Под ласковым солнцем: Ave commune!

– А ты попробуй меня останови! – горло Фороса выдало громоподобное рычание, его тело резко вытянулось и его макушка достала до самого потолка; иерарх возвышался над более мелкими помощниками комиссара, став подобным грозному полубогу, от которого в стороны разошлись одиннадцать человек.

– Хорошо, – нехотя соглашается Кас и делает шаг в сторону железной двери. – Мы выступаем, немедленно.

– А где его местонахождение? – цепляется Форос. – Вы же не знаете, где он, не так ли?

– Ошибаетесь. Народное око уже знает, где он и с кем ошивается, а по сему, мой отряд выдвигается согласно координатам.

Форос и Кас ринулись в узкий коридор, сквозь который механический иерарх протиснулся как червь в тоннеле и, сшибая, давя каждого, кому не посчастливится оказаться на его пути. Его тело заняло весь объём коридора, металлическими частями оставляя заметные царапины на бетоне, осыпая полы крошкой, которая скоблится и песком спадает.

– Да это какой-то псих, – раздался голос сзади, комиссар тут же замахнулся на подчинённого, приказывая ему помалкивать:

– Молчать, если не хочешь, чтобы он тебя посохом отделал, – и шепотом продолжил. – Мне рассказывали, что его системы мышления нестабильны, и вы это видели.

Форос вышмыгнул на улицу, с такой силой пихнув дверь, что её сорвало петель, и под металлический звон он упала на улицу, едва не зашибив какого-то партийца. Люди у здания поспешили разбежаться прочь от разъярённого иерарха.

– Где он!? – взревел Форос.

– Судя по полученным данным, он находится на малой площади Народного Благополучия. Это недалеко отсюда.

– Я знаю где это! – крикнул Форос и ковыляя, испытывая тяжесть от собственного веса и круша уличную плитку посохом, он ринулся куда-то вправо; длинные ноги несли его, будто металлический партиец летит на крыльях ветра и комиссар с помощниками медленным бегом плетутся за ним.

Люди со всех сторон разбегаются прочь, пытаются укрыться от лавины металла и гнева в нём, который словно не видит ничего, несётся очертя голову и вот-вот задавит кого-нибудь. Ему на пути попался мальчуган, лет десяти, но это не остановило Фороса который как адский локомотив идёт вперёд и только помощник комиссара, ускоривший за последние полминуты с трудом обогнал иерарха и одёрнул мальчика в последний момент, едва сам не получив ранение головы.

– Ты смотри под ноги!

– Заткнись! – огрызнулся Форос в сторону комиссара.

Спустя несколько минут блужданий по городу, они всем скопом вывалились на площадь, которая представляет собой большой       кусок земли, уложенный монотонными серыми плитами, посреди которых выставлена медная статуя – человек в пиджаке, брюках и сапогах, в руках которого нашли своё место коробка под подмышкой и авоська с продуктами. Вокруг статуи бродит пара десятков человек, среди которых толпа выцепила троих – одного парня в сером объёмном балахоне, девушку в длинной серой куртке и ещё одного юношу, в чёрной кожаной одежде.

– Давиан!!! – как раскат грома, раздалось яростное рычание Фороса, после которого большинство партийцев поспешили убежать с площади, оставив лишь охотников и жертв наедине с воющим холодным ветром позднего декабря.

Юноша ошарашенно мотнул головой, девушка же спряталась за парня, цепляясь за тонкий балахон.

– Ай! – парень взялся за шею, когда повергнулся; его руки слегка задрожали от страха и шальных нервов.

– Давиан! – немного тише закричал Форос и, чеканя шаг о плитку, двинулся к виновнику преступления, царапая посохом камень.

В эту секунду у юноши всё сжалось от страха, тремор и ужас его парализовал, объял холодной цепью ступора, из которого он может выйти и ему лишь остаётся смиренно наблюдать как ватага карателей к нему медленно приближается. Помощники комиссара оцепили район, рассеявшись у проходов неровными цепями, и никто теперь на площадь не войдёт, разве что случайные зеваки посмотрят на представление из окон огромных зданий, сковавших площадь.

– Кхам! – прокашлялся Давиан и с гневом проклял всё на свете; помимо проблем с нервами и объявившейся постоянной тревоги, мышечных зажимов у него появилась простуда от того, что он носит тонкую одежду.

