Домой через Балканы

– Хорошо, хорошо! Я распоряжусь: вамъ сд?лаютъ любезность. Уплатите штрафъ въ вагонахъ! Садитесь – по?здъ отходитъ!

Онъ усиленно кричалъ, жестикулировалъ, обращался ко вс?мъ направо и нал?во, только не хот?лъ зам?тить посольскаго чиновника, который шагалъ за нимъ неотступно и что-то говорилъ. Похоже было, будто два закадычныхъ прiятеля, разссорившiеся вчера за картами въ клуб?, теперь сошлись и не знаютъ, какъ помириться. Если бы мы не знали, что во всемъ этомъ кроется политика, за которую, можетъ быть, придется отв?чать и нашимъ головамъ, мы бы см?ялись.

Наконецъ, русскiй чиновникъ тоже повысилъ голосъ. Потребовалъ, чтобъ по?здъ на Рущукъ былъ задержанъ на десять минутъ: онъ купитъ вс?мъ намъ билеты.

Болгаринъ еще горяч?е замахалъ короткими руками, заверт?лъ жилистой черномазой головой:

– Ни за что! По?здъ отойдетъ по расписанiю!

И д?йствительно, едва мы усп?ли перенести свой багажъ изъ сербскихъ вагоновъ въ болгарскiе, по?здъ загромыхалъ, монументальные жандармы приложили руки къ козырькамъ, и проплыли мимо каменныя, готовыя на всякую дерзость физiономiи.

– Турки! – кричали мы имъ изъ оконъ, – турки вы! Хуже турокъ!

IX

На первой же остановк? посл? Софiи намъ пришлось начинать съ того, ч?мъ кончили тамъ, т. е. ругать жандармовъ турками. Были ли люди эти нарочно для насъ разставлены въ такомъ большомъ количеств? по станцiямъ, или ихъ всегда тамъ много, – не знаю. Только на каждой остановк? они окружали по?здъ и строго, какъ добросов?стныя собаки, сл?дили за каждымъ нашимъ движенiемъ. Мы оставались безъ чаю, безъ хл?ба, безо всего. Не было возможности покинуть площадку вагона. Нельзя было даже сб?гать къ колодцу умыться.

– Турки! турки! турки! – кричали мы на жандармовъ и радовались, какъ малыя д?ти, когда зам?чали на суровыхъ лицахъ проблески смущенья.

Смущались только старые. Молодые, напротивъ, кидали въ нашу сторону свои зам?чанiя, повидимому, тоже обидныя. Но мы такъ раздражены были насилiемъ и голодомъ, что возмущались больше видомъ этихъ господъ, ч?мъ ихъ зам?чанiями.

По?здъ шелъ балканскими горами по узкимъ, темнымъ ущельямъ, въ виду выв?тренныхъ, осыпающихся гранитныхъ глыбъ и голыхъ, или мохнатыхъ отъ моха и зарослей утесовъ, подъ темными сводами сложенныхъ правильными косыми грудами каменныхъ наслоенiй и буковыхъ рощъ… Вокругъ цв?ла, засыпая, бл?дными и яркими красками осень. Любоваться бы, а мы голодны, злы, раздражены, ищемъ, на комъ намъ сорвать свое зло.

Трудно сказать, ч?мъ бы все кончилось, если бъ судьба не пожал?ла насъ. Пришло на помощь болгарское простонародье. Сначала вагонные проводники стали приносить украдкой кипятокъ, воду, какiя-то лепешки. Потомъ, когда крупный жел?знодорожникъ съ кокардой исчезъ куда-то, занялись этимъ и кондуктора.

И, наконецъ, около полудня, въ середин? Болгарiи, куда, видимо, влiянiя изъ Софiи доходятъ не съ такой сп?шностью, народъ не слушалъ жандармовъ, прорывался къ нашимъ вагонамъ со сн?дью, газетами и даже нацiональнымъ напиткомъ бузой. Отношенiя наши съ населенiемъ налаживались т?мъ лучше. ч?мъ дальше отъ?зжали мы отъ столицы. Въ Плевн?, наприм?ръ, намъ удалось почти что пооб?дать. Ц?пь жандармовъ только косо поглядывала, когда мы шумной, голодной толпой навалили на скромные запасы станцiоннаго буфета и все уничтожили.

