Живая ракушка

? Да.

? Лариса Степановна Львова ? ваша дочь?

Пожилая женщина кивнула. Дальше все, как в тумане…

Родителей Кати хоронили в закрытых гробах. На кладбище поддержать фельдшера пришел почти весь персонал поликлиники. Город маленький, плохие вести разносились быстро. Накрапывал мелкий дождь. Звучали скорбные речи. Музыки не было. И слез у шестидесяти шестилетней женщины тоже. Говорят, так бывает. Ссутулившись от горя, Евгения Петровна молча переносила жестокий удар судьбы. Потеряв в Великую Отечественную мужа, работая в госпитале, она видела смерть. Но то была война. Теперь же не понимала: почему? за что? как жить дальше? На всем белом свете у нее оставалась только одна кровиночка – внучка.

Когда Львовых опустили на два метра, небо разразилось крупными каплями. Евгения Петровна зарыдала.

А вот Катя еще ничего не знала.

Глава 13. Возвращение

Задорная артековская песня разносилась по плацкартному вагону, медленно подъезжавшему к вокзалу уральской столицы. В девичьем многоголосье слышалось звонкое сопрано Кати Львовой.

Несмотря на тучи за окном, настроение у всех было приподнятым. Пионерское лето заканчивалось, но дружба, завязавшаяся на берегу Черного моря, продолжалась. Девочки успевали пожимать друг другу руки и поправлять выбившиеся из косичек прядки. А потом прильнули к стеклам, чтобы увидеть своих родных.

На перроне было многолюдно.

Катя, веселая и загорелая, с нетерпением ждала остановки поезда. Еще несколько мгновений, и она встретится с мамой и папой. Как же она соскучилась! Сколько всего надо рассказать!

Локомотив затормозил, остановился, и проводница открыла, наконец, тамбурные двери. Подхватив чемодан, Катя одной из первых вслед за воспитательницей выскочила из вагона. Огляделась, но родителей почему-то не обнаружила.

Подружки уходили одна за другой, а Катя глазами искала среди толпы родные лица.

Прошло минут двадцать. Перрон потихоньку опустел.

? Где же твои родители, Катя? – воспитательница посмотрела на часы.

? Не знаю, Антонина Михайловна. Обычно они не опаздывают.

Девочка озиралась по сторонам и вдруг вдалеке заметила до боли знакомую походку.

? Бабушка! – крикнула Катя и, оставив возле воспитательницы чемодан, с радостью бросилась навстречу Евгении Петровне.

Но чем ближе она подбегала, тем тревожнее становилось на душе. Бабушка шла медленно, будто несла непомерно тяжелый груз. Остановившись в полуметре от нее, девочка только сейчас заметила, что та вся в черном: черная юбка, черная кофта, черный платок на голове. Да и лицо у бабушки как будто почернело.

? Что случилось? – только и смогла вымолвить внучка.

? Катенька, деточка… ? бабушка словно под пыткой произносила слова. – Мама и папа… Они погибли.

Катя замотала головой.

? Нет!

Перед глазами все поплыло, ноги подкосились, и она упала в обморок.

Два дня девочка пролежала без сил в своей тихой, мертвой квартире, не издав ни единого звука.

Бабушка беспокоилась: внучка, всегда такая живая и разговорчивая, теперь, словно пластмассовая кукла без эмоций, уставилась в потолок и ничего не хотела. Ни есть, ни пить, ни жить.

Вызванный на дом детский врач никакого заболевания не обнаружил.

? Это шок, ? сказал он Евгении Петровне после долгого осмотра. – Вы же сами фельдшер. Знаете. Время лечит.

Бабушка все эти дни сидела в кресле рядом с Катиной кроватью, боясь хоть на минутку отлучиться.

На третий день к вечеру Катя тихо позвала:

? Бабушка…

? Да, Катенька, я здесь, ? Евгения Петровна подошла и села рядом.

? Я должна к ним поехать. К маме и папе. Они ждут меня… Я должна им рассказать. Я забыла… Я привезла им подарок.

По щеке катилась слеза.

? Обязательно, Катюша. Только сначала надо покушать немного куриного бульончика. Чтобы у тебя силы были, ? Евгения Петровна погладила внучку по голове и нежно поцеловала.

? Хорошо, бабушка.

Катя оцепеневшая стояла возле могилы. С черно-белых овалов на нее смотрели улыбающиеся родители. Казалось, сейчас они спросят: «Как дела, Катюшка?», а потом распахнут объятия и прижмут к себе крепко-крепко. Именно такой рисовала она в своем воображении встречу после пионерского лагеря. Но было тихо. Лишь слышался шелест березовых листьев на ветру да одинокий стук дятла вдалеке.

Катя опустилась на колени, держа в руках артековскую ракушку.

? Папочка, посмотри, какая она красивая. Помнишь, ты обещал, что мы сделаем маме на день рождения волшебную композицию из ракушек? Как же так?

Подбородок задрожал, уголки рта поплыли вниз.

? Мама, как теперь жить?

И девочка горько заплакала.

Глава 14. Решение

Сентябрь выдался мрачным. Ни бархатного солнца, ни позолоты на листьях, ни тепла. Прогнозы синоптиков оказались ложными. Дождь моросил постоянно, как не закрытый до конца душ в ванной хрущевки.

Паша Корчагин пошел в пятый класс. Долгие прогулки по улице, даже в сырость, да посещение любимой секции были главными радостями потихоньку взрослеющего подростка. С матерью же отношения оставались сложными. Но в помощи он не отказывал. Забирал с молочной кухни питание для двухмесячной Гали, к которой не испытывал никаких братских чувств, ходил в магазин за хлебом, выносил мусор.

В середине месяца под вечер отчим явился пьяный. Как был в мокрой заляпанной одежде, прошел в комнату, завалился на диван.

? Коля, разденься, здесь же маленький ребенок, ? умоляюще сказала Валентина Андреевна, снимая с него грязную куртку.

? Отстань, ? отмахнулся тот, ? надоела.

Кое-как стянув с сожителя штаны, женщина перекатила полусонное тело к стене. Некоторое время слышалось мычание, потом все стихло.

Мать с сыном молча поужинали. Валентина Андреевна покормила дочку, уложила в кроватку, сама пошла стирать пеленки. Паша сделал уроки, лег спать.