Домой через Балканы

Такова Македонiя, изъ-за которой такъ много пролито крови, и прольется, можетъ быть, еще больше того.

Около станцiй, или скор?е не станцiй, а мизерныхъ, одинокихъ средь пустыннаго поля, полустаночковъ видна кое-какая культура. Очевидно, зд?сь живетъ европеецъ: густо-зеленый апельсиновый садикъ съ поливомъ, буйно растущiй молодой виноградникъ, цв?тничекъ въ палисадник?, бобы по жердямъ, тополи… Все это показываетъ, что культура зд?сь возможна и, в?роятно, выгодна.

V

Верстахъ въ пятидесяти отъ Салоникъ проходитъ сербская граница. Зд?сь ждалъ насъ особый по?здъ, предупредительно приготовленный сербской администрацiей. По?здъ чистый, просторный, удобный.

Вм?сто старшаго кондуктора ?халъ съ нами самъ главный инспекторъ жел?зныхъ дорогъ Сербiи. На изысканномъ французскомъ язык? онъ предупредилъ "дорогихъ гостей" не запасаться билетами. Достаточно показать русскiй паспортъ. И, разум?ется, всякiй можетъ занять м?сто по собственному выбору, гд? кому удобн?е.

До сей поры большинство пассажировъ отлично мирилось съ удобствами третьяго класса, нер?дко – четвертаго. Теперь же со стремительнымъ крикомъ ринулись вс? къ вагонамъ перваго класса. Привычные первоклассные пассажиры не усп?ли ахнуть, какъ бархатные диваны были захвачены ткачами, польскими рабочими, американскими евреями.

Только самые безпечные и нерасторопные, въ род? Притулы и еврейчика, п?вшаго "Чарочка моя, серебряная", очутились съ нами во второмъ класс?.

Одинъ столичный адвокатъ, ?хавшiй съ женой и груднымъ ребенкомъ, оказался въ затруднительномъ положенiи. Женщина сид?ла на узлахъ на перрон?, плакала полнымъ голосомъ и ни за что не хот?ла идти въ третiй классъ, ребенокъ рев?лъ, самъ адвокатъ б?галъ по вагонамъ, умолялъ уступить ему м?сто:

– Господа! въ третьемъ класс? просторно. Умоляю васъ… Тамъ такiе прекрасные вагоны, удобные, чистые!

– A не поiхать ли вамъ, панычу, въ тимъ третьимъ класс?? – отзывались на его уговоры парни, – колы тамъ хорошо!

Адвокатъ пускалъ въ ходъ все свое профессiональное краснор?чiе, а ему только улыбались. Подмигивали другъ другу. Наконецъ, терп?нiе адвоката лопнуло. Онъ выругался:

– Нахалы!

– Что вы сказали? ну? Что вы сказали? – вспылилъ вдругъ сухой еврейчикъ, п?вшiй "Чарочку".

Адвокатъ смутился, но повторилъ:

– Нахалы!

– Два раза сказали! – нежданно см?шливо отв?тилъ еврей, и гулъ дружнаго хохота покрылъ слова.

Адвокатъ растерялся, побагров?лъ и не нашелъ ничего лучшаго, какъ повторить снова;

– Нахалы!

– Три раза сказали! – т?мъ же тономъ отв?тилъ еврей и новая лавина грохочущихъ голосовъ потрясла вагонъ.

Но въ конц? концовъ устроился и адвокатъ съ семьей. Изъ отд?льнаго купэ въ нашемъ вагон? высунулась голова стараго еврея, настолько обросшая волосами и бородой, что можно было принять ее скор?е за голову б?лаго пуделя, ч?мъ за челов?ческую.

– Эй-эй! пане! нане! – закивала голова въ сторону адвоката, – пане! нехай – ну ваша барыня идетъ сюда! ну? A мы пойдемъ въ третiй классъ! Ну?

Изъ купэ одинъ за однимъ вышли шесть пожилыхъ евреевъ съ охлопьемъ подъ мышками и подъ предводительствомъ с?дого, волосатаго направились къ выходу.

– Намъ все равно! Мы можемъ ?хать и въ какомъ другомъ класс?! ну?

Адвокатъ устроилъ успокоившуюся жену съ ребенкомъ въ купэ, самъ усталый, но довольный, вышелъ къ намъ въ общiй вагонъ.

– Уфъ! измучился, измотался! – сказалъ онъ, отдыхая.

