Планеты

Юл-Кан, успевший добраться до спасительной пещеры, что-то кричал, но шум ливня заглушал его слова.

Дели, задыхаясь, приникла к камням, оглушенная, парализованная страхом, такая маленькая и беззащитная в этой безумствующей стихии, не в силах шевельнуться и хотела лишь одного – удержаться в неистовых потоках.

– Империта, дайте мне руку! – Донесся до нее далекий голос Джанулории.

– Я не могу! – крикнула она, захлебываясь бившей в лицо водой.

– Хватайтесь! – офицер тянул ей руку, и девушка, переборов страх, схватила ее, начала с трудом карабкаться. Но вода оказалась сильнее. Новый бешеный поток вырвал ее руку из ладони энод-арона и понес вниз, не давая шанса на спасение.

Марион, державшийся из последних сил, видел, как унесло империту и, ни секунды не думая, разжал пальцы. Это моментально сработал, выработанный годами службы в КС, и уже въевшийся в плоть и кровь, инстинкт спасения. К тому же он взял ответственность за девушку на себя, и теперь был в ответе за ее жизнь.

Дели задыхалась. Ее больно протащило по острым камням, но это были пустяки по сравнению с тем ужасом, который она испытывала, отчаянно барахтаясь в бурлящем потоке, несущем ее неизвестно куда в этом мрачном царстве сумрака и хаоса ливня. Казалось, что весь мир превратился в сплошной бесконечный океан – пенящийся, крутящийся, сумасшедший. А наверху все те же тяжелые фиолетово-черные невозможные тучи, словно извещающие о конце этого мира. А может это и был конец Камарлена – бесславный и ужасный.

Сколько ее швыряло, как щепку в шторм? Час? День? Или тысячу лет?

Вконец обессиленная, империта вцепилась в худосочное деревце, которое гнулось и пригибалось под силой ливня, чудом держась за землю. Вода продолжала хлестать мощным ревущим занавесом и, казалось, это будет длиться вечно. Дели плакала – горько и безнадежно, и ее слезы тут же смывались безжалостным потоком, лишая возможности даже порыдать от души.

Пришла ночь. Сгустившийся кромешный мрак, вдвойне кромешный из-за плотного покрова туч, закрывших и луну, и звезды, давил на глаза почти физически. Это было невыносимо – стоять неизвестно где, посреди безумства воды, в абсолютной темноте, все равно, что с завязанными глазами, в полном одиночестве, оглушенной беспрестанным шумом, с ноющими ссадинами и пустым желудком, на чужой планете, находящейся черт знает в какой дали от дома, умирая от ужаса. Вдобавок ко всему вспомнились марганы, и империта, почти теряя сознание, желала, если уж и умереть, то побыстрее, чтобы не мучить так зверски свое чуть живое сердечко. Это был предел страха, от которого либо умирают, либо, поборов его, становятся сильнее. Девушка была уже близка к первому, даже обнажила меч, но тут что-то переменилось. Также буйствовал ливень, та же тьма колола глаза, и ссадины ныли сильнее, но сердце ее начало биться ровнее и спокойнее. Вдруг разгорелась уверенность, что этот дождь не вечен, что тучи уйдут, снова засияет солнце и все будет хорошо. И стало отчего-то легче. Дели даже тихо засмеялась и подумала: «Без боя я не сдамся!». Она победила страх.

Ночь была бесконечно долгой, но она все же уходила. И вместе с ней прекратился и ливень, так же внезапно, как и начался. Кромешная мгла сменилась серым сумраком. Вода объяла землю сплошным мутным покрывалом, но кое-где на возвышенностях проглядывала раскисшая почва. Несколько деревец печально согнулись под тяжестью своих насквозь мокрых листьев. Горы Ялтхари, к несказанной радости Дели, находились недалеко. Не теряя времени, она пустилась в путь. Лодыжка распухла и болела, но девушка, пересилив боль, хромала дальше, сжимая в руке меч. Идти было трудно. Вода порой доходила выше колен, а по раскисшей земле скользили ноги. Несколько раз попадались трупики каких-то небольших зверушек, не переживших Большую Воду, а однажды встретился мертвый марган, но империта поспешила обойти его, надеясь, что и все остальные чудища кончили так же.

