Кружевные закаты

– Почему мне кажется, что люди, слышащие подобное, так не доверяют этому утверждению? И зачастую проблем у них гораздо больше, чем у тех, кто не родился с серебряной ложкой во рту. Ведь с детства нам не надо доказывать миру, что мы на что-то способны. Зачем вообще нам делать что-то, если можно только просить? А, когда мы понимаем, что не все можно получить по первому требованию, уже поздно, чтобы начать что-то делать. И дворяне несчастливы так же, как крестьяне. А может, еще более. Ведь у нас впечатляющий феномен – горе от ума. Чем больше человек знает о мире, тем меньше тот ему нравится…

Андрей чувствовал, что диалог перешел в ее монолог, и что даже как слушатель он теперь и не очень-то ей нужен, но все же попытался вклиниться:

– Не все умные несчастны…

– По молодости не все. Жизнь – одно большое разочарование, и чем раньше мы это поймем, тем сноснее станет наше существование.

– Ты не была раньше так пессимистична…

– Время делает нас тем, чем мы должны стать.

Андрей даже улыбнулся. Ее хандра напомнила ему, что все не столь ужасно.

– А если бы со мной что-то случилось, тебе было бы жаль? – не унималась Алина, пропустив мимо ушей даже замечание о своей избранности и стараясь не замечать растущего сердцебиения. Отступать было не в ее традиции.

– Разумеется, – озадаченно ответил Андрей, вновь вглядываясь во мрак ее светлых глаз. Светлый мрак… Глаза как у Кости, только серые.

Облако заслонило солнце. От светила тусклыми серо-лиловыми линиями исходили лучи. Странный контраст ослепляющее – голубых клочков неба и чернильных туч привлек внимание Алины перед тем, как она собиралась открыться, наконец, человеку, на которого надеялась. Надеялась, что он не высмеет ее и не предаст. А остальное пустяки. Пусть она ни минуты не надеялась на взаимность, она должна была, чтобы не потерять самоуважение. Неужели лучше так томиться и ходить друг за другом?

– Только как друг пришел оплакать меня или все же…

Андрей выпрямился, в упор глядя на Алину без тени улыбки. В тот же момент внимание обоих привлек громкий девичий крик.

– В чем дело? Откуда это? – взволнованно спросил Львов, выдергивая руку из кармана.

Не отвечая, Алина резко обернулась к роще. Из гущи поросли пушистых листьев выскочила взмыленная кобыла со Светланой верхом. Лошадь, безумно дергая головой, пронеслась в нескольких шагах от них и направилась к крыльцу барской резиденции. Растрепанная девушка в седле кричала так неистово и надрывно, что даже у Алины по спине поползли мурашки.

Не веря обычно в необратимое, не считая их скорого ареста, она все же заволновалась. Не успев и словом перемолвиться с оцепеневшим Андреем, Алина подобрала юбки, и, борясь с нарастающим ветром, противным воем застревающим в ушах, бросилась следом, на ходу соображая, зачем делает это, ведь остановить понесшую кобылу ей не по силам.

– Беги к дому, Потап любую лошадь остановит! – крикнула Алина через плечо, надеясь, что Андрей услышит ее.

Ускоряясь, она подхватила зов стихии, воздуха и ветра, которым всегда поклонялась. Не столь важно оказалось, из-за чего она бросилась бежать, куда спешила… Как хорошо было просто так нестись по запыленным мерцающим солнцем родным лугам, не думая об окружающих, не слыша стук набоек человека, о котором тайно мечтала… Ну почему нельзя, подобно античным философам, отгородиться от мирской суеты? Почему они не способны на это, обязательно должны жить в социуме и взаимодействовать с ближними, которые порой такие далекие? Как нелегко это, а подчас и мучительно… Вместо того чтобы размышлять о вечном и продолжать поиски себя, она расхлебывает то, что наворотили приближенные. И зачем? Если бы только была цель, награда… Неужели то, во что она ввязалась, правое дело? И возможно ли вообще избавиться от мучительного чувства, что все идет не так, как надо? По сравнению с этим отвратительным ощущением даже муки неразделенной любви так ничтожны, что почти не доставляют боли.

– Направь ее к дому! – хрипло закричала Алина, приблизившись к наезднице.

– Мне не подобрать поводья! – послышался отчаянный вскрик.

Алина неслась за лошадью, понимая, что не в силах догнать ее. Кобыла умчалась. Хрипло дыша, Крисницкая прислонилась к дереву. Простояв так несколько минут и не думая ни о чем, в отчаянном отупении возводя глаза к начинающей золотеть листве, она услышала приближающийся стук копыт сзади. Подняв мокрую голову, она снова увидела эту же лошадь.

– Спрыгни, иначе она убьет тебя! – закричала Алина, порываясь навстречу.

– Я покалечусь! – сипло закричала Светлана, все еще балансируя на крупе лошади, хоть на это у нее почти не осталось сил.

Алина, негодуя на ее нерешительность, побежала вслед за лошадью и, пытаясь схватить уздцы, повисла на шее кобылы. Так все втроем протащились несколько метров, пока юбки Алины не переплелись с мелькающими копытами лошади. Девушка сорвалась, свалившись на дорогу.

21

Для Светланы этот день был одним из самых тяжелых за последнее время. Она поняла, наконец, что Андрей не на шутку увлекся ей. И, что редко бывает с кокетками, она не усмехнулась победе, почувствовав себя всесильной вершительницей душ, а пожалела его, понимая, что теперь придется отказывать, раз уж она так недвусмысленно показывала свою благосклонность. «Просто ничего не могу с собой поделать», – вздыхала про себя эта нерешительная девушка со слабой верой в себя, которую искупляла тем, что хотела нравиться другим повсеместно, всегда, везде, топя собственную нелюбовь к себе в любви других. О том, что ей глубоко импонирует выбранная роль, Виригина не задумывалась, надевая маску обольстительницы как щит.

Как любой человек с неблагополучным детством, она сама до конца не осознавала, откуда вытекает большинство ее странностей и патологий. Наряду с навязчивым желанием нравиться Светлана покрывалась потом при мысли, что рано или поздно, в скором времени ей придется отдать себя кому-то. Навсегда связать свою жизнь с человеком, который ей не дорог, которого она в лучшем случае будет уважать, поскольку все, кто не был ей безразличен, не могли жениться на обедневшей дворяночке, а на благосклонность опекунов рассчитывать не приходилось. И раньше ей приходило на ум подобное, но теперь стало со всей необратимостью неожиданного финала. Казалось, время еще есть, но нутром Виригина чувствовала, что оно истекло, а ей придется или жить по – прежнему, понимая, что это былое никогда уже не будет прошлым, или взбрыкнуть… И при мысли об этом сердце ее заливалось патокой сладкой надежды. Возможность бросить все и кинуться очертя голову в неизвестное пугала всегда и оставалась лишь смелыми планами.

Как любовные истории просты и понятны в книгах, в рассказанной жизни других, и как сложны они в жизни. Пришел, увидел, полюбил… Если бы все было так на самом деле!

Завидев Костю, Светлана дрогнула и через подкатывающие приступы тошноты ощутила прилив тепла к лицу. На висках ее закружились капельки пота. «Неужели это оно?» – подумалось ей в каком-то упоительном предвкушении, какое, должно быть, было у декабристов, знавших, что они погибнут, да погибнут не зря. Пометавшись несколько мгновений, Виригина поспешно пошла прямо на него, переплетая разметавшуюся по плечам косу. Ее глаз, слегка косивший, если она уставала, выдавал ее сейчас с головой. Пальцы, которыми она вгрызалась в лен волос, едва подрагивали.

Эти двое увидели друг друга задолго до того, как стали слышны предательские голоса, и все время, пока не сблизились, каждый думал о своем. Константин, который мучился от отравляющего сладострастного чувства по отношению к этой ускользающей пташке, застенчиво направился к Светлане. Единственный способ, которым он привык лечить эту болезнь, был недопустим в условиях общества, где они жили и которое так отчаянно пытались изменить. Тем не менее природный задор Кости и неверие в то, что его действия могут искалечить кому-то жизнь, распаляли его желание, борющееся с остатками морализаторства и сидящей в нем, к его позору в отношении к самому себе, стеснительности. И он, как любой, не желающий плестись в конце и быть «лишним», обычным человеком, понеся вперед. Должно быть, мелькнула в нем проходная мысль, что все застенчивые в детстве люди стараются компенсировать свою особость нахальством, когда взрослеют и обретают больше возможностей.

– Светлана Евгеньевна, что же это вы, никак лошадей запрягать пришли? – рьяно выкрикнул Константин, бросил поводья, не глядя на них, и приблизился к гостье вплотную.

В пылу разговора, когда с обеих сторон мысли и слова были как никогда далеки друг от друга, сердце Кости продолжало чертыхаться про себя, но по пальцам ползло благодатное тепло уверенности, что все будет так, как он предполагал. Плечом Костя почувствовал вкрадчивую девичью улыбку. Подвывания сердца не мешали Виригиной, как всегда, говорить светло и тихо. Лиговскому, отнюдь не романтичному, она вдруг причудилась загадочной, как русские закаты. Невыносимо приятный запах обветренной земли поднимался к их головам. Упругий ветер разжигал запретные думы. Облако распухало подобно утреннему цветку, пока с небес лился влажный солнечный свет.

Смотрящий на то, как восхитительно колосится рожь на поле местный мыслитель Митька, конечно, не снизошел до того, чтобы подглядывать за барами. Они, напротив, сами явно хотели привлечь к себе внимание и вообще помешали ему любоваться природой. Молодой барчук, полный сил самец, после нескольких взволнованных фраз в охапку схватил барышню, приехавшую погостить к хозяйской дочери (то бишь к сестре этого антихриста). Митька не подумал бы, что девушка станет противиться, пока спустя несколько минут горячих поцелуев и шептания на ухо банальностей (малый не промах) она не начала вырываться. Занятно, Константин Михалыч, кажется, успел уже в декольте к ней залезть. Что за история! Сударыня, злясь и срывая голос, оттолкнула его своими тоненькими ручками и с клокочущей в голосе злобой, но попыткой совладать с собой, прошипела:

– Как вы смеете?!

Желая, возможно, дойти до исступления и заразить им его и себя, она в ужас пришла оттого, что не нашла сил отпихнуть его сразу. Подумать только, ведь эта первая в ее жизни сцена с объяснением, в которой она не стыдливо опускает глаза и озвучивает приличествующие случаю ерунду… Даже дух захватывает!

Константин, не слушая ее, а лишь смотря в глаза, наполненные влагой, болью, желанием, как ему почудилось, снова схватил ее за плечи, и, пытаясь заткнуть ей рот своими губами, повалил Светлану на траву. Запутавшись не столько в собственных юбках и колющихся травинках соломы, сколько в поглощающем чувстве унижения, Светлана долго не могла отбиться.

– Животное, – только и смогла выдать она хриплым надорвавшимся голосом.

Он, противясь порыву, дал ей шанс вырваться, устало повалился на траву и, разочарованно смотря на Виригину, откинул голову назад, пока она, как чудом избежавший пули зверек, медленно поднималась с колен и, не оборачиваясь, чтобы не позволить ему увидеть, как к носу предательски подползает влага, быстро зашагала прочь.

22

– Какое везение, что кости целы. Это не так-то мало, учитывая то, что произошло, – услышала Алина слабое жужжание голосов над своим ухом.

От этих тихих тягучих тембров Крисницкой еще больше захотелось спать, но воспоминание о чем-то значительном заставило разомкнуть веки и приподняться, ощущая чудовищную ломоту в ключицах. С трудом разомкнув щиплющие глаза веки, она уже знала, для чего здесь доктор. Алина с удивлением, что способна на такое (все ведь ей вечно безразлично), припомнила, как, больно ударившись об землю, лежала в пыли лицом вниз. От мук едва различая очертания удаляющейся лошади, она подумала, что это конец, и мысль эта обдала госпожу Крисницкую такой смертельной тоской, что она, превозмогая боль, перевернулась на спину и что есть силы завопила.

– Аля, Алиночка, – засуетилась возле Крисницкой Надежда Алексеевна, с жалостливой любовью вглядываясь в дорогие глаза. В любое другое время Алина фыркнула бы про себя, сделав вид, что не заметила ничего, но в свете последних событий слабой улыбкой поблагодарила свою няню.

– Что со Светланой?

– Отделалась легким испугом, – в голосе Надежды слышался упрек.

Вот что бывает, если молодежь балуется без их присмотра!

– Лошадь доскакала до крыльца и сама остановилась? – спросила Алина, ведь так уже бывало. Хотя все знали, что не стоит брать Милю, слишком она буйная.

– Если бы, – вздохнула Надежда и как-то странно покосилась на Алину. Снова жалостливо и… сочувственно?

У Алины похолодело внутри.

– Что-то с Костей?

Из-за этой проклятой девчонки одни проблемы! Взбрело ей в голову забраться на лошадь без всякой нужды! Без пригляда…

– Андрей ранен.