Умирать не советую

– Ты допускаешь у нас наличие скрытых камер?

– Да при чём здесь камеры?! Я слышал собственными ушами голос… максимально рядом – будто она лежит на моей кровати прямо возле меня и шепчет мне на ухо. Периодически чувствовал, как ко мне прикасаются, щекочут… И как-то за ужином бокал на бок накренился – он так и стоял в небольшом наклоне, а я смотрел охреневший…

Моё внимание привлёк вид из окна: листья клёна устлали газоны, асфальтовые дорожки потемнели от сырости. Холодало, снова накрапывал дождь. За спиной раздавались голоса – поднялась другая тема, вовсе не разрешающая недавно упомянутые здесь проблемы, – отец и сын углубились в мистику, они обсуждали мои проделки. Я чуть не прозевала выход Олега из палаты – в противном случае отстала бы от него, и он бы уехал. Мне бы пришлось добираться на своих двоих, тем более я не знала его следующего маршрута.

– Ты прости меня, па… – сказал вдогонку Денис, когда отец выходил из палаты. – За всё прости!

Пока водитель нас вёз, в телефоне высвечивалась Натали. Олег Маратович демонстративно не брал. Я не ощущала должного удовлетворения от продвижения в планах мести, хотя семейная жизнь моего врага затрещала по швам и счастливым теперь его нельзя было назвать.

Домой мы приехали поздним вечером. Натали так и не дозвонилась до мужа, её сообщения никто не читал. Не представляю, как она провела сегодняшний день – не удивлюсь, если встречалась с Эдиком и ровно так же не удивлюсь, если предпочла никогда больше с ним не встречаться.

Олег Маратович вошёл в дом серьёзным, спокойно снял верхнюю одежду, отдал её горничной, проследовал в кабинет, по пути бросив жене приглашение пройти вместе с ним. Сегодня он не снял маску начальника, собравшегося огласить приказ об увольнении. У Натали тряслись поджилки. Наверняка она допускала: не всё потеряно, и расстроенное поведение мужа могло быть вызвано состоянием, возникшем в связи со смертью сына – о чём она сейчас боялась расспрашивать. Но, если она так считала, то напрасно тешила себя иллюзией.

– Предлагаю тебе на выбор два варианта… – начал он. – Первый…

Даже я напряглась в ожидании, не говоря уж о Натали – та просто осыпалась, онемела в предчувствии надвигающейся беды.

– Первый: ты и твой дружок садитесь за покушение на убийство моего сына и дадут вам по полной, можешь не сомневаться. И второй вариант: вы с моим адвокатом подписываете бумаги о разводе, и ты ни на что не претендуешь – в этом случае остаёшься на свободе.

Она хотела открыть было рот, но передумала, встретившись с пронзительным взглядом мужа.

– И ещё. В обоих вариантах ты сиюминутно уходишь с тем, с чем пришла. – Олег распахнул перед ней дверь кабинета. – Времени тебе даю на раздумье – до субботы!

Натали, одетая в домашний шёлк, медленно выплыла из кабинета, теребя пальцами поясную кулиску. Остановилась, обернулась с умоляющим взглядом, но Олег Маратович громко закрыл за ней дверь, оставшись в одиночестве. Он не препятствовал сбору многочисленных дорогостоящих тряпок, хотя по идее пришла она без них, он прикладывался к спиртному, глушил боль.

Час спустя водитель погрузил в багажник чемоданы и по распоряжению хозяина повёз её в родительскую квартиру – судя по названному адресу в тот самый старый район, где состоялась встреча с Эдиком. Мерседес Натали остался в собственности у Олега.

Я провожала её с тоской за ней наблюдая. Натали выглядела заплаканной – несмотря ни на что Олег Маратович был непреклонен. В спальне, гардеробной и прилегающих комнатах валялись её вещи – если что-то она решала не брать, то попросту откидывала с сторону. Олег молча стоял и смотрел на разбросанные бюстгальтеры, туфли и предметы ухода, затем отправился спать в гостевую комнату.