Но отдыхъ адвоката былъ коротокъ. Въ вагон? запахло вдругъ гарью. Вс? стали принюхиваться, недоум?вая, – откуда. A по?здъ тронулся и вскор? развилъ полный ходъ. Запахъ гари разростался.

Въ запертомъ купэ послышалась сначала возня, потомъ острый крикъ испуганнаго женскаго голоса. Приб?жалъ чиновный сербъ, взъерошенный, взволнованный, ворвался въ купэ, что-то звякнуло, и снова закричала женщина, но уже воющимъ голосомъ.

Сербъ вышелъ изъ купэ, осмотр?лъ вагонъ безпокойнымъ огневымъ взглядомъ, и, уб?дившись, что все на м?ст? и въ порядк?, такъ же скоро вышелъ.

Всл?дъ за сербомъ вышла и жена адвоката, плачущая, убитая, безпомощная. Упала на диванъ, зарыдала:

– Что онъ со мной сд?лалъ!.. Что сд?лалъ…

Только тутъ мы догадались наконецъ всполошиться. Адвокатъ и наши женщины бросились къ плачущей ут?шать, уговаривать.

– Что онъ сд?лалъ! – не унималась та, м?шая рыданiя съ истеричными криками, – онъ и ребенка чутъ не выкинулъ въ окно! Все… фамильное серебро… спиртовку… молоко… Ч?мъ я буду кормить малютку!

Оказалось, она разожгла въ купэ спиртовку, чтобъ вскипятить ребенку молоко. По?здъ рванулъ, спиртъ выплеснулся, облилъ багажъ, и все загор?лось. Мы вс? еще принюхивались и прислушивались, а чиновный сербъ съ поразительной находчивостью не только сразу догадался, въ чемъ д?ло, но опред?лилъ также, гд? именно произошло несчастье.

Возможно, что если бы не онъ – мы н?которое время ?хали бы въ пылающемъ по?зд?, а потомъ, в?роятно, утучнили бы своими костями и безъ того богатыя челов?ческимъ тукомъ македонскiя поля.

Благодаря сербу, все кончилось благополучно. A какой-нибудь полудикiй македонецъ найдетъ фамильное серебро стараго барскаго рода, и изъ несчастья барыни родится счастье для него, полуголоднаго оборванца.

Развеселая компанiя нашихъ сос?дей, не ст?сняясь присутствiемъ адвоката, заран?е поздравляла нев?домаго македонца съ находкой и не безъ зависти разсуждала о томъ, какъ македонецъ лихо подвыпьетъ.

VI

Про?хали черезъ т? два моста, о которыхъ тревожно говорилъ знакомый сербъ въ Салоникахъ. Мосты д?йствительно были не изъ прiятныхъ. Въ этомъ м?ст? дорога уже извивалась по торнымъ ущельямъ. Мосты были перекинуты черезъ бурливую горную р?чку и проносились высоко-высоко надъ ея шершистымъ, каменистымъ русломъ. Когда-то они построены были прочно: изъ громадныхъ, спаянныхъ цементомъ, гранитныхъ глыбъ и стали. Но ихъ взрывали, можетъ быть, не пять и не шесть разъ, а больше. Въ гранит? зам?тны были сл?ды закопченыхъ трещинъ, жел?зныя скр?пы во многихъ м?стахъ были вывернуты изъ гн?здъ, закручены, поломаны, кругомъ валялись обломки и обглодки массивнаго сооруженiя, котораго въ мирномъ кра? хватило бы на тысячи л?тъ.

Къ нашему счастью, про?хать по обоимъ мостамъ было еще можно, и мы про?хали. При этомъ по?здъ двигался по нимъ, какъ сл?пой въ незнакомомъ м?ст?, ощупью. И особенно жутко было въ средин?, надъ самой пучиной. Тамъ по развалинамъ мостовыхъ быковъ дерзко прилажены были кое-какiе жалкiе горбыли, и на горбыляхъ положены рельсы. Они безпощадно гнулись подъ тяжестью вагоновъ, трещали, готовясь каждую секунду рухнуть и потащить насъ за собой.

И все же мы про?хали. Но когда по другой конецъ оставленнаго по?здомъ моста я встр?тился глазами съ сербскимъ мужикомъ въ домотканномъ короткомъ полукафтан?; въ лаптяхъ и съ ружьемъ на плеч?, то въ большихъ и внимательныхъ карихъ глазахъ ясно прочиталъ удивленiе, которое, казалось, говорило:

– Вотъ-то счастливчики! Про?хали и ногъ не замочили!

