Ночная кукушка

Едва наступали летние каникулы, как родители благополучно отправляли меня в сельскую местность с глаз долой. А мою младшую сестру ждало другое. Её отправляли в очень хороший пионерский лагерь с прекрасным питанием и разнообразным досугом.

На территории лагеря был бассейн, аккуратные жилые корпуса с чистыми комнатами, а в течение дня у детей была насыщенная культурная программа. Из этого лагеря сестра всегда возвращалась с хорошими впечатлениями и воспоминаниями.

Родители же предпочитали проводить свой отпуск вдвоём, и лишь иногда они составляли мне непродолжительную компанию в деревне у бабушки. Но такое происходило отнюдь не каждый год. И лишь моё времяпрепровождение не отличалось разнообразием, потому что у бабушки был большой огород размером в 0,33 гектара, и весь он был засеян овощами на продажу. И это означало одно: ежедневную тяжёлую работу.

Каждый день мне приходилось собирать колорадских жуков с картошки, выбирать созревшие огурцы, поливать огород, пропалывать грядки от сорняков и делать тому подобную работу.

Справедливости ради стоит заметить, что, конечно же, я не одна работала там батраком. В первых рядах, несомненно, была сама бабушка, которая всегда могла дать фору своим детям и внукам. Мои многочисленные тёти и дяди вместе со своими мужьями, жёнами и отпрысками периодически в течение лета приезжали, чтобы помочь бабушке. Но они приезжали и через несколько дней уезжали. И лишь одно в этой круговерти дней оставалось неизменным: каждое утро в шесть часов утра бабушка и я поднимались со своих постелей, чтобы идти работать на огороде. И не проходило дня, чтобы я не кляла свою участь, мечтая лишь о том счастливом времени, когда мне не придётся гнуть спину от зари до зари.

И вот когда приближалось лето, я неизменно спрашивала свою маму:

– Когда мы поедем на море?

И она всегда отвечала:

– В следующем году, потому что для этой поездки нужно сначала накопить деньги. За год мы сможем собрать нужную сумму и тогда поедем на море. А в этом году нам нужно помочь бабушке на огороде.

Такие слова успокаивали меня, и я свято верила, что всего через год мои мучения закончатся, и я смогу, наконец-то, как и все цивилизованные люди провести каникулы на море. Смогу увидеть незнакомые места, научусь плавать, заведу новых друзей, – в общем, буду проводить время как нормальный ребёнок, а не малолетний батрак. Но наступал новый год, и история повторялась. Меня снова отправляли в деревню на всё лето, не спрашивая даже о том, хочу ли я этого или нет. И я снова обращалась к маме с вопросом:

– Когда же мы всё-таки поедем на море?

И снова слышала прежний ответ:

– Я же говорила тебе, что для поездки на море нужные большие деньги, которых у нас сейчас нет. В этом году нам не удалось скопить нужную сумму. Но уже осенью мы начнём откладывать деньги, чтобы в следующем году поехать на море.

И я снова успокаивалась, свято веря словам матери.

Но когда наступал следующий год, история повторялась. Новые отговорки родителей и традиционная поездка в деревню для работы на огороде.

И вот когда мне было двенадцать лет, я решила поговорить с мамой начистоту.

Приближался очередной летний сезон, и меня совершенно не радовала перспектива каторжного труда, поэтому я улучила момент, когда мы были вдвоём, и снова задала наболевший вопрос.

– Мама, в прошлом году ты обещала мне, что этим летом мы поедем на море. И в позапрошлом году тоже. И три года назад. И четыре. И пять. Ты каждый год говоришь мне, что в следующем году я смогу не ехать в деревню, а поеду на море, но когда наступают летние каникулы, вы с папой снова отправляете меня в деревню. Скажи честно, вы когда-нибудь вообще поедете со мной на море?

После этих слов мать посмотрела на меня так, что мне стало страшно. В её взгляде совершенно отсутствовали материнская любовь и доброта. В её глазах были лишь злость и раздражение, словно я была назойливой мухой, которую никак не удавалось раздавить.

– Если ты так ставишь вопрос, я отвечу, – проговорила она после паузы. – Если тебе так сильно хочется на море, то выходи быстрее замуж и проси своего мужа, чтобы он туда тебя отвёз!

Признаться, я меньше всего ожидала услышать подобный ответ, тем более в такой категоричной форме. Я предполагала услышать очередную версию лживых отговорок, которые позволили бы мне и дальше лелеять свою мечту, которая должна была сбыться в каком-нибудь неопределённом будущем. Но родная мать выплеснула на меня такой поток нелицеприятной откровенности, что я растерялась.

– Значит, вы с папой никогда не возьмёте меня на море? – переспросила я, желая всеми фибрами своей души услышать что-то более приятное и обнадёживающее.

– Нет, – ответила она и, отвернувшись, вышла из комнаты, давая понять, что разговор окончен.

И в тот момент я поняла, что в этой семье мне не на что рассчитывать. Своими словами мать словно окатила меня ушатом с дерьмом, давая понять, что здесь от меня все хотят быстрее избавиться. Что ж, постараюсь не расстраивать их планов и при первой же возможности сбежать из этой семьи хоть на край света.

А потом я узнала, что ещё одной более весомой причиной моих поездок в деревню была следующая. За мою летнюю работу на огороде бабушка платила моим родителям по двести рублей каждый год, из которых на меня не тратилось ни копейки. Я была для родителей лишь дополнительным средством заработка, а не ребёнком, о котором нужно заботиться. Сейчас этих людей давно бы лишили родительских прав, но тогда им всё сходило с рук, ведь, запуганная и забитая, я молчала обо всём, что делали со мной в родной семье, мечтая лишь побыстрей вырасти и сбежать от этих людей на все четыре стороны.

Единственными методами, которые применяли родители по отношению ко мне, были запрет и наказание. Причём запрет на всё и наказание за всё. Без объяснения причин. Просто так. Потому что им этого хотелось.

Постараюсь показать это на примере.

Городок, в котором мы жили, был маленький, и, естественно, когда я и мои ровесники стали старше, а если быть точнее, нам исполнилось по тринадцать лет, то, чтобы как-то разнообразить свой досуг, мы стали ездить в райцентр, который располагался в двадцати километрах от нашего города. Автобусы туда ходили часто, приблизительно раз в полчаса, поэтому добраться туда и вернуться обратно не являлось проблемой.

В райцентре было гораздо интереснее, чем у нас. Там был большой парк с каруселями, на которых, правда, мы не катались, так как у нас не было на это денег, но всё равно ходить и смотреть на веселье других было приятно. Казалось, что мы сами становились частью этой беззаботной жизни, которую когда-нибудь непременно сможем себе позволить.

Но приятнее всего было ходить по магазинам. Не по продуктовым, нет. Они, как и везде, стояли пустыми, с большим количеством плавленых сырков в ассортименте. Нам нравилось ходить в ювелирный магазин, любоваться украшениями и мечтать, что однажды, когда мы станем взрослыми, часть этого великолепия перейдёт в нашу собственность.

С подружками мы могли целый час провести в ювелирном магазине, переходя от одной витрины к другой, а потом, с чувством исполненного долга и спокойной совестью, ехали домой. Если уж мы не могли позволить себе ничего купить, то, по крайней мере, мечтать и наслаждаться своими мечтами нам никто не мог запретить.

Но почему-то родители никогда не пускали меня вместе с девочками в райцентр. И если бы они беспокоились о моей безопасности, то я бы поняла и даже послушалась их запрета, но это было не так. Если они заставляли меня одну ходить в детский сад и всё время выгоняли из дому при малейшей мнимой провинности, то вряд ли их интересовала моя безопасность в тринадцатилетнем возрасте, когда я уже имела за плечами определённый жизненный опыт и могла постоять за себя. И когда я спрашивала их: «Почему мне нельзя никуда ездить?» Ответ был один: «Нельзя и всё».

Но только вот они сами заставили меня стать взрослой и самостоятельной не по годам, и потому я научилась принимать решения, не оглядываясь в чью-либо сторону в поисках поддержки или одобрения. И я поняла, что родителям нужна не правда, а спокойная совесть. Они хотят от меня слышать только то, что им нужно. И я решила позволить им жить в их блаженном неведении, хотя по натуре я человек очень честный. И более того, я говорю правду даже тогда, когда она идёт мне в ущерб, но здесь я решила отступить от своих принципов. Как говорила Варенька в пьесе Александра Островского «Гроза»: «Не умела врать, да выучилась». Это про меня.

В своё оправдание я даже разработала свод правил, когда ложь допустима и оправдана. И одним из таких правил было следующее: «Если человек не хочет слышать правду, а хочет чтобы я ему соврала, и при этом знает, что я ему совру, то подобная ложь допустима».

Таким образом, я стала вести тот образ жизни, который устраивал меня и точно так же устраивал моих родителей.

Так, однажды заходит ко мне подруга Алла и прямо в коридоре говорит:

– Погода хорошая. Поедем в райцентр, погуляем?

– Без проблем, – отвечаю я. – Вот только у родителей отпрошусь.

И, заходя в комнату, говорю родителям:

– Я пойду к Алле, делать уроки. Вернусь через час.

– Хорошо, иди, – отвечают родители.

А уже на улице Алла спрашивает:

– Зачем ты сказала, что вернёшься через час? Мы ведь так рано не приедем!

– Ну и что? Когда вернусь, скажу, что уроков было много и за час мы не успели всё сделать. Понимаешь, если я им сразу скажу, что ухожу на три часа, они заподозрят неладное и никуда меня не пустят. А так всё будет в порядке. Поверь, они даже не усомнятся в моих словах, потому что им наплевать, где я буду всё это время.

И действительно, когда я вернулась домой через три часа, родители даже не спросили, почему я задержалась, потому что им было всё равно. Пришла и ладно. А не пришла – ещё лучше.

Конечно, для Аллы, которая всегда и всем делилась со своей мамой, подобные отношения были шоком, но я к этому привыкла. Приноровилась жить в этой тюрьме по своим правилам, отвоёвывая своё жизненное пространство по крупицам.

Став взрослой, я продолжила общаться с родителями по такому же принципу. Когда я пыталась сказать им правду, которая была им не по душе, хотя ничего крамольного в ней не было, они сразу же начинали ругать меня, оскорблять и обзывать. И поскольку я давно знала, что родителям не нужна моя правда, то стала говорить им то, что они хотели слышать. Более того, часто мать сама подсказывала мне ответы на свои вопросы. Так, в телефонном разговоре задавая стандартный вопрос: «Как дела?», она тут же сама отвечала: «Наверное, у тебя всё в порядке? На работе хорошо, муж и дети здоровы?». И что, по-вашему, мне стоило ей ответить? Конечно же, я отвечала:

– Да, у меня всё хорошо. На работе всё в порядке. Муж тоже работает. Дети здоровы. Никто не болеет.

И мать отвечала:

– Ну и хорошо! Но сейчас мне некогда с тобой разговаривать! Созвонимся потом.