Гражданско-правовая защита публичных интересов

Свой взгляд на понимание общественных интересов выработался и в судебной практике. Так, в одном из своих постановлений Верховный Суд РФ, говоря о праве средств массовой информации информировать граждан о составляющих общественный интерес вопросах, разъяснил, что под общественными интересами следует понимать «потребность общества в обнаружении и раскрытии угрозы демократическому правовому государству и гражданскому обществу, общественной безопасности, окружающей среде»[307 - Пункт 25 Постановления Пленума ВС РФ от 15 июня 2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации»» (СПС «КонсультантПлюс»).].

Объединяющим для обозначенных научных взглядов на содержание общественного интереса является то, что такой интерес в целом понимается как интерес общности людей в сохранении ее жизнедеятельности и удовлетворении наиболее важных ее потребностей. Правда, зарубежные ученые обращают внимание на эпистемологические трудности, возникающие в связи с данным пониманием общественного интереса. В частности, отмечается, что общество состоит из множества сообществ, каждое из которых претендует на то, чтобы его интересы рассматривались как общественные и подлежали приоритетной защите[308 - См.: Шайо А. Общественный интерес и изъятие имущества // Конституционно-правовые основы собственности и предпринимательства: проблемы реализации: Сб. докладов. М.: Ин-т права и публичной политики, 2010. С. 44.].

Действительно, в некоторых странах носителями общественного интереса признаются определенные группы субъектов – например, потребители. Последние в европейской цивилистической доктрине называются слабой стороной в правоотношении. В США интересы потребителей представляют неправительственные организации, которые, кстати сказать, именуются организациями по защите общественных интересов[309 - См.: В защиту общественных интересов / Под ред. Рекоша Э., Бучко К., Терзиевой В., Шабельникова Д.; Пер. с англ. М.: Юристъ, 2004. С. 18.].

Аналогичным образом и отечественная судебная практика в качестве общественных рассматривает интересы группы лиц. Так, в одном из споров суд признал обоснованными действия администрации муниципального образования, которая отклонила предложенный обществом с ограниченной ответственностью проект планировки территории под размещение торгового ряда, как противоречащий общественным интересам жителей трех близлежащих домов[310 - См. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 2 февраля 2012 г. по делу № А41-11731/11 (СПС «КонсультантПлюс»).].

Таким образом, на практике применительно к конкретной ситуации носитель общественных интересов, как правило, персонифицируется. В качестве такого носителя выступает не общество в целом как некий абстрактный субъект, а вполне определенная группа лиц. Следовательно, общественным может признаваться интерес группы субъектов.

В действительности подобная персонификация носителя общественных интересов оказывается необходимой для того, чтобы предупредить возможные злоупотребления в процессе защиты таких интересов. Ведь со ссылкой на общественный интерес, действуя в рамках нормативных предписаний, можно запрещать или ограничивать деятельность участников гражданского оборота тогда, когда в этом, по сути, нет иной необходимости, кроме личной заинтересованности того или иного чиновника, которому законом предоставлено право выступать в защиту указанных интересов. Не устанавливая четко субъекта, чей общественный интерес предполагается нарушенным, суды вполне могут отказывать в удовлетворении иска. На практике же суды просто указывают на то, что они не усматривают нарушение хозяйствующим субъектом общественного интереса.

Проиллюстрируем сказанное примером из судебной практики. В соответствии с п. 2 ч. 3 ст. 1483 ГК РФ противоречие заявленного на регистрацию обозначения общественным интересам, принципам гуманности и морали является основанием для отказа в государственной регистрации товарного знака[311 - Как подчеркивается в Постановлении Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 26 марта 2009 г. № 5/29 г. «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации», это самостоятельное основание для отказа в выдаче патента (СПС «КонсультантПлюс»).]. Такое противоречие устанавливается Роспатентом в процессе рассмотрения заявки на регистрацию товарного знака. Нарушение может заключаться, в частности, в неэтичном применении национальной и (или) государственной символики, антигосударственных лозунгах, словах и изображениях непристойного содержания, призывах антигуманного характера, оскорбляющих человеческое достоинство, религиозные чувства верующих, словах, написание которых нарушает правила орфографии[312 - См. абз. 5 п. 37 Приказа Минэкономразвития России от 20 июля 2015 г. № 482 «Об утверждении Правил составления, подачи и рассмотрения документов, являющихся основанием для совершения юридически значимых действий по государственной регистрации товарных знаков, знаков обслуживания, коллективных знаков, Требований к документам, содержащимся в заявке на государственную регистрацию товарного знака, знака обслуживания, коллективного знака, и прилагаемым к ней документам и их формам, Порядка преобразования заявки на государственную регистрацию коллективного знака в заявку на государственную регистрацию товарного знака, знака обслуживания и наоборот, Перечня сведений, указываемых в форме свидетельства на товарный знак (знак обслуживания), форме свидетельства на коллективный знак, формы свидетельства на товарный знак (знак обслуживания), формы свидетельства на коллективный знак» (http://www.pravo.gov.ru (дата обращения: 25.08.2015)).]. Со ссылкой на ст. 1483 ГК РФ Роспатент отказал в регистрации словесного обозначения «ВОЛОДЯ И МЕДВЕДИ», которое предполагалось использовать для маркирования алкогольной продукции, по мотивам противоречия указанного обозначения общественным интересам. Нарушение таких интересов орган государственной власти усмотрел в возможности ассоциативного восприятия российским потребителем указанного товарного знака как обыгрывания имени и фамилии первых лиц государства, что, по его мнению, могло способствовать формированию пренебрежительного отношения к власти, нанести ущерб имиджу и интересам государства. Однако суд посчитал, что Роспатентом не было доказано нарушение хозяйствующим субъектом общественных интересов[313 - См. абз. 5 п. 37 Приказа Минэкономразвития России от 20 июля 2015 г. № 482 «Об утверждении Правил составления, подачи и рассмотрения документов, являющихся основанием для совершения юридически значимых действий по государственной регистрации товарных знаков, знаков обслуживания, коллективных знаков, Требований к документам, содержащимся в заявке на государственную регистрацию товарного знака, знака обслуживания, коллективного знака, и прилагаемым к ней документам и их формам, Порядка преобразования заявки на государственную регистрацию коллективного знака в заявку на государственную регистрацию товарного знака, знака обслуживания и наоборот, Перечня сведений, указываемых в форме свидетельства на товарный знак (знак обслуживания), форме свидетельства на коллективный знак, формы свидетельства на товарный знак (знак обслуживания), формы свидетельства на коллективный знак» (http://www.pravo.gov.ru (дата обращения: 25.08.2015)).]. На самом деле суду не было ясно, чей общественный интерес был нарушен.

Вместе с тем сводить общественный интерес к интересу определенной совокупности лиц на практике не всегда оказывается возможным. Это обусловлено тем, что общественный интерес как интерес общества в целом может выражаться публично-правовыми образованиями, которые в своей деятельности способствуют его удовлетворению. Например, местное самоуправление, реализуемое в рамках муниципальных образований, по сути представляет собой форму осуществления общественных интересов, поскольку выступает как «самостоятельное и под свою ответственность решение населением непосредственно и (или) через органы местного самоуправления вопросов местного значения исходя из интересов населения с учетом исторических и иных местных традиций»[314 - См. п. 2 ст. 1 Федерального закона от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» (СПС «КонсультантПлюс»).].

Наряду с государственными и общественными ГК РФ упоминает и иные публичные интересы. В научной литературе к ним относят интересы однородной категории лиц, в частности инвесторов и потребителей[315 - См.: Дедов Д.И. Указ. соч. С. 16–17. Иное мнение высказывается зарубежными цивилистами. Например, в современной итальянской научной литературе указывается, что интересы потребителей и инвесторов, защищаемые гражданским правом, нельзя назвать частными, но и в строгом смысле этого слова они не являются и публичными. См.: Alpa G., Zeno-Zencovich V. Op. cit. P. 5.]. Однако вовсе не однородность этих интересов, по нашему мнению, позволяет считать их публичными. В обществе множество групп, имеющих собственные однородные интересы, которые, однако, никогда не будут рассматриваться в качестве публичных, а могут, напротив, противоречить им. Публичными, по нашему мнению, следует признавать только такие интересы группы лиц, которые имеют особое значение в силу того, что их нарушение способно повлечь за собой негативные социальные последствия. Например, в одном из случаев суд удовлетворил требования прокурора, который просил признать недействительными условия договора теплоснабжения, установившие не предусмотренные законодательством основания для ограничения или прекращения подачи тепловой энергии государственному медицинскому учреждению. По мнению прокурора, такое условие нарушало права значительного числа граждан, а потому защищаемый интерес приобрел характер публичного[316 - См. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 29 апреля 2013 г. по делу № А56-22423/2012 (СПС «КонсультантПлюс»).]. В другой ситуации публичным был признан интерес значительного числа граждан, проживающих в одном жилом доме[317 - См. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 28 марта 2013 г. по делу № А56-29352/2012 (СПС «КонсультантПлюс»).].

