Темная материя

– Да я там уже что-то купил, но, наверное, надо еще.

– По опыту знаю, что сувениров всегда не хватает. Так что после обеда можем съездить, если хочешь.

– Спасибо не откажусь.

– И еще один совет. Возьми у консула свой паспорт заранее. Это такой жук, его никогда нет на месте.

– Это я уже успел заметить.

– Вот и не откладывай на последнюю минуту. Пусть твой паспорт будет у тебя. Так надежнее. Все приехали. Пошли обедать.

После обеда, как и договаривались, поехали на масочный рынок, где купили несколько масок из эбенового дерева. Они, конечно, никакого отношения не имели к ритуалам, принятым в Африке, но перед Иваном и не стояла задача привезти в Москву что-нибудь сакральное. Его вполне устраивали маски, изготовленные специально для туристов. Эти маски для туристов были вырезаны из древесины ценной породы, их можно дома вешать на стенку и протирать тряпочкой от пыли. А ритуальные маски делают из легкого дерева, которое моментально сжирают жуки древоточцы. Эти маски «красят» разноцветной глиной, от чего они приобретают такой вид, как будто их вываляли в грязи. Брать их в руки неприятно, а уж вешать на стену в приличном доме и подавно. Однако и на них находятся любители. Но это уже отдельная история.

После масочного рынка Артур Эдуардович предложил заехать а отель «Амбассадор», где тоже был магазинчик для туристов. Проходя по холлу отеля, они заметили в баре нашего консула. Тот сидел за столиком один и тянул из стакана какую-то жидкость.

– А вот и консул! Легок на помине, – сказал Артур Эдуардович, – пойди-ка, напомни ему про паспорт.

– А вдруг у него тут рандеву? А я ему все планы поломаю, карты перетасую?

– Никакого у него тут рандеву нет. Это все видимость бурной деятельности. Кроме выпивки его давно ничто не колышет.

Иван подошел к консулу, поприветствовал его и спросил, когда можно будет его застать в посольстве, чтобы забрать свой паспорт. Договорились на завтра на двенадцать часов дня. На том и разошлись.

Все, кто в Африке был хоть проездом,

Знают, масок там прорва и бездна.

Чем страшней экземпляр,

Тем скорей его в дар

Купят в память о таинствах местных.

Глава 20. Меланхолия, что значит, «хандра» по-русски, или «черная желчь» по-гречески.

Измени только формулировку,

Суть явленья изменится ловко.

Кто-то что-то украл,

Скажет «в долг тайно взял» -

Совершенно иная трактовка.

Утром следующего дня консул, как всегда, решил рвануть сначала в аэропорт, а уж потом в посольство. В посольство как приедешь, тебя сразу кто-нибудь схватит и что-нибудь начнет от тебя требовать. А на нет и суда нет. Выкрутятся как-нибудь, а потом, глядишь, и забудут, что им консул был нужен.

Зачем он рванул в аэропорт? Да просто ему надо было опохмелиться. В гостиницах бары так рано еще не работали, а в аэропорту жизнь кипит круглосуточно. Да и дружбанов у него там много всяких образовалось. Вот он туда и рванул спозаранку укреплять дружеские связи.

В баре было безлюдно. Никого из знакомых консул не встретил, бармен был какой-то новый, незнакомый, пришлось пить одному. Настроение как-то сразу испортилось. День не задавался.

Вдруг по залу прошла, плавно раскачивая бедрами, какая-то местная красотка. По тому, как он себя держала, было видно, что она не посетительница бара, а работает кем-то там в аэропорту. Она сказала что-то бармену и по-хозяйски прошла вглубь бара, туда, куда доступ был открыт только сотрудникам, а не посетителям. Консул заинтересовался и стал ждать, когда эта черная лань пойдет назад. Ждать пришлось не долго. Дама скоро вышла. Консул решил сказать ей комплимент, но он уже принял джина на старые дрожжи, да и знание английского у него было очень приблизительным, а уж о фонетике-то и говорить ничего не надо, так все ясно. Дама метнула очень недовольный взгляд в его сторону, фыркнула, дернула плечом и гордо прошла мимо, не удостоив его ответом или хотя бы улыбкой.

Консула это возмутило: «Ишь, фря! Да кто она такая! Ей комплименты говорят, а она рыло воротит! Много о себе понимает!». Почему-то этот незначительный инцидент задел консула за живое. Ему захотелось поделиться своим несогласием с таким поведением местных дам с широкой общественностью, но в баре, как на зло, никого не было. Тогда он решительно допил свой джин и пошел на поиски хоть одного знакомого человека, кому можно было бы излить свое возмущение.

И тут он снова увидел черную лань. Она была продавщицей в ювелирном киоске. Она была не одна. У прилавка стояла какая-то супружеская пара и рассматривала браслеты местного дизайна. Продавщица им что-то ненавязчиво объясняла. Консул был хоть и выпивши, но не утратил еще понятия о том, что вежливо, а что не очень, поэтому вмешиваться в их разговор не стал. Он просто встал поодаль и начал сверлить продавщицу взглядом. Пока он так стоял и ждал ухода покупателей, он вспомнил какую-то фразу на местном наречии, которую его сторож часто кричит в адрес соседской прислуги. Девица сторожу явно нравится, он ей всегда машет рукой и выкрикивает эту свою тарабарщину, расплываясь в улыбке. Девица правда в его сторону никогда не смотрит, но что с них взять с глупых девиц. И консул решил рискнуть.

Как только покупатели отошли от прилавка, и прекрасная продавщица осталась одна, Степан Николаевич Смурнов поймал ее взгляд, весь расплылся в улыбке и, приветственно помахивая рукой, выкрикнул на весь зал ту тарабарщину, которой научился у своего сторожа. Реакция дамы была самой неожиданной: из шоколадно коричневой она превратилась в иссиня-черную, она приняла бойцовскую стойку, поставив ноги на ширине плеч и уперев руки в боки. Она обрушила на бедного Степана Николаевича такой шквал местного мата, что он им просто захлебнулся. Бедный Степан Николаевич не ожидал столь бурной реакции на мирное и дружелюбное (как он считал) приветствие. Красотка не давала ему вставить ни слова, она орала, размахивала руками, наступала на опешившего консула и призывала общественность оценить всю низость поступка этого вконец обнаглевшего белого. Степан Николаевич начал затравленно озираться по сторонам. Он плохо понимал, что происходит. И честно говоря, так и не понял до конца, что так сильно возмутило даму в его поведении.

Для Степана Николаевича, как и для большинства белых людей, все жители Африки представлялись просто африканцами, однородной массой темнокожих людей. А тот факт, что все они принадлежат к разным племенам, часто враждующим между собой, он вообще никогда не принимал во внимание. Что означали слова, которыми он поприветствовал даму, консул не знал. На каком языке он с ней изъяснялся, он тоже не знал. Кем была по национальности красотка из аэропорта, он даже не догадывался. Так откуда же он мог знать причину возмущения прекрасной незнакомки?

Дежурившие в аэропорту полицейские не смогли остаться в стороне от такого бурного всплеска страстей и быстро подтянулись к зоне конфликта. Степану Николаевичу повезло несказанно. Полицейские спасли его от разбушевавшейся тетки, так как она уже начала наступать на него, размахивая кулаками и призывая общественность свершить над обнаглевшим белым суд Линча. Полицейские знали советского консула в лицо (слава богу, он там каждую неделю встречал и провожал самолеты), поэтому дело на него заводить не стали. Они просто вывели Степана Николаевича из здания аэропорта, довели до автомобиля и настоятельно посоветовали ехать домой.

– Ехать домой… Чего он там не видел? Жену? Да он бы не расстроился, если бы еще сто лет ее не видел. Она только и делает, что зудит про деньги, про дачу, про квартиру, про мебель, про машину, про шмотки разные, и понять не может, не хочет и не умеет, что у человека душа горит. Ну, как ей, дуре, объяснишь, что он устал себя сдерживать, что тесно ему в рамках, которые установило наше партийное руководство. Ну, хочется ему разгуляться, покуролесить, оттянуться по полной программе, но не по той программе, которую принял ЦК КПСС, а по своей личной программе, той, по которой душа уже давно навзрыд плачет кровавыми слезами. Ну, сколько можно наступать на горло собственной песне? С младых ногтей он делал все так, как надо, как положено, как принято, лишь бы заслужить эту проклятую характеристику, лишь бы вписаться в рамки, лишь бы получать продвижение по службе. И что теперь? Теперь он досидит эту командировку, вернется домой, и его с почетом проводят на пенсию, и будет он с утра до вечера коротать время в обществе осточертевшей жены. Пенсию его выстраданную она будет отбирать до копейки, будет заставлять его вывозить ее на дачу, черт бы ее побрал! А уж на даче-то она ему дело найдет: то забор почини, то крыша прохудилась, то травой все заросло. Кому нужна такая жизнь! Кому-то, может быть, и нужна, но только не ему. Он человек азартный, заводной, ему деятельность нужна, при чем кипучая. А перспектив никаких. Вот, взять хотя бы африканцев. Живут себе, как хотят, никто им не указ, никто их не контролирует.

А у нас тысяча глаз со всех сторон за тобой наблюдает и только и ждет, чтобы ты промах какой-нибудь допустил. Тогда они сразу на тебя донос накатают куда следует, и тебе в момент весь кислород перекроют, – так размышлял консул, сидя в своем авто на солнцепеке.

