Умирать не советую

По пути в больницу он набрал Натали, чтобы сообщить радостную весть: сын пришёл в сознание. Я отвернулась и уставилась в окно автомобиля, оперев лоб на ладонь и говоря всем своим видом: господи, нашёл кому звонить…

– Ну что, обрадовал? – Я повернулась к Олегу Маратовичу, когда он завершил разговор. – Прыгает там теперь от радости… твоя кисуня? Или вынашивает новый замысел… как устранить вас обоих!

Олег Маратович следовал по коридору хирургического отделения в сопровождении заведующего, тот давал положительный прогноз, говорил, парень идёт на поправку. Я от них не отставала, одновременно вращая головой по сторонам. Запах мне здесь не нравился: смесь рисовой каши и хлорки, или другой химии, от которой меня всегда воротило. После дождя стояла духота, так как окна открывали не часто, боясь застудить больных. Но радиаторы отопления пахали на всю катушку – кто-то даже обмахивался журналом.

Нас завели в сияющую чистотой палату, которую занимал один Денис. Здесь начинался иной мир: атмосфера была приятной, температура комфортной… Молодая медсестра поправляла капельницу. Завидев вошедших поздоровалась, после чего сразу удалилась.

– Только недолго, Олег Маратович, – сказал заведующий. – Ему сейчас крайне нежелательно волноваться.

– Я волновался, пока не увидел папу… – промямлил раненый. – А теперь наоборот… успокоился. – Мужчины уставились на него. – Оставьте нас с ним наедине… пожалуйста.

Доктор, дав разрешение, покинул палату, а Олег Маратович присел на стул и положил руку Денису на плечо, слегка наклонился.

– Ну ты как? – спросил он.

– Как в детском садике: няньки, горшки… – Сын отвечал вяло, заторможено. Сейчас он напоминал ребёнка-переростка, ещё не научившегося ходить. – Побыстрей бы отсюда выписаться, домой хочу.

Олег Маратович отвёл глаза с тяжким вздохом, затем взглянул на сына, ободряюще пожал его кисть, начал уверять:

– Скоро я заберу тебя отсюда, сынок! К нам домой. Ты только не волнуйся! Ты поправишься, всё наладится. И с этой я разберусь…

– С кем?

Отец непонимающе посмотрел на сына.

– Ну, с этой… что тебя порезала.

На лице Дениса образовалась жалкая улыбка, он начал издавать звуки прерывистого смеха, вовсе не похожие на смех – как умел в его положении, так и пытался изобразить отношение к словам отца, некий сарказм, не всем понятный. Отец застыл в ожидании, пытаясь вникнуть, что всё это значит.

– Пап! – Тот продолжал прерывисто хохотать из последних сил. – Пап, вы что, на Ленку подумали?

– А на кого ещё? – Олег Маратович растерянно смотрел на сына. – Она ж сама призналась!

– Эх, папа, папа… – Денис успокоился. – Так даже к лучшему. Я тебе сейчас расскажу, а ты сам решай, что нам делать дальше.

Отец пододвинул стул, не теряя внимания. Он приготовился слушать.

– Я чудом остался жив… Повезло – проснулся внезапно.

В это время я ходила по палате кругами, заложив руки за спину. Теперь я не жалела, что выбрала общество Олега на сегодняшний день, хотя поначалу намеревалась остаться с Натали, так как ожидала от неё резких необдуманных действий. Безусловно, она попытается найти своего дружка Эдика, наедет на него, давя на слабые места, а затем посвятит его в новый план: как всё-таки добить недобитого.

– Я услышал как меня назвали по имени, – рассказывал сын. – Это был голос мамы – мама всегда меня оберегала. Она закричала: «Денис, просыпайся! У тебя в доме убийца!»

Насчёт мамы я вставила пару реплик, посмеялась над его больным воображением, после чего затихла, опасаясь, что живые могут меня услышать.

– Тут я просыпаюсь и вижу чёрный силуэт во мраке… Он надо мной навис – мужик с тесаком. Он замахнулся – я едва успел увернуться, только нож всё равно меня зацепил. Я схватился за рану, чувствую – кровь… А его что-то спугнуло – когда он подходил к Ленке: нож, кажется, в руку вкладывал. Дальше ничего не помню.

Олег Маратович не шевелился в потрясении. Уверена, он уже начал перебирать возможных заказчиков и сводил всё на личный счёт, в первую очередь связав нападение с бизнесом, которым он управлял. Он стал подозревать не только прислугу, но и людей, имеющих отношение к его доходам. А я была довольна. Я планомерно расшатывала его здоровье, наполняла мысли недоверием к окружающим людям. А теперь, Денис, давай немного подумаем… Пошевели мозгами: кто подослал к тебе убийцу? Давай, сообщи отцу!

– Пап! – Денис взглянул на отца так, что Олег напрягся, приготовился жадно внимать каждое произнесённое сыном слово. – А ведь это она его подослала…

– Кто?

– Наташка твоя!

Олег Маратович побледнел, нижняя губа начала подрагивать. В палату неожиданно вошла медсестра с лекарствами – он на неё рявкнул так, что та пулей вылетела из палаты.

– Что ты сейчас сказал? – обратился он к сыну.

– Наташка твоя. Я ей на днях пригрозил, будто расскажу тебе кое-что интересное, дал ей подумать времени до субботы. Вот и подумала.

– Погоди, сынок… – Отец заёрзал. – Ты хоть отдаёшь себе отчёт, выдвигая подобные обвинения?

– Отдаю, пап. Ты многого не знаешь. Я думал: она меня любит, а она меня вон как опрокинула. Я думал, что и ты меня любишь, но ты меня опрокинул не меньше – не задумываясь выкинул из дома, а Наташку даже не заподозрил. Я никогда не был твоей гордостью, па… Ты меня постоянно стыдился. Вместо того, чтобы самому заниматься мной, предпочитал денег отдать…

Олег Маратович слушал его исповедь в состоянии немыслимого шока – до этого разговора он был слеп, или предпочитал ничего не видеть. Действительно, его не касалась семейная возня – он не только, приезжая домой, одевал маску беззаботного мужа и отца, но вместе с ней розовые очки. А теперь его заставили шире раскрыть глаза, можно сказать, принудили это сделать.

– Перед тем, как у нас с Натали начался… ну этот… роман, – продолжал шокировать сын, – у меня зуб на тебя был… Помнишь тот конкурс? Я думал: сам его выиграл, а тут вдруг узнаю, что это ты судьям проплатил. Я гордился, я хвалился, что занял первое место… Думал: я такой талантливый, неординарный… А потом меня словно из чайника кипятком облили – никакой я не талантливый, и вообще дебил. Я просто был тринадцатилетним ослом, возомнившим, будто сам мог его выиграть. Когда мне об этом сказали, мир вокруг перевернулся.

– Наташка проболталась… – недовольно процедил сквозь зубы отец. – Вот дрянь!

– Теперь уже неважно, па – кто проболтался…

– И когда это у вас началось?

– Теперь неважно, па – когда началось… Всё неважно. Абсолютно всё.

Раздавленный признанием сына Олег Маратович отвернулся, опустив локти на разведённые колени. Он сидел сгорбившись, безучастно, разглядывая пол под ногами.

– Ты не беспокойся… – продолжал Денис. – Я ваш с Натали дом больше не потревожу. Хватит с меня. Тем более его кто-то проклял – хрень там какая-то творится. – Отец поднял голову. – Нечистая сила завелась – я отражение в зеркале видел.

Отец весь напрягся, а сын не умолкал:

– Когда стоял перед зеркалом в ванной за моей спиной будто девушка прошла… В полосатой рубашке и голубых джинсах.

Мы с Олегом застыли на местах: он – возле кровати больного, я – у окна. Казалось, что последняя затронутая тема вытеснила предыдущие – «немаловажные». В палату вернулся заведующий хирургией и начал убеждать посетителя заканчивать: больному нужен покой.

– Ещё немного, Алексей Палыч… – оживился Олег. – Буквально ещё пару слов.

– Всё нормально, док! – Пострадавший махнул хирургу. – Я с отцом поговорил – будто камень с плеч свалился, дышать стало легче. Я прямо на глазах исцеляюсь.

Врач посмотрел скептически, но договорить позволил, сказал, что вернётся через десять минут.

– Что ещё ты видел в нашем доме? – Отец засуетился.

– Много чего… Я постоянно ощущал, будто в комнате нахожусь не один.

На всякий случай Олег предложил вчерашнюю версию – этим он хотел узнать мнение сына: