Полярный – Москва

Зимние развлечения

Подальше за кинотеатром «Север», если миновать здание со столовой и бухгалтерией, где работает моя мама, лежит озеро, одно из многочисленных озёр нашего края. Зимой, когда оно замерзает, на нём устраивается каток. Горят разноцветные лампочки, играет музыка. И, если позволяет погода, то есть не стоят жгучие морозы и не злится ледяной северный ветер, мы с девчонками с удовольствием ходим по вечерам на каток.

Коньки у нас самые обычные, редко у кого фигурные, но кататься на них всё равно здорово. Катаемся парами, по одному или небольшой группой. Все летят по кругу под весёлую музыку. Сыплет лёгкий снежок, настроение прекрасное, несмотря на случайные падения или другие неожиданности. Когда идём с катка домой, ноги еле гнуться, варежки все в снегу, сейчас бы горячего чаю и спать.

На лыжах у нас можно кататься везде. Но мы ходим на Четвёртое озеро. Почему-то некоторым озёрам присвоены не имена, а номера. Обычно мы договаривались с нашими мальчишками, что в субботу после уроков или в воскресенье идём на лыжах.

Белый снег на солнце блестит так ярко, что больно смотреть, слезятся глаза. Идёшь по лыжне и смотришь вперёд сквозь прищуренные ресницы. И всё равно – всё так здорово! Ходили мы с Ирой кататься на лыжах и с Антипиным, и с Родиным, которого уже простили после собрания, и с Герчиковым. Это были очень приятные прогулки.

А когда погода показывала свой грозный северный характер – мы иногда и не учились. Отменялись занятия в школе из-за сильных морозов или страшной пурги, что не могло нас не радовать. Лишний раз не учиться – какой школьник от этого откажется?

Интриги

В конце января как-то после уроков Нелли Гавриловна задержала нас с Ирой и спросила:

– Девочки, у кого из вас на каникулах была моя пишущая машинка?

– У меня, – ответила я.

– Не писали ли вы на ней кому-нибудь письма? – последовал вопрос классного руководителя.

– Нет! – ответили мы с Ирой в один голос.

И тут Нелли нам поведала весьма занимательную историю. Оказывается, Альке и Гере на каникулах какие-то девчонки прислали напечатанное на машинке письмо, в котором предупреждали, что если Алька и Гера будут и дальше вести себя плохо по отношению к авторам письма, то последние перестанут с ними дружить. Подписи не было.

Вот Нелли, вспомнив, что кому-то из нас давала на время свою пишущую машинку, решила у нас узнать, не мы ли и есть авторы этого письма.

Разговор на этом закончился, но мы с Ирой, выйдя из кабинета биологии, наконец-то сообразили, почему отношения ребят к нам после каникул стали такими плохими. Не одна Нелли подумала, что письмо с условиями дружбы писали мы, – ребята тоже! Вот и демонстрируют своё неповиновение.

Ну что ж, благодаря любознательности нашей классной, мы и сами прозрели. Понятно стало – что и почему, но оправдываться или что-то выяснять мы не стали. Тем более, что времени прошло немало, и Алька с Герой поутихли в проявлении своей агрессивности. Но после этого разговора с Нелли остался почему-то неприятный осадок.

Грипп

Февраль, ещё вовсю метели и морозы, но по Мурманской области ходит грипп. Болеть не хочется, и поэтому, когда на уроке английского нам с моей соседкой Людой Шиповой велено пересесть к окну, от которого так и веет холодом, мы отказываемся. Но, увы, меня это не спасает! И спустя пару дней я заболела.

Температура высокая, сил никаких, не могу даже читать, а только сплю. На следующий день становится полегче. Меня навестили мальчишки: Антипин, Родин. Сообщили, что Нелли тоже слегла с гриппом. Навестила и подруга моя Ира, чтобы через несколько дней свалиться самой.

Навещать друг друга во время болезни у нас было принято. Шли к одноклассникам сразу после уроков, а потом уже расходились по домам. Но эта традиция – навещать больных – не пропала и потом, когда в Полярном у многих появились телефоны. С ними стало удобнее: можно было позвонить и предупредить о своём приходе. Правда, во время эпидемии гриппа навещать больного лично было, наверно, не очень правильно.

Но, когда я поправилась и уже могла выходить на улицу, я первым делом навестила Иру, болезнь которой затянулась из-за осложнения на уши. Я пришла к ней с новостями: Юрка Герчиков – теперь мой сосед, так как переехал на третий этаж моего дома в моём же подъезде. Говорят, что и семья Тушканова тоже переехала, но куда – не знаю.

А я к этому времени жила с родителями в пятиэтажном «хрущёвском» доме на первом этаже, куда мы переехали из коммунальной квартиры. Прихожая малюсенькая, ванная и туалет – совмещённые, кухня маленькая, в большой проходной комнате – родители, а в маленькой – мы с братом. Наши кровати стоят параллельно друг другу. Возле моей – торшер: читаю я допоздна, а свет от торшера не мешает спать брату. У окна – письменный стол, за которым я делаю уроки. Пианино стоит в большой комнате. Квартира маленькая, но отдельная, мне нравится. Да и дом сам недалеко от школы на улице Фисановича. Почти все улицы в нашем городе названы именами героев Великой Отечественной войны.

Комсомол

Время идёт, и вот большинство ребят нашего класса вступает в комсомол. Вступление в комсомол проходило в два этапа. Сначала надо было пройти эту процедуру в школе, в первичной организации. Для этого требовалось, чтобы тебе дали две характеристики ребята-комсомольцы, чтобы ты сам принимал активное участие в общественной работе, чтобы прекрасно знал устав ВЛКСМ (Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи), чтобы ты ответил на все вопросы, которые будут заданы на заседании комитета комсомола школы.

И если всё это будет преодолено, то тогда наступает второй этап – поездка в Североморск, где демонстрировать свои положительные качества и знание устава надо перед более высокой комиссией.

Устав мы не просто учили, а зубрили. Например, основные принципы демократического централизма. Один из них звучал примерно так: подчинение всех органов снизу доверху. Все остальные принципы вылетели из головы. Нами тщательно изучались все газеты, чтобы знать политическую обстановку в мире, читались книги и брошюры о пионерах-героях. Про себя мы с девчонками живо обсуждали, кто достоин, а кто нет вступать в комсомол.

И вот мы стоим в коридоре в пристройке перед дверями Ленинской комнаты. Туда заходят по одному наши одноклассники, а когда выходят – мы все набрасываемся с одним вопросом:

– Что спрашивали?

Услыхав ответ, либо успокаиваемся – это мы знаем; либо начинаем снова листать устав – где об этом написано. Волнение было таким сильным, что своё собственное появление в Ленинской комнате перед столом, застелённым зелёным сукном, помню смутно. Нарядные наши старшеклассники о чём-то меня спрашивали, я отвечала твёрдо, но вот что – совсем исчезло из памяти.

Только тогда, когда это испытание прошёл последний человек, нас вновь пригласили в Ленинскую комнату, назвали всех, кого приняли безоговорочно, и тех, кому были сделаны соответствующие рекомендации. Их было желательно выполнить до поездки в Североморск. Напряжение моё спало, и я уже могла разглядеть убранство Ленинской комнаты, которое заключалось в стоящих знамёнах, в различных стендах и плакатах патриотического содержания.

Через две недели нас везут в Североморск, но здесь процедура вступления гораздо короче и суше. Ну это и понятно, здесь принимают уже не классами, а школами, и нет времени на лишние разговоры.

И вот я комсомолка! Вместо красного галстука на моём чёрном переднике слева комсомольский значок: маленькое красное знамя с профилем Ленина на нём. Чувствую себя повзрослевшей, а когда нам вручают маленькие красные комсомольские билеты, то и причастной к общему большому делу. Но пока дело оказывается довольно маленьким, если говорить о членских взносах. Для школьников – это 2 коп. в месяц, но когда мы платим, то на каждой строчке нашего билета нам ставят штамп ВЛКСМ.

Большинство ребят нашего класса – комсомольцы, те, кто ещё не стал ими, – это люди второго сорта. И их жизненная цель, разумеется, тоже стать комсомольцем. Так мы думали тогда и не сомневались в своей правоте.

Конфликт

Наступила последняя четвертая четверть, и в апреле наш седьмой «в» взбунтовался против своей Нелли Гавриловны. События катились, как снежный ком. Какие-то мелочи, неудовольствие друг другом привело к тому, что мы объявили своему классному руководителю бойкот.

Юность жестока и беспощадна, увы. Нелли Гавриловна слегла. Мы поостыли. Первыми проявили жалость и сострадание девчонки. Навестили учительницу и повинились в том, в чём были не правы. Вроде бы восстановился внешний мир. Мы тихо закончили седьмой класс, и больше классным руководителем Нелли Гавриловна у нас не была, а вскоре, как мне кажется, совсем ушла из школы.

Восьмой «в»

К восьмому классу Ира уехала из Полярного, её папу перевели в Ригу. Мы писали друг другу письма.

Но без подруг невозможно, и теперь моей подругой стала Света Зажирей. Конечно, я знала её и раньше, но издалека. Когда-то на новогоднем карнавале в Доме офицеров я увидела её в маскарадном костюме герцога Бекингема (Света очень высокая девочка), а её подружка изображала Анну Австрийскую. К своему стыду, я тогда ещё не читала бессмертный роман Дюма.

Света Зажирей жила в так называемом сталинском доме. Квартиры здесь были двухкомнатные, но комнаты больше, а потолки выше, чем в позже построенных хрущёвских домах. Комнаты располагались одна за другой, затем кухня, а параллельный им неширокий коридор упирался в двери ванной комнаты и туалета. Вполне стандартная и знакомая многим планировка.

Когда я уехала из Полярного, мои родители переехали в такую же квартиру, в сталинский дом. Я в ней не жила, бывала лишь на каникулах, поэтому квартира эта для меня осталась чужой.

Шла вторая четверть учебного года в восьмом классе, когда у нас появился новенький по имени Олег. В отличие от шумного, хулиганистого Тушканова Олега – его тёзка был тихим интеллигентным мальчиком в очках. Да к тому же отличником. Мы с девчонками никак не могли расслышать его фамилию, когда его вызывали к доске, пока на оставленной им тетрадке не прочитали: Хлопунов.

Хлопунов Олег жил в доме Светы Зажирей, только в другом подъезде. И, разумеется, я влюбилась теперь уже в этого Олега. Самое интересное, что мне казалось, что я ему тоже нравлюсь, поэтому я вела себя самым глупым образом.

При всей своей интеллигентности Хлопунов не отказывался принять участие в карточной игре, например, в «дурака», когда мы втроём (я, Света и он) собирались у Светы Зажирей. Об этом мальчике я не могу сказать ни одного плохого слова. Похоже, пока я была с ним знакома, он не совершил ни одного неблаговидного поступка, не сказал ни одной дерзости. И надо признаться, что на общем фоне школьного разгильдяйства это было необычно и очень приятно.

Новый год

Помню уходящий 1965 год. Праздник Нового года для меня всегда был прекрасным. Большая нарядная ёлка в школьном актовом зале. Небольшие ёлочки, увитые серпантином, на перилах центральной лестницы, ведущей на 2-й этаж школы. Дома тоже всегда ёлка или на худой конец – сосна! С ёлками на севере напряжёнка. Новый год всегда праздновался весело, радостно. И вот проводили 1965 год. Ушедший год было почему-то жаль, даже саму цифру – 1965.

В конце января в нашем северном краю первый раз появляется солнце. Оно бледное, холодное, висит низко над горизонтом всего несколько часов, но как мы все ему рады! За долгую полярную зиму все уже устали от электрического света, который можно выключить около двух часов дня, а вновь включить уже около четырёх. Неудивительно поэтому, что и календарный приход весны в наших краях праздновался особенно, а назывался этот праздник «Проводы зимы». Зима в начале марта и не собиралась уходить с Кольского полуострова, но провожать её мы уже начинали.

Проводы зимы

Где-то в первых числах марта, может, и 8 марта, как выпадали по календарю выходные дни, в нашем городе устраивался праздник. Недалеко от кинотеатра «Север» проходили народные гулянья, с блинами, выпивкой, концертами, аттракционами и прочим. И весной этого года мы тоже провожали зиму. Тётя Рая со своей семьёй собиралась прийти к нам в гости, поэтому я попросила у неё разрешения пригласить своих знакомых ребят в её квартиру. Мне было разрешено.

Прежде, чем прийти туда с ребятами, я пошла на тётушкину квартиру наводить порядок. Насколько это было возможно – убрала на кухне, в большой комнате. Планировка квартиры у Раисы была уже лучше. Две комнаты, но обе непроходные.