Можетъ быть, впрочемъ, болгарскимъ жандармамъ и то невмоготу стало обижать насъ въ Плевн?. В?дь городъ стоитъ на груд? русскихъ костей, окрестности его политы русской кровью, и тогда эта кровь возопiяла бы къ небу, прося отмщенiя.

Острое и вм?ст? съ т?мъ жуткое любопытство родитъ въ груди это историческое м?сто, этотъ "Плевенъ", какъ зовутъ его болгары. Читая описанiе знаменитой осады Мухтара-паши, "лихихъ" атакъ б?лаго генерала, я представлялъ себ? м?стность совс?мъ не такою, какова она въ самомъ д?л?. Моему воображенiю рисовалась высокая, обрывистая гора, неприступная, недосягаемая. На верхушк? горы кр?пость-твердыня. Въ д?йствительности, передъ взоромъ б?жало просторное голое поле, увалистое, волнистое, какъ тысячи самыхъ обыкновенныхъ русскихъ полей. Въ средин? поля широкая ложбина, по ней, изгибаясь, поблескиваетъ маленькая р?чка. Въ одномъ м?ст? берегъ р?чки, какъ бываетъ опять-таки въ тысяч? случаевъ, круто вздымается, образуя яръ. Надъ этимъ-то яромъ и стоитъ памятникъ, это м?сто, очевидно, и есть центръ знаменитыхъ боевъ, "пупъ" Болгарской свободы…

На сытый желудокъ весел?е было наблюдать б?гущую мимо болгарскую жизнь. A жизнь эта, по виду, сыт?е и богаче сербской. Среди такого же, какъ и тамъ, обилiя кукурузныхъ полей мелькаютъ деревни съ жел?зными крышами, кирпичными домиками, обширными, хозяйственными дворами. Много шоссейныхъ дорогъ. И при каждой, почти, станцiи навалены груды сахарной свекловицы, которую сотни рабочихъ, по большей части женщинъ, грузятъ въ вагоны, а м?стами, гд? дымитъ по близости высокая труба, – выгружаютъ.

Демократическая часть нашего по?зда, теперь ужъ безъ всякихъ споровъ признавшая вс? преимущества третьяго класса передъ первымъ и вторымъ, вела шумную агитацiю изъ оконъ вагоновъ. Завидятъ группу болгаръ и болгарокъ, кричатъ:

– Гей, братики! братушки!

Т? оставляютъ работу, опираются на лопаты и скребки, смотрятъ на по?здъ съ л?нивымъ любопытствомъ, ждутъ, что будетъ дальше.

– Братики! гей, братики! Оглохли что-ли?

– Эгей! – откликается наконецъ кто-нибудь посм?л?е, а можетъ быть, и попонятлив?й.

– Пов?сьте вашего царя Фердинанда на голой осин?!

Д?вки, очевидно, ничего не понимаютъ, см?ются. Мужики стоятъ, какъ каменные, молчатъ.

Въ по?зд? дружный продолжительный хохотъ.

Вообще имя Фердинанда треплется среди пассажировъ по?зда безпрестанно. Т? немногiе болгары, которые ?хали вм?ст? съ нами, а также низшiй кондукторскiй составъ по?зда очень охотно ругали его и ставили виновникомъ вс?хъ б?дъ и напастей, особенно посл?дней неудачной войны, сл?ды которой чувствовались остро. Изъ четырехъ кондукторовъ по?зда трое состояли подъ судомъ. Обвинялись вм?ст? съ полными составами своихъ полковъ въ томъ, что побросали передъ сербами ружья и ушли въ пл?нъ безъ выстр?ла. Они ув?ряли, что такихъ подсудимыхъ, какъ они, въ Болгарiи не одинъ десятокъ тысячъ челов?къ. Вс?хъ осудить не посм?ютъ.

