Планеты

Дели подозрительно взглянула на него:

– Вы что, не верите, что я прошла эти курсы, трайд?

– Что вы, империта! – Округлил глаза тот. – Конечно, я вам верю! Еще бы! В дни моей юности, я и мечтать не смел о подобных курсах. Говорят, что сдать выпускные экзамены с первого раза не смог даже сам Онсин КС Деллафии Ригель! Я уже не говорю о других! Что же касается меня, то я едва набрал пропускные баллы и считался самым отсталым бойцом. Я до сих пор удивляюсь, как мне удалось вообще стать офицером. Удача!

– Вы думаете, что меня протолкнул отец на эти курсы? – Грозно сверкнула глазами Дели. – Думаете, что сама империта Филадельфия не в состоянии даже найти у лазера пусковую кнопку, а энергохлыст у меня на поясе только для вида?

– Ничего такого я не говорил, империта. Я, бедный трайд Марион, верю каждому вашему слову и придушу любого, кто в них усомнится.

– Тогда начните с себя, трайд. Вы все время насмехаетесь надо мной и моими словами, перечите мне во всем, грубите и выказываете всяческое неуважение. Вы обливаете меня грязью, никогда со мной не считаетесь, обращаетесь со мной, как с пустым местом, все время провоцируете ссоры. Вы не даете мне и шагу ступить самостоятельно, все время командуете мной и вообще… вообще, вы ненавидите меня!

– Судя по вашим словам, я какой-то жуткий монстр, лишенный всех человеческих чувств, – с веселым огоньком в глазах произнес Марион. – Не переживайте так сильно, империта, на службе я таким образом обращаюсь со всеми. Это профессиональное.

– Я вам не все, трайд! Я – империта, а не служака, которыми вы привыкли командовать.

Марион сказал жестко:

– Раз уж вы пошли с нами, то вам придется терпеть мое общество и мое командование, хотите вы этого или нет. Я прямолинейный человек, поэтому говорю, что думаю. Я понимаю, что вы привыкли к роскоши, комфорту, заботе и вниманию, а вас окружают лишь грубые бесчувственные офицеры, и неудобства на каждом шагу. Но вы должны были осознавать, что Камарлен – далеко не Деллафия, а офицеры – не ласковые няньки. Мы проявляем заботу лишь тогда, когда, очертя голову, бросаемся к вам на помощь и подставляем свои тела под удары, но в ответ требуем уважения и подчинения.

– Вы надеялись этой красивой речью загладить свою вину?

– Я не вижу за собой никакой вины, империта.

– А вы наглец, трайд! – Удивилась та.

– Как вам угодно.

– Может, вы прекратите свои пререкания? – вмешался Джанулория. – Вы так кричите, что я ничего не слышу, а нам нужно соблюдать осторожность.

– Первым буду дежурить я, – Марион поближе подсел к костру. – Все равно не смогу заснуть. После меня – Тасури.

– Может, лучше мы с Джанулорией вдвоем подежурим, а вы отдыхайте, – предложил констат.

– Не желаю ничего слушать! Перестаньте делать из меня инвалида! – настроение Мариона было испорчено разговором с империтой. – Я разбужу тебя, Тасури. Спокойной ночи.

Поворчав, офицеры улеглись. Дели тоже затихла, свернувшись калачиком, но уснуть не могла.

Ночь была тихая, беззвучная и лунная. Камни отбрасывали иссиня-черные длинные тени, похожие на молчаливые фигуры, что неподвижно затаились в засаде. Плясали отблески костра, и огоньки искр то и дело взмывали в темное небо с бесшумным треском. Фигура трайда, залитая красным заревом, казалась одинокой и маленькой. Он сидел неподвижно, наблюдая за языками огня, и создавалось впечатление, что вся ночь вдруг замерла, застыла, как кадр пленки, и только один костер не поддавался чарам мрака и продолжал странный чарующий танец, который усыплял, усыплял…

– Империта!

Она с трудом открыла глаза: над ней нависла лохматая грива энод-арона.

– Что еще? – Сонно спросила Дели, не понимая, зачем ее будят в такую рань.

– Пора в путь!

– Уже? – кое-как проснувшись, широко зевнула. – Что за спешка? Еще даже солнца нет.

– Если хотите, можете оставаться здесь, – раздался голос трайда.

Империта зло посмотрела в его сторону.

– Вы, как всегда, очень любезны.

Тот не ответил. Вид его был уставшим, а глаза – покрасневшими от бессонной ночи.

Наскоро позавтракав, пустились в дорогу. Марион с ходу пустил своего харуба в бешеный галоп так, что остальные еле поспевали за ним. Ветер бил в лицо с такой силой, что можно было задохнуться, а от бесконечного мелькания травы, рябило в глазах.

В таком темпе они неслись полдня. Уже давно сияло солнце где-то над головой, словно раскаленный шар, а от бесконечной тряски ныло все тело, и не было видно конца этому пути. Огромная равнина Ларгат осталась давно позади, теперь начали встречаться одинокие деревья и низкорослые кустарники. Местность из ровного стола превратилась в морщинистое одеяло, покрылась глубокими и мелкими впадинами, то уходила вниз, то поднималась вверх, затрудняя движение. Несколько раз попадались небольшие быстрые ручьи, петляющие по оврагам в пушистых объятьях разлапистых кустов.

Дели невероятно устала, ее измучило палящее солнце, тряска, напряжение мышц, от света болели глаза, хотелось есть и пить. Понемногу она начала отставать, ей овладела апатия и безразличие. Джанулория что-то крикнул Мариону, и офицеры, круто развернувшись, подъехали к девушке.

– Что случилось? – Раздраженно спросил трайд.

– Я не могу больше, – всхлипнула Дели. – Сколько можно трястись по этим колдобинам? У меня уже все болит, я вся обгорела на солнце, я хочу есть и пить, хочу отдохнуть, в конце концов! Пока мы не сделаем привал, я не сдвинусь с места!

Мариону захотелось влепить ей звонкую пощечину или хорошенько оттаскать за уши, но он сдержался.

– Мы не прошли и половины пути, а вы уже распустили нюни, империта? По-моему, я предупреждал вас, что будет трудно, поэтому прекратите нытье и продолжайте следовать за нами!

– Но я так устала, что свалюсь на землю прямо из седла!

– Привал будет с наступлением темноты, поэтому выбирайте: или продолжаете путь или мы едем без вас!

– Вы не посмеете бросить меня здесь, трайд!

– Может, устроим привал на несколько минут? – негромко спросил Джанулория. – Империта, действительно, устала.

– Я знаю, – ответил тот. – Просто хочу преподать ей урок. Поехали!

Харубы офицеров рванули с места.

Дели растеряно смотрела им вслед несколько минут, а потом на нее накатила волна ужаса. Они бросили ее! Она осталась одна среди чуждой, неизвестной планеты и никого нет рядом! Не помня себя от страха, забыв и голод, и усталость, и жару, со всех сил хлестнула харуба и помчалась в погоню за офицерами. Они были уже далеко впереди, но империта, нещадно погоняя своего скакуна, все же настигла их.

«Даже не обернутся, – думала она. – А, если бы я осталась там, они бы так и бросили меня одну».

Всю остальную дорогу Дели упорно молчала, смертельно оскорбившись, хотя почти падала от жуткой усталости и голода, но, сжав зубы, упрямо решила продержаться до конца дня назло всем. А офицеры неслись, как заведенные, словно им ни жара, ни пустой желудок, ни целый день в седле нипочем.

«Одержимые», – как сквозь сон подумала девушка, проклиная солнце, которое так медленно ползло по небу.

Наконец, они остановились на берегу ручья, что бежал на дне небольшого оврага. Здесь было уже сумрачно, хотя небо еще светлело закатом. Офицеры снова развели костерок, напоили уставших харубов, разложили скромный ужин. Почти не говорили. Дели ела мало, хотя всю дорогу только и мечтала о еде. Теперь же голод перегорел. Напившись воды, она свернулась калачиком в укромном местечке под кустом, где трава была помягче и моментально уснула.

– Бедняжка, совсем измучилась, – печально произнес Джанулория, глядя на крепко спящую девушку.

– Зато мой урок не прошел даром, – отозвался Марион. – Еще дня два такого темпа, и она привыкнет.

Часто Джанулория говорил трайду, что он чересчур требователен к другим, порой даже жесток, но тот лишь отвечал: