Янка при дворе царя Петра

– Круто! – усмехнулась Янка, снимая с плеча сумку, и положив ее у скамейки. – А вам не кажется, сударь, что сводить счеты при даме неуместно настоящим джентльменам? – как по книге с достоинством спросила Янка.

– Зер гут! – согласился мальчишка. – Иди домой! – велел он девочке. Она тут же убежала.

– Итак, сударь! – мальчишка выставил шпагу. – Защищайтесь!

– Я бы почел за честь быть к вашим услугам, но у меня нет шпаги! – не растерялась Янка. Мальчишка был выше ее, но вряд ли он знал приемы борьбы.

– А! Так ты холоп! – злорадно вскричал он. – Тогда я убью тебя! – он сделал выпад вперед, и тут же каратистским движением ноги Янка, увернувшись, выбила у него шпагу. Она со звоном отлетела в сторону. Мальчишка от неожиданности отпрянул. Янка приблизилась к нему.

– Мне жаль, но, по-моему, ты сам напросился, парень! Я тоже не прощаю оскорблений! – со сдержанной злостью сказала она и ловким приемом самбо бросила его через бедро. Мальчишка вскипел и кинулся в обычную драку. Янка опять бросила его через себя. Падая, мальчишка ухватился за нее, и они оба грохнулись не песок. Это разозлило Янку. Она с разворота врезала ему кулаком под глаз.

– Это тебе печать на удостоверение личности! – яростно выдохнула Янка, сатанея от злости. Мальчишка барахтался в песке как перевернутая черепаха. Наконец, Янка уселась на него, прижав ему руки к земле.

– А теперь ты скажешь, простите, пожалуйста, я поступил нехорошо, обозвав вас плохим словом! – сквозь зубы процедила Янка, сидя на нем верхом. Мальчишка презрительно скривился и завозился, пытаясь вылезти из-под нее. И ему уже почти это удалось, но Янка милицейским приемом сбила его с ног. Он грохнулся на живот, она заломила ему руку за спину. Он охнул, уткнувшись лицом в песок. Янка вывернула ему руку сильнее. Он замычал от боли.

– Проси прощения, ну! Или сожрешь весь песок в этом саду! – тыкая его лицом в дорожку, рычала Янка. Худо пришлось бы этому парню, и неизвестно, чем бы все это закончилось…

* * *

Вдруг Янка почувствовала, как чья-то сильная рука больно сжала ей шею и потянула вверх. Она от неожиданности отпустила мальчишку и обернулась. Петр, сопя и стиснув зубы, поставил ее на землю.

– Ты что же делаешь, а?! – едва сдерживаясь, загремел он. – Ты почто мне драку затеял?! – он сильно встряхнул еще не остывшую Янку.

Простившись с Анной, Петр пошел на поиски Янки, услышал какую-то возню, раздвинул кусты и увидел: Янка катается в пыли и мутузит (Петр сразу узнал) сына лучшего корабельного мастера из Голландии Ренсена.

Мальчишка тем временем поднялся и, одернув кафтан и подобрав свои вещи, взъерошенный и жалкий, с фонарем под глазом, отплевываясь, прихрамывая, побрел по песчаной дорожке.

Янка грубо вырвалась у Петра и резко повернулась к нему.

– Какого черта ты влез! – дерзко сказала она. – Мое это дело! Понял?! Мое! И не лезь, когда не просят! Иди вон со своей…пигалицей целуйся! – в исступлении крикнула она, едва сдерживая злые слезы. Петр побелел.

– Что?! Как…ты ее назвал?! Дрянь! – он ударил ее наотмашь по лицу. Янка отлетела как футбольный мяч. В голове зазвенело, во рту стало солоно. Она медленно поднялась, провела рукой по губам. На руке остался кровавый след. Она взглянула на Петра. Он подошел, сопя, схватил ее за шиворот, поволок за собой. Янка спотыкалась и упиралась. Он дотащил ее до экипажа. Меньшиков, сидевший на козлах, увидев белого от гнева Петра и всколоченную с разбитой губой Янку, удивленно свистнул.

– Вяжи его, Данилыч! – прохрипел, задохнувшись бешенством, Петр. Алексашка, все еще удивляясь, связал Янке руки ремнем и втолкнул в одноколку. Всю дорогу Петр молчал, стиснув зубы и сжав кулаки. А как доехали до места, резко слез с экипажа и велел Алексашке:

– В амбар его до утра! – и стремительно ушел во дворец. Меньшиков поволок, упирающуюся Янку в амбар. У двери развязал ей руки и втолкнул внутрь. Запер. Потом его темная физиономия появилась в окошке.

– Ну, допрыгался, Янка? – тихо сказал он. – А я упреждал тебя. Завтра, коли не повинишься, он тебя повесит, али еще чего.

– Иди ты к черту! – сквозь зубы процедила Янка. Алексашка усмехнулся, продолжая стоять.

– Пошел отсюда! Ну! – она замахнулась на окно сумкой. Алексашка засмеялся:

– Ишь, буйный какой! Ничего, за ночь остынешь! – и ушел.

* * *

Янка уронила сумку, бросилась на солому и заплакала от бессилия и злости на себя и на Петра. Потом, немного успокоившись, она оценила свое положение, и у нее снова задрожал подбородок. Какая же я дура! Чего я ему наговорила! Потом она овладела собой: нет, я ему сказала правду. Та, с которой он связался, кинет его в один прекрасный момент. Но он не должен этого знать! Значит, придется извиниться за пигалицу. Ладно! Но за драку – никогда! Она смахнула злую слезинку, достала носовой платок, промокнула разбитую губу. В голове шумело, и Янка проглотила таблетку анальгина из аптечки. Глянула в окошко на дворец. Окно Петра все еще освещалось.

* * *

Алексашка просунул голову в комнату Петра, потом тихо вошел. Петр сидел за столом уже в исподнем и невидяще глядел на оплывающую свечу. Потом резко повернул голову и бешено взглянул на Алексашку. Тот инстинктивно попятился и сел на лавку. Петр посопел.

– Нет, за сии слова он мне спиной ответит! – зловеще сказал Петр и поглядел на притихшего Алексашку. – Батогов завтра мне сюда принесешь! Или плеть! – велел ему и посулил. – Я с него три шкуры спущу! – грохнул кулаком по столу и задул свечу. Алексашка тихо прижух на лавке и прислушивался к дыханию Петра. Тот долго ворочался, вздыхал, наконец, засопел ровно. Меньшиков тихо сполз с лавки и выскользнул на улицу. Что-то вдруг екнуло у него в сердце, стало страшно и тревожно за Янку. Он подбежал к амбару:

– Янка, ты спишь?

– Опять ты? – отозвалась она сипло.

– А ну выкладывай, почему государь на тебя в таком гневе?!

– А тебе-то что? – насмешливо спросила она.

– А то, что я его в таком гневе еще не видел! Расскажи, что случилось, я тебе помочь хочу.

– Ты серьезно? – с сомнением спросила она.

– Ей Богу! – перекрестился Алексашка.

– Ну, в общем, я его Анку пигалицей обозвал, – виновато вздохнула Янка.

– Спятил?! – ахнул Меньшиков, потом после паузы спросил. – А чего такой потрепанный?

– Подрался с одним придурком, – неохотно сказала Янка. – Ну, а Пит помешал. Тут я ему и брякнул вгорячах.

– Да, худо твое дело, Янка.

– Прям худее не бывает? – усмехнулась она мрачно.

– Напрасно ершишься, я всерьез говорю, – досадливо произнес Алексашка. – Эх, парень, язык твой, враг твой, ей Богу!

– Начинается! Вот только нотаций мне на ночь глядя и не хватало! Особенно от тебя! – начала злиться Янка. – Если дело пришел говорить, говори!

– Бежать тебе надо! – Алексашка вплотную придвинулся к окну.

– Это еще зачем? – насторожилась Янка, тоже подойдя к окну поближе.

– А затем… – Алексашка сделал паузу и сказал решительно, – запорет он тебя завтра!

Янка на секунду онемела от такой новости. Все, что минуту назад казалось ненастоящим, вдруг обрело реальные черты. У нее даже ноги подкосились.

– Как это? – пробормотала она сразу пересохшими губами.

– А вот так, – вздохнул Алексашка. – Велел мне завтра ему в опочивальню батогов принести, али плетку!

– А ты? – Янка сильно побледнела и отерла пот, выступивший на лбу.

– А что я? Приказ государя, сам понимаешь, – неловко сказал Меньшиков. – Ты беги! Я тебе открою!