Неожиданно ход его мыслей принял совсем иное направление. Видимо, он понял, что греться на солнышке и дальше не стоит, а надо переместиться куда-нибудь в тенек. Рядом с посольством находилась резиденция посла. Там недавно произошла смена дежурного коменданта с женой. Вновь прибывшая пара еще не успела сдать ему свои паспорта. Вот Степан Николаевич и решил устранить этот пробел. Он решительно завел машину и поехал в резиденцию.

У ворот резиденции ему пришлось притормозить, так как они были заперты. Рядом с воротами в будке сидел местный полицейский с ружьем. Он мирно дремал, одурманенный парами дегтя. Дело в том, что его деревянную будку, служащую ему укрытием от солнца и дождя, пропитали дегтем, дабы уберечь ее от ненасытных челюстей термитов. Для его начальства сохранность деревянной будки была гораздо важнее здоровья сотрудника. Тем более, что полицейские там часто менялись. Ну, подумаешь, один денек парень понюхает деготь, зато работа не пыльная: сиди себе и спи, да и хозяева иногда подкармливают.

Полицейский очнулся от тяжелого забытья, вызванного зноем и парами дегтя, увидел на машине номер советского посольства, безропотно открыл ворота и пошел спать дальше.

Степан Николаевич беспрепятственно въехал на территорию резиденции Советского посла. Посла, естественно, дома не было, потому что он был на работе. Супруга его, Людмила Алексеевна, тоже отсутствовала, она наносила визит вежливости супруге посла Польши. Поскольку предыдущая командировка прошла у нашей царственной четы в Польше, то с этой дамой наша первая леди могла общаться без переводчика.

На месте оказались только повар с женой. Они оба были заняты приготовлением обеда. Визит консула их несколько удивил, но вида они не подали и радушно пригласили его отобедать, поскольку до наступления обеденного перерыва оставалось не так уж много времени. К тому же повар заметил, что Степан Николаевич принимал спиртное, вот он и решил дать ему возможность закусить, что бы того не так сильно развозило. Но консул был по своей природе гордым человеком. Предложение повара съесть тарелку борща на кухне у посла вызвало у него приступ негодования.

– Что он себе позволяет? Предлагать мне поесть у посла на кухне! Я что нищий? Я что голодный, которого надо в тайне от начальства подкармливать? Наглец!

Приняв вид неприступной скалы, строгим и официальным тоном консул отклонил предложение повара и осведомился о местонахождении нового дежурного коменданта и его жены. Оказалось, что комендант спит после ночного дежурства, а жена его вытирает пыль в резиденции. Напустив на себя еще больше строгости, консул потребовал привести к нему беспечную уборщицу для дачи показаний. Через несколько минут ничего не подозревающая уборщица предстала пред светлы очи консула. Ее легкомысленный вид (все тот же российский ситцевый халатик и волосы, собранные в хвостик) неожиданно вызвал у Степана Николаевича приступ негодования.

– В каком виде вы приходите на беседу к консулу? И почему я должен к вам приезжать? Почему вы сами до сих пор не удосужились явиться в посольство и сдать мне паспорта? Это грубейшее нарушение дисциплины!

– Но мы здесь недавно, – лепетала в свое оправдание пойманная врасплох женщина. – Нам никто про паспорта ничего не говорил. Мы и в посольстве-то ни разу не были. Когда все уезжают, мы здесь сторожить остаемся.

– Ничего не знаю и знать не хочу, – продолжал громыхать консул. Несите ваши паспорта сейчас!

– Там муж спит, он после ночного дежурства. Мне бы не хотелось его будить.

– Так вы отказываетесь вставать на учет? Я вас правильно понял? Уж не собираетесь ли вы попросить убежища за границей?

– Да нет, конечно, нам и так хорошо. Я сейчас принесу, – пролепетала уборщица и удалилась.

Повар и его жена явились невольными свидетелями этого странного разговора. Они стояли за спиной консула и с изумлением слушали диалог. Жена повара решила поделиться с мужем какими-то своими соображениями на этот счет и что-то прошептала ему на ухо. Услышав у себя за спиной шепот, консул вдруг осатанел. Он резко повернулся к чете поваров и, сверкая глазами, завопил:

– А вы тут что все подсматриваете да вынюхиваете? У вас-то самих все с анкетными данными в порядке? С вами тоже надо разобраться. Что-то мне подсказывает, что и у вас рыльце в пушку.

Консул стал медленно надвигаться на чету поваров. Под рукой у него оказался огромный кухонный нож. Он машинально взял его в руку. Повар не стал ждать продолжения. Он изловчился и вытолкнул консула за пределы кухни на улицу. А потом побежал и быстро запер все входные двери дома.