Расположившись в холле, я разглядывала стены и узорчатые кованые лестничные перила, и размышляла о том, с какой лёгкостью мне удалось убрать лишние фигуры с шахматной доски. Теперь мне оставалось поставить королю шаг и мат – я не знала как. Надеюсь, мне в скором времени представится такая возможность, и я ею воспользуюсь.

Уже на следующий день со стен были сняты все фотографии Натали – её галерея славы. По указанию Олега Маратовича водитель оставшиеся личные вещи, нужные и ненужные, отвёз по тому же адресу – хозяин объявил своему персоналу: чтобы к моему приезду о ней ничто здесь не напоминало.

Позже, когда были подписаны документы о разводе на условиях Олега Маратовича, я узнала о том, что Эдика жестоко избили неизвестные – это показали в одном из видео на сайте городских криминальных происшествий, который просматривал повар. Видео снимал кто-то из зевак в момент погрузки носилок в машину скорой помощи. Разбитое лицо Эдика сложно было узнать, но я узнала татуировку. Можно догадаться чьих рук это дело.

Натали многократно и безуспешно пыталась дозвониться до Олега – потеряв терпение, он занёс её в чёрный список, а общался только через адвоката. Дениса выписали из больницы. После выписки отец привёз его в элитную квартиру, расположенную в центральной части города и приставил молодую сиделку с медицинским образованием, к которой тот быстренько нашёл подход.

Наш загородный дом посещали разные люди. Первым приходил батюшка и совершил ритуал во всех помещениях, окропив святой водой каждого, кто ему попадался на пути. Даже меня случайно окропил, но я почему-то не покинула этот мир и не оставила в покое освящённое жилище. Олег Маратович первое время чувствовал удовлетворение, говорил, что энергетика дома улучшилась, но до тех пор, пока снова не ощутил присутствие потустороннего – на этот раз я случайно задела баночку с таблетками, и они просыпались. Он уставился на лекарство, осмотрелся по сторонам – глаза его были полны тревоги.

На следующий день появился экстрасенс: прошёлся с умным видом несколько раз мимо меня, обнаружил сгусток чёрной энергии в каком-то особенном углу, к которому я и близко не подходила за всё проживание здесь, затем продал Олегу за огромные деньги предметы культа – якобы орудие в борьбе с такими, как я.

Дней через пять дом посетила именитая специалистка по тонким субстанциям, разодетая в чёрное и блестящее. Все её десять пальцев сверкали крупными перстнями и кольцами, а грудь украшал увесистый кулон. Она разъяснила клиенту, что причиной всему – строительство дома на месте старых захоронений и предположила, что раньше здесь могло находиться кладбище или массовое захоронение, появившееся, например, во время мора. В связи с этим Олег Маратович обратился к компетентным знакомым, которые собрали материал по данному местоположению вплоть до семнадцатого века: на земле, где он жил, всегда простирались одни леса. Не успокоившись он звонил чёрным копателям, обращался к профессору-историку, к археологам, но безуспешно – его никто так и не «порадовал» легендой о жутком массовом погребении невинных жертв, закопанных живьём именно в этом месте, где возвышается его роскошный особняк.

Однажды я не поехала с ним в город, полагая, что в такой слякотный из-за снега с дождём ноябрьский день не должно произойти ничего интересного для меня. Олег Маратович вернулся домой возбуждённым, в предвкушении волнующего события.

– Не пропусти поворот! – объяснял он кому-то по телефону. – А дальше всё время прямо… Да-а-а… Повернул? Теперь прямо, прямо, пока не увидишь… А-а-а… Всё время долблю, как дятел? У меня ж кликуха соответствующая – Дятел и есть. – Он засмеялся, продолжая ходить с телефоном под ухом.

Немногим ранее прислуге было велено разжечь камин, затем он отдал распоряжение горничной готовить ужин на две персоны – та мигом отправилась к повару. Дожидаясь гостя, он крутил в руках бутылки, выбирая алкоголь. Выбрал, поставил на столик. Впервые видела его таким довольным.

