, а оставшиеся продолжали игру до тех пор, пока кто-то один не захватит всю землю в круге. Каждый игрок пользовался своим ножом, а складные ножички были у всех мальчиков лет с семи, потому что без ножа мальчику никак нельзя: срезать ветвь берёзы на удилище, сделать свисток из побега тополя и вообще что-то смастерить по задумке.

У Вани, конечно, тоже был ножичек: с перламутровой рукояткой и шестью перьями – два лезвия, штопор, отвёртка, открывашка для лимонада и шило – полный набор инструментов в одном ножичке.

Когда Ваня подошёл, игра заканчивалась: Юрку братья Фроловы уже вышибли из игры и теперь младший брат побеждал старшего, чем весьма гордился, потому что борьба за первенство в любом деле велась братьями всегда и постоянно.

– Давай, Ванька, начнём игру с начала уже вчетвером, – ты с братом, и мы на пару, – предложил младший Фролёнок, надеясь снова победить, потому что ножичек у него был простой с одним лезвием, но втыкался в землю легко и просто.

– Нет, в захват земли мы ещё наиграемся, а сегодня я предлагаю пойти на ближнее озеро Животное, там в окрестных лесах разорим гнёзда ворон и сорок, которые уже начали нести яйца, у берега лёд уже оттаял, как и по нашей речке и может быть половим гольянов.

Потом в лесу разожжём костёр, сварим яйца, поджарим гольянов и хлеб, поедим как индейцы из книжек Фенимора Купера, которые я недавно прочитал и возвратимся домой к вечеру, – высказал Ваня своё предложение, которое мальчики охотно поддержали.

Поход в лес и на озеро требовал резиновых сапог, чтобы не промочить ноги, потому что кирзовые пропускают воду, и мальчики разбежались по домам, уговорившись встретиться через полчаса на перекрестке улицы, ведущей к окраине городка и далее тропой через лес к ближнему озеру, до которого было не более километра пути.

Ваня забежал в дом, нашёл свои резиновые сапоги, переобулся, потом достал буханку чёрного хлеба и отрезал от неё половину, не спрашивая бабушек, которые ушли на базар, надеясь что-то прикупить из еды у крестьян, приехавших из окрестных деревень, чтобы продать яйца, молоко, хлеб что-то ещё и крестьянские поделки, воспользовавшись весенним погожим днём в преддверии весенних полевых работ, которые навалятся на колхозников лишь только прогреется земля.

Ещё два года назад Ване приходилось часами простаивать в очереди за хлебом и бабушки не разрешили бы ему отрезать полбуханки, а сейчас он сделал это без спроса и не ожидал упрёка.

Слушая радио из чёрного круглого репродуктора, висевшего на стене в комнате, Ваня знал, что началось освоение целины, был собран в прошлом году хороший урожай, а потому хлеба в магазинах стало больше и его можно было купить свободно и почти без очереди, а крестьяне начали привозить на рынок муку для продажи и именно за мукой пошли бабушки, чтобы на Пасху, до которой оставалась неделя, напечь плюшек и другой сдобы.

Прихватив коробок спичек, Ваня сунул хлеб и спички за пазуху телогрейки, которую тоже надел для похода в лес, и выбежал из дома, закрыв дверь лишь на защёлку – так делали и бабушки, и соседи, уходя из дома и не опасаясь, что кто-то посторонний залезет в дом.

Друзья уже крутились на перекрёстке, и мальчики гурьбой пошли вдоль улицы к лесу, который виднелся за крайними домами, вплотную примыкая к огородам. Вообще-то это был не лес, а молодая берёзовая поросль, не выше двух-трёх мальчишеских ростов, потому что весь лес в округе вырубили в годы войны на дрова и эти берёзы были ровесниками мальчиков.

За крайними домами улица превращалась в тропу, ведущую в глубь леса. Молодые берёзки стояли ещё без листвы, лишь почки набухли. Под берёзками лежала пожухшая прошлогодняя листва, шурша под ногами мальчиков, которые свернули с тропинки, на которой уже пробивалась зелёная травка, и шли лесом, поскольку прошлогодняя колея от телег наполнилась талой водой и идти по ней даже в резиновых сапогах было неудобно.

На прогретых полянках, кое-где из-под прошлогодней листвы пробились подснежники, которые белыми чашечками тянулись к солнцу. Рядом с ними, но в тени, виднелись лесные фиолетовые цветочки на толстых мохнатых стеблях – эти цветочки назывались медунками за сладковатый привкус, если их сорвать и разжевать, чем ребята непременно и занялись, но не сбавляя хода: сахара в семьях не хватало, а конфеты дети видели лишь в новогодних подарках, где кроме конфет обязательно были и мандарины – сладкая мечта сибирских мальчишек и девчонок.