И д?йствительно, на другой же день въ Ниш? до насъ дошелъ слухъ, что сербскiе вооруженные мужики не догляд?ли: одинъ изъ мостовъ еще разъ взорванъ. Взорванъ, в?роятно, бунтовавшими неизв?стно противъ кого албанцами.

До самаго Ускюба мы ?хали все т?мъ же безлюдьемъ, все той же пустыней. Только не степь окружала насъ, а невысокiя, полуголыя, страшно обрывистыя и скалистыя горы. На горахъ даже пастуховъ не было видно. И странно, несмотря на полное безлюдье, не видно было по горамъ и дикаго, нетронутаго строевого л?са. Повсюду кустарникъ, низкiя, словно опустошенныя к?мъ, заросли.

Ускюбъ подвернулся, какъ оазисъ въ пустын?. По?здъ шелъ по глубокому ущелью, къ вечеру совс?мъ темному. Вдругъ по горамъ, направо и нал?во замелькали б?ленькiя мазаныя хатки. Одна надъ другой, другая надъ третьей, отъ дороги до самаго гребня горы. Поб?жали въ гору террасками. Вс? осв?щены заходящимъ солнцемъ, вс? розов?ютъ, загораются полымемъ оконца, блекнутъ и снова искрятся. Каждая хатка съ терраской, съ балкономъ, На балконахъ люди въ красномъ, больше женщины. Наше появленiе внесло въ ихъ среду движенiе. Он? перев?шиваются черезъ балконы, смотрятъ пристально и жадно въ нашу сторону, словно стараются разгадать среди насъ близкихъ людей, говорятъ что-то непонятнымъ для насъ крикливымъ говоромъ. Машутъ руками, прив?тствуютъ насъ. Можетъ быть, он? им?ютъ въ виду и не насъ вовсе, а свою мечту, но мы охотно принимаемъ все на свой счетъ и тоже машемъ имъ, кричимъ, кому что придетъ въ голову.

Совс?мъ близко отъ моего окна б?житъ турчанка въ красномъ. Б?житъ она въ гору, легко перегибается вправо и вл?во упругимъ стройнымъ т?ломъ, см?ло и плавно поддаетъ б?гу локтями, широко и вольно взмахиваетъ шальварами… какъ птица летитъ. У насъ женщины такъ не б?гаютъ. Завернула за уголъ, пропала. Остался на сердц? сл?дъ чего-то раньше времени оборвавшагося, словно не удалось дослушать до конца сказку, дочитать упоительную романическую исторiю.

За по?здомъ б?жали мальчишки. Кричали, падали, снова б?жали, отставали и награждали другъ друга тумаками. Мальчишки, какъ везд?, во всемъ мiр?: непослушные, дерзкiе, каверзные.

Я вид?лъ, какъ и зд?сь нашлепываютъ ихъ ладонями по изв?стному м?сту, и какъ кричатъ они отъ обиды злымъ голосомъ, кусаются. Мальчишки всегда кусаются, когда злы.

Эти мальчишки принесли на станцiю удивительные кувшины изъ красной пористой глины. Сд?ланы кувшины въ вид? греческой амфоры и такъ художественно, съ такими изящными украшенiями, что наши дамы вмигъ раскупили ихъ, чтобъ повезти домой на память о Македонiи. Благо, дешево продавались, – по двадцати коп?екъ за кувшинъ. Должно быть, искусство д?лать ихъ привилось зд?сь съ поры Александра Македонскаго, и привили его сами древнiе греки. Я тоже купилъ на память кувшинъ. Въ немъ была холодная ключевая вода зам?чательнаго вкуса, и украшенъ онъ розой.

VII

На сл?дующiй день утромъ мы проснулись въ подлинной Сербiи. Сербiя – это безконечное кукурузное поле съ часто разбросанными зелеными островками посередин?. Островки – сливные и вишневые садики. Среди садиковъ низкiя б?леныя хаты съ соломенными крышами до того похожими на наши полтавскiя, что забываешь даже, гд? ?дешь: по нашей Малороссiи или по Сербiи. Около хатъ на завалинкахъ т? же сивоусые неповоротливые старики въ такихъ же длинныхъ б?лыхъ сорочкахъ и бабы въ пестрыхъ кл?тчатыхъ плахтахъ, съ головными платками, повязанными такъ же, какъ повязываютъ наши хохлушки. Тотъ же говоръ, та же мелодiя р?чи, повадка, походка, то же добродушiе.