И правда, какъ оказалось потомъ, – не посм?ли.

X

Въ Рущук? высадились мы на крутой, мрачный берегъ Дуная. Была сырая, холодная ночь. Еле мерцали красно-сизые огоньки вдоль путей. Чувствовалась близость большой воды и новая неизв?стность.

Какъ ни горько было болгарское гостепрiимство, но жаль стало покидать насиженныя м?ста въ вагонахъ. Публика сошла, выгрузили багажъ, и вдругъ опять сравнялись въ общей сиротливости вс?: и третiй, и первый классъ.

Б?гали растерянно взадъ и впередъ, искали, кого бы спросить, кто бы разъяснилъ, указалъ… Не было никого. Опять одни мрачныя фигуры болгарскихъ жандармовъ въ русской форм?.

Но добрый генiй р?шилъ, видимо, не покидать насъ до поры до времени. Опять прi?халъ на извозчик? чиновникъ изъ русскаго консульства, а можетъ быть, и самъ консулъ. И все стало изв?стно.

Тутъ-же, на Дуна?, у пристани стоялъ русскiй пароходъ съ баржами. Кто пожелаетъ ?хать въ Россiю съ пароходомъ, могутъ это сд?лать: женщины разм?стятся въ классовыхъ пом?щенiяхъ, мужчины въ трюм? баржи. Кто пожелаетъ ?хать черезъ Румынiю на Бухарестъ, т?мъ придется переправиться на перевоз? черезъ Дунай на л?вый, румынскiй, берегъ и тамъ уже с?сть въ по?здъ.

И публика, дружно ?хавшая отъ самой Генуи, разд?лилась. Впрочемъ, къ пароходику спустилось насъ добрыхъ три четверти по?зда. Пароходикъ назывался "Сербiя". Онъ только-что побывалъ у своей тезки, д?йствительной Сербiи, отвезъ туда значительный запасъ хл?ба, военныхъ припасовъ, аммуницiи. Уже за разгруженнымъ, за нимъ гнались австрiйскiе мониторы, хот?ли захватить въ пл?нъ, но онъ, несмотря на малый разм?ръ, обладалъ настолько сильнымъ ходомъ, что усп?лъ благополучно уйти. И увелъ также об? жел?зныхъ баржи, въ которыхъ пригонялъ грузъ.

Въ этихъ баржахъ мы устроили себ? каюты при помощи брезентовъ, од?ялъ, пледовъ, чемодановъ и подушекъ. Въ общемъ вышло недурно, и первую ночь посл? того, что было съ нами въ Софiи, мы спали, какъ князья въ поход?.

На утро проснулись подъ плескъ волнъ, и открылъ передъ вами свою широту золотистый, мутный, глубокiй Дунай. Въ общемъ Дунай не такъ широкъ, какъ рисовался раньше въ моемъ воображенiи. Не шире средняго плеса Волги, зато глубокъ настолько, что ужъ въ среднемъ теченiи попадались намъ морскiе пароходы.

Береговая полоса его зелена и однообразна. Повсюду частый, словно подстриженный машинкой, л?сокъ, подмытыя половодьемъ корневища, рыхлыя желтыя осыпи, оползни, полянки; заросшiя лопухомъ, тростникъ и осока.

Б?жали мы, впрочемъ, не всегда въ подлинныхъ берегахъ старославянской р?ки. Чаще всего скользили мимо т? тысячи острововъ и лядинъ, которыми богатъ Дунай и которые нарочно прятали отъ моего жаднаго къ впечатл?нiямъ глаза жилой берегъ съ его думами, былями, п?снями и вообще той неизв?данной жизнью, которую не испыталъ, но знаешь и по сказкамъ, и по книгамъ, и по разсказамъ, и которою хочется пожить.