Отряд в три человека, ставший окружением для Фороса и комиссара сблизился с парнем и их взгляды встретились. Двое парней, и девушка испуганно взирают на команду народных карателей.

– Тов-товарищ Фор-Форос, в-вы чт-что-то хотели? – залепетал Давиан. – Я-я чем-чем-что пров-винил-ся?

– Старший товарищ! Старший!

– Тише, старший товарищ Форос, – слово взял его спутник с фиолетовыми глазами. – Я товарищ народный комиссар Кас.

– Приветствую вас… Кас, – взял себя в руки парень. – Что вы хотели, товарищ народный комиссар.

– Я вынужден вам выдвинуть обвинение в преступлений против народной воли, предусмотренной Кодексом Народных Собраний и Судилищ, разделом вторым, частью второй, статьёй двести двадцать второй.

– А если подробнее?

На ответ Давиана ответила девушка:

– Это вроде… эм… нарушение порядка суда народного. Постороннее лицо не имеет право вмешиваться с целью продвижения личных интересов.

– Да-да, вы совершенно правы, – говорит комиссар. – А посему я вынужден вас арестовать и подвергнуть самого народному суду.

– Так, стоп! – возразил Давиан. – Когда, что я нарушил? Почему мне ничего по-человечески не скажут?

– Два дня назад, не ты ли прервал акт народного суда, – послышалась механическая речь. – Не ты ли не дал осудить ту девушку?

– Какую девушку? – с лёгким возмущением прозвучал вопрос Юли.

– А? – продолжает донимать Форос. – Почему ты прервал народное судилище? На каких основаниях? Что ты молчишь, говори уже!

– Так, – заступилась девушка и встала в один ряд с Давианом, при этом тонким обонянием Кас почувствовал слабый аромат духов крыжовника. – А как же установленный порядок производства по делу? Я была законником и знаю, что сначала комиссар ему должен выдать повестку для установления обстоятельств дела. И только потом предъявить обвинения. А допросом вообще занимается комиссар при участии народа… через средства электронной связи, конечно.

– Послушай, девочка, – рассердился комиссар, и его лицо отразило холодную злобу. – Я могу превратить твою жизнь в ад, поскольку я блюду народную волю и поверь, я могу её направить, чтобы разрушить твою жизнь. Вчера я согласовал всё с народом и он мне дал полное право поступить с преступником так, как я того пожелаю. Нечего было обижать народ.

– Товарищ Кас, – заговорил Форос, неестественно изогнувшись к лицу Давиана. – Я предлагаю выслушать Давиана.

– Эм, – задумался юноша, собирая все мысли, которые у него был, отгоняя сомнения и страхи; руки снова пленил нервозный тремор, но он его попытался унять. – Я… я-я.

– «Я-я», говори уже!

– Я всего лишь посоветовал тамошнему народному гвардейцу провести опрос кварталом, чтобы соблюсти полноту народной воли… именно так и было, – зацепился Давиан. – Да. Так, на что я там сослался… на… как там его… знаете… Собрание протоколов Мудрецов Народных.

– И?

– А там говорится, что нужно проводить суды народные не менее кварталом. Я всего лишь советовал в пределах допустимого.

– Вот слышите! – от крика Фороса у Давиана на мгновение заложило ухо. – Вся его деятельность легальна. Или вы не знаете мнение Генеральной Линии Партии в части проведения народной политики судов? Вы должны знать, что они организуются с учётом лиц, особо почитаемых народом.

– Мне всё равно, – доносится холодная речь комиссара. – Они нарушили закон, значит, подлежат суду, и решение об их виновности вынесет народ.

– «Они»? – недовольно спросил Форос. – Что это всё значит?

Кас ткнул пальцем в Юлю:

– Эта девушка обвиняется в информационном обеспечении лица, который был подвержен процедуре суда с целью избежать народно-судебного преследования. Я вынужден согласовать с народом решение об её осуждении и так же привлечении в качестве обвиняемой.

– Ох, – сделал шаг назад Давиан, как будто его в голову что-то ударило. – Да что же это творится такое?

Карательная машина Директории Коммун ещё не запустила свои жернова юстиции, лишь заслав своего эмиссара, а Давиану уже дурно. Он знает, видел, через что ему предстоит пройти, а поэтому направил все оставшиеся силы, чтобы устоять на ногах.