Обычно гостей встречала Гуля, но в этот раз он сам выбежал под дождь, чтобы лично встретить гостя. Я стояла, прислонившись плечом к стене, неподалёку от входа, не горя желанием выскакивать на улицу вместе с ним в такую погоду. Вообще в этот день я вела себя флегматично.

За дверью раздались оживлённые мужские голоса.

– Здорово ещё раз поближе! – бодро говорил Олег Маратович. – Он первым входил в дом, при этом сияя от радости. – Давай, заходи, чёрт пропащий!

Я увидела мужчину в профиль и остолбенела – это был мой отец. Я шла за ними словно завороженная, не в силах вымолвить ни слова, а Олег тем временем продолжал, хлопая отца по плечу:

– Ну здор-рово, чертяка! Сколько лет не виделись! – Он дружески трепал его и пребывал вне себя от радости.

– А я иду и вижу: Дятел! – прозвучал до боли родной отцовский голос, и у меня выступили слёзы, а отец продолжал: – Смотрю, с врачами языком треплет… Ещё ломал голову: окликнуть или мимо пройти… Ты ж теперь вон какой! К тебе теперь на козе не подъедешь! – Мужчины посмеивались. – Я тебя не сразу узнал!

– Хочешь сказать: изменился?

– Ещё бы!

– А ты совсем не изменился! Такой же ушастый… Ну иди сюда! – Олег снова обнял гостя, хлопая по спине.

– Пап! – Наконец я услышала собственный голос, пронзивший пространство. – Пап, ты его знаешь? – Я заглядывала отцу в глаза, это были другие глаза, внезапно состарившиеся, с выраженной сеткой морщин у висков. – Откуда ты его можешь знать? Он убийца! Он убийца твоей дочери! Зачем ты сюда пришёл?

Но мужчины меня не слышали, они смеялись – смеялся отец, только с болью в глазах, не так, как прежде.

– А я искал тебя в соцсетях! – громко говорил Олег. – В этих самых… в «Одноклассниках»!

– Да я там не сижу…

– Не сидит он… Гуля! Давай неси нам… накрывай короче!

Взгляд отца пробежался по комнате, которая совмещала в себе каминную с библиотекой.

– Ну и домяра ты себе отстроил! – комментировал гость. – Прямо олигарх!

– Пап! Он опасен! Беги отсюда!

– Отстроил… Для большой семьи строил, а в результате живу в нём один. Жену прогнал… – Я удивилась такой откровенности. Обычно Олег не любит обсуждать свою личную жизнь. – И сын съехал – но то вообще отдельная история. – Он разлил по стаканам коньяк, закрутил крышку. – Ну а у тебя-то как? Давай, рассказывай!

Я вращала головой с одного на другого, злилась в ожидании, что и отец начнёт откровенничать… Так дело дойдёт до меня, а я не хотела напоминать о себе, я не хотела, чтобы Олег догадался, чья тень бродит по его дому, я не хотела, чтобы он начал ко мне обращаться по имени и разговаривать со мной…

– Про Маринку мою слышал? – спросил отец.

Оба разместились за низким столиком с фигурными ножками – Гуля завершала подачу, а я пыталась сообразить: почему отец начал рассказывать свою биографию с момента смерти мамы – истории восемнадцатилетней давности?

– Слышал, слышал… – с грустью произнёс Олег, после чего задумался, затем вернулся к беседе: – Сколько дочке вашей было, когда она умерла?

– Девять. – Всё-таки речь обо мне зашла! Я уставилась на отца с претензией.

– Мы тогда с Маринкой… как только она родила Софью сразу уехали в Волгоград, – начал вспоминать отец. – Девять лет мы прожили в Волгограде… Когда её похоронили, я остался с двумя девчонками – там старшая ещё, помнишь? Вероника.

– Да, да… Веронику помню.