Жил-был Генка

Такие вот дела. Жил, как господин, а закончил жизнь, как раб… Кто ответит и кто объяснит логику сюжетного оборота? Почему так всё повернулось, а не иначе? Отчего не поменялась возможность? Ответов не находится.

– Будет ли Светка печалиться обо мне?

Да, ему, конечно же, хочется, чтобы его помнили, чтобы умер не зря. Неужели страдал за просто так?! И вся сумятица жития просто так выворачивала наизнанку? Нет, нет… Никто не забудет тебя, Генка! Твоя участь горька, но она и трагична. Всегда зажжётся свеча на алтаре Святого Христа. И пламя согреет твою холодную кровь. И потеплеет душа. Молитва коснётся мгновенно, если осилишь её полёт.

Поплачь, человек…

Мысли лавируют многообразно и не могут утихомириться… Какая-то непревзойдённая и порочная страсть их расходует странно. И само чутьё оскверняется от запаха приближающегося тления… Тлением возбуждается приток новой страсти…

И снова Афган…

Военная драма напряжённости понемногу затихала, хотя на афганской земле оставил всё самое лучшее, а на русскую землю привёз разбитое впечатление кровяных и болезненных усердий и отвратительное усилие изломанного сознания.

Там в раннее утро отворилась дверь ада. Атака была внезапной, и мощный залп орудий не умолкал долгие часы. Сверху надрывался самолётный гул, а внизу ревели танки… Он был командиром отделения и у него свои обязанности по форме приказов свыше…

Кто определил им меру смерти? Тот, кто определил, готов ли сам ступить на тропу войны?! Эй, правители и законники! Не отмалчивайтесь! Дайте ответ, дайте справедливое решение ваших приказов, от которых сами не страдаете! Дайте ответ Солдатам! Дайте ответ Матерям! Не отмалчивайтесь, как Бог! У вас есть язык, есть слово! Нет, молчат проклятые…

Чёрный месяц застыл в чёрном кружеве сил,

Я на грешной земле отмечтал, отлюбил…

В незнакомом просторе встречает родня,

Простите Солдата…не забудьте меня…

И такая невыносимая печаль пронеслась мимо, что душа вдруг вспотела от чувственной боли, с которой не вдруг, но как-то торопливо прискакала горячность к нервам и замешала адскую бурю в крови. Генка отвлёкся от тягостных воспоминаний, которые так незаметно ранили сердце. И чувство-то как-то тревожно заныло. Жизнь… Жизнь… Где ты? С кем ты?

Минута.

Секунда.

Тик-так… Тик-так…

Тикают часики. Ох, уже это нетерпение…

О! это непростое время жмёт последние страницы прожитого, стирая любые грани. Два самых главных события постоянно бередят душу – война и Светка. Но вдруг и эти идеи вытеснила доля смертного одра. Всё как-то осталось позади.

Опечалятся ли любимые и близкие? Да, опечалятся, но не так, как ты представляешь это печалие в своём пытливом уме. Печаль проснётся страшно и осквернит миг! Рыдания глухие, да вопли и стенания омрачат рассвет ранней осени. Пересуды, да козни усилят жертвенность насильственной смерти, но неизбежной и такой ужасной. Слеза чёрная скатится волею страха и застынет на холодном и ледяном сне, застынет навсегда и не скоро уже отогреется. Такая печаль тебе по нутру, Генка?

– Нет!

А после и вовсе стихнет, затмится боль… Но не отчаивайся на стоне воркующего зла! Не отчаивайся, человек плоти! Не уснёт молитвенная песнь за твою бессмертную душу, хотя скисла твоя правда и завяла желанная надежда.

Зачем, зачем вдруг на образе вскипели глаза того афганского паренька лет шести-восьми? Такой убогонький… По пыльной дороге ехали бойцы советские на танках… Рядом бежали голодные детишки и что-то орали безутешно… Остановились под их крики. Смотрят с испугом. Все грязные, хуже беспризорников. Неужели их жизнь мрачная на длани неподдельного ужаса? Война или нет, сделала всех такими?!

Дали им шоколадки. Взяли худенькими ручонками… У мальчугана с чёрным взором неприветливой бездны в голове копошились черви… Он глядел, как затравленный зверёк. Описать невозможно! Что-то трагическое и нечеловеческое мелькало в этом загорелом лице… Какая-то злобная страсть вывалилась из недр молчаливого мрака на отчаянии и позоре. Подбежала испуганная мать, промусолила слова не благодарности, а может и проклятия даже, подхватила сына и…

О, мера Ада!

Почему именно этот, а не другой эпизод замер на потухшем чувстве. Бог знает, но молчит, а человек не ведает, да ищет идею посреди хаоса и сумятицы. И, между прочим, всё это вместе и по отдельности называется странным словом – жизнь! Смешно и горько! Но это так! Смех сквозь вопли и стоны… Не осилить, а осиливаем… Иногда и падаем… Но ведь и поднимаемся и снова идём вперёд. Как отыскать истину? Ищем, мучаемся. А найти не в состоянии.

– Эй, Бог богов! Ответь погибающей душе! Она просит слова!

Ответ внутри тебя, Генка!

Услышь, услышь его не потом, а в этот важный миг!

Услышь же!

Слово разных дум – это и есть ответ Бога. Только понять и утвердиться в нём, в этом слове-то – не всякому дано, а труженику молитвы. Молитва предоставляет любые блага и любые достоинства для каждого человека, без различий и сословий. Она – знамя воина, человека, который зовётся христианином.

И ты, ты воин Христа! Ты крещён именем святым! И, следовательно, достоин доли на Всеобщее равенство, когда на проекте Бессмертия ты восстанешь посреди Героев Христа, Который воплотился в Богочеловека и пришёл на землю, чтобы взять на Себя все тяготы твоего страдания.

Его Язвы – это наша немощь! Верь, верь, Генка, ты, как и все, обретёшь собственное имя на правах, основанных личными скорбями воина, победителя, а не проигравшего в этой Великой Битве Веков! Но не сразу, не сразу этот титул возляжет на твоё чело, прежде шагнёшь в ад и облобызаешь его нестройные углы, чтобы снять с себя титул варвара и печать узаконенного зла, которое осквернило твой ум усилием не твоей воли, а бездной. Именно она, бездна бездн, и породила грехи на всякие тленно-земные своеволия! Но знания обретаются незаметно на болезнях, страдании и страстях, к сожалению.

– Что, что там?

Он мечется внутри себя, пытаясь вырваться из оков одолевающей чертовщины, да крепко сдавила и отравила свободу. Всё-таки бессмертное зерно, посеянное в нём, не позволяет совершенно оторваться от истины. Она его жжёт, утомляет.

Генка не имеет веры в достойную и благую справедливость, в своё везение, в удачу, в счастье, но Что-то не даёт ему окончательно забыться и отойти ото всего. Он мучается, страдает… Пресвятая Богородица, Иисус всплывают отчётливо в памяти.

– Встречу ли?

Кто знает, может и встретишь! Жил, жил человек и вот наступает какой-то окончательный перелом. Оглядываешься, а видишь – и нет ничего мудрого, полезного. Вся разруха земного соизволения была бессмысленной и бесполезной!

–Всё зря! Всё в пустое ушло! Всё… – Воскликнул он, обращая затуманенный взор в чёрное небо. – Что видел?! Тьма, она и колыхалась вокруг, облизываясь страхами омертвелой души… Она и теперь ещё ч?тче колышется при уме…

Ну, да, тьма и колыхалась, разжигая хаос и брань, но и свет, свет тоже разливался тихонько, обмывая волю возрастающих страхов. А ум-то ещё при чужой надобности находится. Своё не пришло… Пока не пришло, но придёт, обязательно придёт.

Как жаль… Живёшь, стремишься к чему-то, ищешь, теряешь, а вот наступает конец и не видишь смысла. Не видишь назначения своим представлениям о мире, о бытии. И даже любовь стирается гранями заката. Неужто и она тоже на ином повороте рождается не так?

–Всё сначала бы! Заново свою жизнь измерить, заново открыть дверь… Не так, не так сложилось… Не так и объявилось, как желалось… Не так, не так. Почему, почему житуха смяла волю нервов?! – Эта утомлённая и заплаканная мысль тревожит и весьма настойчиво, кровоточит рана, а поменять возможность уже нельзя, к сожалению. Одного желания тут мало! Надо ещё что-то… Но что?

– Ген…

– А?

Отец сел рядом.

– Чё не спишь?

– Не спится…

– О чём думаешь?

– Ни о чём…

– Покурим?