Нога безобразно болела, и она вынуждена была остановиться.

– Сама виновата, – корила Дели себя вслух, снова хромая к горам. – Кто тебя просил лететь сюда? А раз заварила такую кашу, то теперь расхлебывай ее и не ной.

Кое-как доковыляв до подножия, блаженно села на большой камень, вытянув ноющие ноги, думая, где ей искать офицеров. Лазать по горам с больной лодыжкой было невозможно, но и ходить по воде – тоже непросто, но Дели выбрала последнее. Но уже после нескольких фионов мучительного пути, она бессильно опустилась на землю.

«Такими темпами я буду ползать здесь миллион лет!» – злясь на себя, думала она, осознавая всю свою беспомощность. Но врожденное упрямство взяло вверх над немощью, и империта снова поднялась. Теперь меч служил ей опорой. Вскоре до ее слуха донесся то ли слабый стон, то ли приглушенный вздох, похожий на тихое дуновение ветра. Но ветра не было. Дели остановилась, как вкопанная, напрягая слух и озираясь вокруг, но тишина ничем больше не нарушалась. Девушка двинулась в сторону, откуда, как ей показалось, шел звук. Любопытство, смешанное с тревогой, переполняли ее, заставляли двигаться быстрее. Империту ждали немалое удивление и радость. На небольшом пригорке, мокром и склизком, она увидела трайда Мариона.

– Трайд! – позвала она, всматриваясь в его бледное, как мел лицо. – Очнитесь!

Тот с трудом приподнял веки, обнажая затуманенные глаза, чуть дрогнули губы.

– Не слабый дождь, не правда ли, империта? – тихо пошутил он.

– Да, дождик был, что надо, – легко согласилась та, радуясь обществу хоть и несносного трайда. – Вы целы? Вид у вас не лучший для офицера, честно говоря.

– Немного потрепало, покрутило, но все закончилось вполне терпимо, – Марион, собравшись с силами, медленно поднялся, но не сдержал стона, прикусил до боли губу. Дели быстро взглянула на него, спросила:

– Вы уверенны, что сможете идти?

Тот лишь молча кивнул в ответ.

– Давайте, я помогу вам, а то мне сдается, что вы вот-вот упадете, – империта протянула ему руку.

– Да вы сами еле идете, – отказался офицер, посмотрев на ее ногу.

– Ну, как хотите, – И Дели заковыляла вперед.

Добравшись до гор, Марион в изнеможении прислонился к камням. Идти больше не было сил. Сердце бешено колотилось, готовое выскочить из груди, кровь гудела в висках горячим водопадом, и острая боль заполняла все его существо.

– Мне нужно отдохнуть, империта, – проклиная свою слабость, прошептал он, – совсем немного.

Но привал затянулся надолго: трайд впал в забытье. Лицо его горело: начался жар. Выступили пятна крови, что очень напугало девушку. Она не знала, что делать и сидела рядом, беспокойно поглядывая на офицера. Наконец, сообразив, оторвала от лохмотьев своей одежды длинные полосы, намочила одну в воде, положила на горячий лоб Мариона. Потом осторожно расстегнула его мокрую куртку, увидела сочащиеся кровью, открывшиеся раны на боку, и, как могла, туго перевязала их. Несколько часов она провела в томительном ожидании, глядя на тоскливо-пасмурное небо, мечтая о солнышке и сытной еде, но тучи не собирались уходить, а пустой желудок пел свою заунывную голодную песню. Незаметно девушка заснула, измученная долгим бездействием. Из объятий сна ее вырвал подозрительный плеск. Моментально проснувшись, она дико заорала: в нескольких шагах от них, хищно пригнувшись, стояли четверо марганов, кровожадно приоткрыв зубастые пасти.

