Ореол

Я не выдержал и засмеялся в голос. Отсмеявшись, я развернулся и повис локтями на спинке кресла:

– Знаешь, ты вот издеваешься, а вдруг это любовь? – я улыбнулся и подмигнул Охво. Помощник шлёпнул себя по лбу и простонал:

– О боже. Вы ведь делаете вид, что шутите, а я вижу, что в вас и правда есть такие настроения. Шеф, вам же уже не пятнадцать лет.

– В пятнадцать лет я ничем подобным не занимался. Ну, может и были такие мечты, но я редко решался на что-то подобное.

Охво прошёл в мою сторону и встал у стола, а я развернулся и занял прежнюю позу.

– Это, конечно, печально, шеф, но поздновато навёрстывать такие вещи.

Теперь я посмотрел на помощника серьёзно:

– Знаешь, я слишком долго жил без какого-либо интереса к жизни. Поверхностно жил. Не хотел бы объяснять тебе детали того, что заставило меня пересмотреть свою жизнь, но у меня есть веские причины жить не так, как прежде. Я поступаю так, как поступаю, потому что считаю это правильным. Я не собираюсь тратить силы на переживания по поводу подобных вопросов. Жизнь проходит мимо нас, когда мы погружаемся в такие размышления. Зачем мне несколько дней терзаний насчёт того, сгонять ли мне повидаться с этой девушкой или нет, когда я могу потратить немного сил и просто сделать это.

Охво смотрел на меня, не отрываясь. Когда я договорил, он кивнул:

– Надеюсь, вы не умираете, шеф. Но, как бы то ни было, я вас понял. Для вас это важно.

Я печально усмехнулся и закрыл глаза:

– Все мы умираем, Охво. Но только делаем вид, что это не так.

Охво шумно вздохнул и негромко сказал:

– Извините, шеф, что заставил вас подумать о чём-то грустном. Давайте лучше подумаем, как вам добраться до той сисястой девицы. С вероятностью семьдесят процентов она окажется страшной бабищей, и вы успокоитесь. И за первое нарушение вас не выгонят. Надеюсь.

Я открыл глаза:

– А почему именно семьдесят процентов?

– Плюс-минус. Если бы это я отправился поискать у неё своего счастья, то я бы сказал, что она страшна как прокисший гриб с вероятностью девяносто пять процентов. Но я понимаю, что ваша удача куда выше моей. И там, где подавляющее большинство повстречало бы прокисший гриб, у вас есть шанс отыскать крепкий боровичок.

Сквозь смех я процедил:

– Но этого всё равно маловато.

Охво покачал головой:

– Учитывая то, где мы находимся, удивительно, что тут вообще есть кто-то не с отвисшей грудью.

Я посмотрел на Охво и стараясь не смеяться, спросил:

– А как же Рита? Вроде бы, у неё что-то там есть.

Помощник деловито покачал головой и не согласился:

– Нет никакой уверенности, что это женщина. Или даже человек.

Я прыснул и согнулся пополам. Со стороны веранды послышался звонкий голос Марьянчика:

– Александр, вы там идёте? Меня Венечкина личность ввергает в такое уныние, что могу и напиться.

Я встал с кресла и крикнул в открытую дверь:

– Уже иду!

Охво недовольно хмыкнул:

– Будто он и так не напьётся.

Я укоризненно покачал головой, глядя на помощника. Тот сделал вид, что не понял, о чём речь и мы вышли из библиотеки. Марьянчик сидел в кресле за столом и ковырял рыбу. Венедикт по-прежнему был погружён в книгу, но плед он уже снял и сидел, закинув чёрный высокий замшевый ботинок на колено. Я машинально глянул на обувь толстяка. Голубые мокасины на босу ногу. А у меня были кеды. Наверное, Марьянчик думает, что и я «в образе».

– Ну что, мужики, скучаем? Погодка-то шепчет. Может, пока маринуется мясо, пойдём рыбку половим? Думаю, тут, может, и хариус есть. Замечательная рыбка. Любите такую, Владимир Владимирович?

Марьянчик, щурясь, посмотрел на меня:

– Да ну её, эту рыбалку, в пекло. Давайте лучше посидим, выпьем.

Я вздохнул и уселся в своё кресло:

– Ну, выпьем так выпьем.

Толстяк оживился и налил мне настойки, а себе виски. Он сразу же хотел приложиться к бокалу, но я остановил его:

– За что выпиваем?

Марьянчик призадумался, но тут же нашёлся:

– За гармонию!

Я удивлённо посмотрел на него:

– Ого. Тост так тост. А что же, ощущаете нехватку?

– У меня-то всё отлично. За Венечку душа болит.

Весельчак подмигнул мне, улыбаясь, и мы чокнулись. Венедикт поднял смурной взгляд на Марьянчика и молча отхлебнул глинтвейна. Потом поморщился и сказал:

– Холодная дрянь.

Я сделал вид, что осматриваюсь по сторонам, а потом громко прошептал:

– Вот и я так Рите сказал.

Тут оттаял и Венедикт. Он попытался просто улыбнуться, но потом закрыл лицо ладонью и заржал. А толстяк так и вообще вскочил с кресла, давясь смехом. Наконец я ощутил, что лёд между мной и гостями тронулся. Дальше дело пошло лучше. Венечка хоть и сидел с книгой, но начал то и дело отвлекаться на наши разговоры и шутки. Когда подошло время шашлыков, выяснилось, что они у Марьянчика вышли замечательно, а после шашлыков были сигары и десерт, и множество разговоров о не слишком важных вещах. Но, к сожалению или к счастью для меня, вечер закончился рано. В какой-то момент я ощутил, что больше не могу сопротивляться усталости. Несмотря на уговоры Марьянчика, я отказался умыться и выпить кофе, чтобы взбодриться и посидеть с ними ещё, а отправился спать. Сил хватило только на то, чтобы снять одежду и скинуть с кровати покрывало.

Глава 4. Загадка