Изр?дка р?ка развертывала передъ взоромъ и синевато-дымчатыя горныя дали, окрапленныя б?лыми мушками хатъ, располосованныя с?дымъ, покойно дремлющимъ полотнищемъ садовъ и виноградниковъ. Сп?шишь тогда къ правому борту, вынимаешь изъ чехла трубку, вглядываешься во всякую точку, во всякiй движущiйся предметъ. Ждешь увидать собственнымъ глазомъ то чудесное, что приковало къ себ? русское сердце еще со временъ Святослава Игоревича.

Но ничего чудеснаго, ничего необыкновеннаго. Въ садахъ, давшихъ въ этомъ году обильный урожай, движутся л?нивыя т?ни мужиковъ и бабъ. Къ отяжел?вшимъ подъ ношей, золотавымъ отъ дыханiя осени деревьямъ приставлены л?стницы, точь въ точь такiя же, какiя приставляютъ у насъ въ Поволожьи. М?стами зам?тны правильно сложенные золотисто-соломистые яруса яблокъ, грушъ, арбузовъ и дынь. Дальше въ гору л?зутъ поля полуубранной пшеницы. Все такъ же, какъ у насъ. Даже погода стоитъ, какъ въ половин? нашего теплаго сентября бабьимъ л?томъ: солнечно, тихо, прозрачно, св?жо и грустно….

Среди виноградниковъ видн?лись запряженныя въ двуколки подводы съ чанами и кадками. Медленно и вяло подходили къ нимъ долговязые черные мужики, сыпали изъ корзинъ сочные гроздья и тутъ же мяли ихъ. Такъ же обыкновенны казались и деревянныя одинокiя хатки, б?леныя и темныя, подъ соломенными крышами. Вокругъ нихъ на безлюдьи бродили, какъ и у насъ же въ рабочую пору, праздныя собаки, грязныя свиньи, старухи съ малыми ребятами.

Ничего необыкновеннаго, ничего чудеснаго. Скор?е необыкновеннымъ и чудеснымъ явленiемъ зд?сь были мы сами, толпа русскихъ б?женцевъ, ?хавшихъ не обычнымъ путемъ черезъ Александрово-Варшаву, а какимъ-то кружнымъ, которому Богъ в?сть когда наступитъ конецъ!

Б?житъ наша "Сербiя" сутки, б?житъ другiя, натужно расплескиваетъ желтую воду острая грудка, тяжело дышитъ корпусъ, а впереди все Дунай и Дунай. Безпрерывно, кажется, безъ конца-краю, уб?гаютъ взадъ плоскiя земли Румынiи. Вправо выныриваютъ и снова прячутся горы Дорогобужи, которую не дальше, какъ въ прошломъ году нелюдимые румыны безъ капли крови, за здорово живешь, отняли у зарвавшихся болгаръ. Кто знаетъ, можетъ быть, болгары за то и злы на Россiю, что ихъ румыны обид?ли. Такова ужъ участь всякой няньки: ребята передерутся, – виновата няня. A ужъ мы ли не нянчились съ балканскими народцами? И нянькой были, и крестнымъ отцомъ, и повивальной бабкой… вс?мъ, ч?мъ угодно. Только были ли мы хоть разъ имъ матерью? Въ этомъ-то, в?роятно, и трагизмъ нашего разрыва съ Болгарiей, нелады съ Грецiей, а можетъ быть, и Румынiей. Пожалуй, ни къ одному изъ этихъ народцевъ мы не сум?ли, не осилили встать въ родительскiя отношенiя, несмотря на вс? наши жертвы, вс? наши историческiя права. Возьмемъ хотя бы сторону культурнаго влiянiя. Въ Сербiи, наприм?ръ, господствуетъ французскiй языкъ. Это видно при поверхностномъ знакомств?. Въ ресторан? вамъ подаютъ не курицу, а "пулицу". Читаете въ газет?: "сербски то войники" пошли не въ наступленiе, а въ "офансиву" и т. д. Въ вагонахъ надписи на двухъ языкахъ: французскомъ и сербскомъ. Во вс?хъ другихъ м?стахъ – то же. Въ Болгарiи такая же картина, хотя по вн?шности на болгарахъ больше зам?тно русскаго лоска, но, кто поручится, что лоскъ этотъ не казенный только, т.-е. купленный въ свое время на наши казенныя деньги, какъ и въ Черногорiи?

A сколько крови! Сколько безсмертныхъ подвиговъ! Куда ни посмотри – м?ста историческiя. Рущукъ, Туртукай, Силистрiя… Подъ каждымъ была славная переправа, вокругъ каждаго кровавый бой, громогласное ура. Почти каждое покол?нiе нашего народа ходило сюда умирать. Румянцевъ-Задунайскiй, Суворовъ-Рымникскiй, Дибичъ, Скобелевъ, – в?дь это имена ц?лаго стол?тiя.

И кто знаетъ, что еще будетъ впереди? Вонъ плывутъ мимо насъ мирные пока города. Видны всевозможныхъ стилей дома: и европейскiе съ колоннадами, башнями, венецiанскими окнами, и турецкiе изъ самана и сбитой глины, и русскiе деревянные съ коньками, тесовыми крышами и финтифлюшками по карнизамъ. Видны и православныя церкви въ городахъ: б?лыя, зеленыя, розовыя, точь въ точь, какъ у насъ въ у?здныхъ городахъ. Слышится и задумчивый благов?стъ колоколовъ по-нашему, по-православному. Можетъ быть, дьяконы въ этихъ церквахъ поминаютъ имена русскихъ воиновъ, "на пол? брани убiенныхъ", какъ единственная благодарность за наши жертвы, за русскую кровь, русскiя муки. A вм?ст? съ т?мъ подъ Браиловымъ Дунай похожъ на морской военный портъ. Повсюду странныя, ненужныя для р?чного плаванiя сооруженiя: вышки, башни, звенья понтонныхъ мостовъ, канонерскiя лодки, миноносцы съ наведенными на проходящiе пароходы пушками, угрюмаго вида броненосцы.

Все это, видимо, приведено въ готовность, ждетъ приказа къ смертоносному наступленiю. Противъ кого? Едва-ли изв?стно это самимъ румынамъ. Можетъ быть, противъ австрiйцевъ, противъ болгаръ, или сербовъ, но можетъ статься, что и противъ насъ… Во всякомъ случа?, противъ слаб?йшаго, противъ "лежачаго", котораго зд?сь "бьютъ", и бьютъ довольно охотно, о чемъ свид?тельствуетъ все та же Дорогобужа.

Ну да Богъ судья этимъ румынамъ. Они насъ тоже не пускали на берегъ съ парохода, какъ болгары на свои станцiи. Боялись. Чего? Чумы, ила сочувствiя? Кто ихъ разберетъ.

Посл?днiй румынскiй городъ – Галацъ. За Галацемъ – Россiя. Т? изъ нашихъ, которые любили выпить и опохм?литься, справляли на "Сербiи" тризну по былой "монопольк?". Заговлялись.

Румынскiя вина не уступали по кр?пости итальянскимъ и греческимъ. Изъ какого-то пароходнаго "низка" выползали темныя четверти, ставились на столъ, св?тл?ли на стол?, и на палуб? пароходика лилась нестройная интеллигентская п?сня: "Вихри враждебные в?ютъ надъ нами". A на корм? одной изъ баржъ тоже пили, но п?снь не п?ли, а рычали только ругательства и ползали взадъ и впередъ по полу въ поискахъ за потеряннымъ разумомъ.

На третiй день нашего плаванiя "Сербiя" подвезла насъ къ русскому городку Рени. Зд?сь русскiе жандармы, по виду такiе же, какъ и въ Болгарiи, но бол?е настойчивые и лощеные пригласили меня въ особое пом?щенiе, поинтересовались моимъ багажемъ, поговорили о моихъ патрiотическихъ чувствахъ, посочувствовали мн? и объявили, что, "къ крайнему своему сожал?нiю", должны меня арестовать.