«Это конец, – мелькнула ужасная мысль. – Я одна, совсем одна, и трайд не поможет. Нас разорвут на мелкие кусочки!».

Но безумное решение пришло внезапно, как озарение, и рука ее нащупала рукоять андора. Вспыхнула зеленая молния энергохлыста – яркая, словно разрезающая гнетущий сумрак своим нереальным светом.

Марион очнулся от сильного чувства тревоги и опасности. Открыв глаза, не поверил в то, что видит, даже несколько раз моргнул, думая, что это ему мерещится. Четверо марганов бросались на империту с неистовой яростью по-настоящему голодных существ, а сама девушка стояла в этом смертоносном кольце, непривычно величественная и прекрасная, с разметавшейся волной длинных волос. Андор в ее маленькой руке извивался, как змея, взмывая ввысь ослепительным лучом, чертя в грозовом небе изумрудные дуги, обрушивался на рычащих тварей, впиваясь в ненавистную плоть, обвивая смертельными кольцами, и быстрой молнией летел в небо, чтобы снова захлестнуть врагов своей неудержимой яростью.

Осталось двое марганов. Они боялись яркой змеи, что кусалась и жгла так страшно, но голод не давал им отступать, заставляя наседать на жертву с удвоенной злобой.

Марион потянулся к бластеру, чуть приподнялся, прицеливаясь, и выстрелил – марган упал замертво. Четвертый рухнул, сраженный хлыстом андора.

Дели не верила, что в одиночку расправилась с чудовищами и теперь, с широко раскрытыми глазами смотрела на их бездыханные тела.

– Судя по всему, теперь вы спасаете мне жизнь, империта.

Она обернулась: офицер ободряюще улыбался ей.

– Я чуть не умерла от страха, – призналась Дели, унимая дрожь в руках.

– Вы были великолепны.

Краска залила ее лицо, но она и в самом деле ощущала себя настоящей героиней и была счастлива.

Трайд посерьезнел.

– Нужно поскорее убраться отсюда до наступления ночи. Я чувствую себя уже лучше, – он взглянул на повязки на теле, добавил: – Должно быть, благодаря вашей заботе. Видите, с моего языка могут соскакивать не только гадости.

– Вы такой добренький просто потому, что больны, – махнула рукой девушка. – А, как только выздоровеете, так снова начнете обливать меня своими гадостями.

– Что ж, посмотрим, – усмехнулся Марион.

И снова они лезли в горы, как маленькие настойчивые пауки, которых, сколько ни сбрасывай, а они все равно будут карабкаться на понравившийся предмет. А Ялтхари смеялись над ними со своей высоты, как великан над лилипутами, щекочущими его крошечными пальчиками.

Часто останавливаясь, чтобы перевести дух и угомонить растревоженную боль, ползли, как черепахи, помогая друг другу.

– Пещера! – радостно воскликнула Дели, указывая куда-то в сторону. И в самом деле, недалеко чернело большое око гор, окруженное острыми пиками камней.

– Слава космосу! – выдохнула империта, когда они, наконец, ввалились в широкий проем.

Отойдя подальше от входа, с наслаждением привалились к прохладным шероховатым стенам. Долго молчали, слишком усталые для разговоров. Рассеянный тусклый свет, идущий снаружи, слабо обозначал своды пещеры, ведущие куда-то вглубь гор, но там царил мрак, и глазу было нечего рассматривать.

– Вы уверены, что в этой пещере нет марганов, трайд? – беспокойно вглядываясь в темноту, спросила девушка.

– Я ни в чем не уверен, империта, – отозвался тот. – Может, есть, а, может, нет. Но, во всяком случае, здесь лучше, чем снаружи. – Марион бросил немного рассеянный от усталости взгляд в мрачное нутро их убежища, словно в надежде что-то или кого-то разглядеть, всматривался несколько секунд, потом перевел взор на свою руку, охваченную браслетом данкара. Из груди его вырвался вздох, полный досады и глубокого разочарования. – Разбит, черт бы его побрал, – сокрушенно пробормотал он.