При этом такие групповые интересы могут иметь разный уровень публичности, который зависит как от количества объединяемых в группу лиц, так и от того статуса, который приобретает группа в обществе. Так, интерес значительного количества обманутых акционеров (дольщиков, вкладчиков, потребителей) становится публичным в силу своего особого социального значения.

Наконец, публичный интерес может объективироваться в частном интересе отдельного субъекта. Например, увеличение уставного капитала акционерного общества предопределяет возрастание интереса государства к такому обществу. Интерес одной из крупнейших энергетических компаний в мире ПАО «Газпром» является публичным из-за той роли, которую играет компания не только в российской, но и в мировой экономике[318 - Как отмечает В.Е. Чиркин, «социальную роль и общественное назначение некоторых коммерческих формирований можно проследить на примере публичной значимости Газпрома или РЖД, юридически являющихся коммерческими (акционерными) обществами». Более подробно об этом см.: Чиркин В.Е. Публичный и частный интересы юридических лиц, выполняющих публичные функции // Журнал российского права. 2013. № 1. С. 9–16.].

Кроме того, публичными в законе признаются интересы и иных субъектов. В частности, п. 3 ст. 55.20 Градостроительного кодекса РФ предусматривает защиту общественных интересов саморегулируемых организаций, основанных на членстве лиц, выполняющих инженерные изыскания, осуществляющих подготовку проектной документации или строительство. В соответствии с законодательством о приватизации Правительством РФ формулируются предложения Президенту РФ о формировании перечня стратегических предприятий и акционерных обществ[319 - Такой перечень стратегических предприятий и акционерных обществ утвержден Указом Президента РФ от 4 августа 2004 г. № 1009 «Об утверждении Перечня стратегических предприятий и стратегических акционерных обществ» // Собрание законодательства РФ.2004. № 32. Ст. 3313.]. Такой перечень включает в себя федеральные государственные унитарные предприятия, которые осуществляют производство продукции, выполнение работ или оказание услуг, имеющих «стратегическое значение для обеспечения обороноспособности и безопасности государства, защиты нравственности, здоровья, прав и законных интересов граждан Российской Федерации»[320 - Подпункты 1–2 п. 1 ст. 6 Федерального закона от 21 декабря 2001 г. № 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества» (далее – Закон № 178-ФЗ) (СПС «КонсультантПлюс»).]. Кроме того, в указанный перечень включаются «акционерные общества, акции которых находятся в федеральной собственности и участие Российской Федерации в управлении которыми обеспечивает стратегические интересы государства, обороноспособность и безопасность государства, защиту нравственности, здоровья, прав и законных интересов граждан Российской Федерации»[321 - Подпункты 1–2 п. 1 ст. 6 Федерального закона от 21 декабря 2001 г. № 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества» (далее – Закон № 178-ФЗ) (СПС «КонсультантПлюс»).]. Такой перечень стратегических предприятий и акционерных обществ включает в себя, например, ПАО «Интер РАО», Российские железные дороги и другие организации. Очевидно, что интересы таких субъектов признаются государством публичными.

В случае объективации в частном интересе публичного объектом охраны гражданского права выступает сложносоставной частно-публичный интерес[322 - См.: Гаджиев Г.А. Правовые позиции Конституционного Суда РФ о гарантиях права частной собственности при принудительном отчуждении имущества для государственных нужд // Законодательство. 2008. № 1. С. 40–49.]. Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 3 июля 2007 г. № 681-О-П[323 - Определение Конституционного Суда РФ от 3 июля 2007 г. № 681-О-П «По жалобам граждан Ю.Ю. Колодкина и Ю.Н. Шадеева на нарушение их конституционных прав положениями статьи 84.8 Федерального закона «Об акционерных обществах» во взаимосвязи с частью 5 статьи 7 Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и некоторые другие законодательные акты Российской Федерации» (СПС «КонсультантПлюс»).] публичным был признан интерес акционерного общества. Речь шла о проверке конституционности ст. 84.8 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», предусмотревшей право лица, владельца более 95 % общего количества обыкновенных и привилегированных акций открытого акционерного общества, в течение одного года с момента вступления в силу этой статьи принудительно выкупить принадлежащие иным лицам акции общества. Конституционный Суд РФ посчитал, что основанием отчуждения у таких лиц акций вопреки их желанию могут быть «интересы акционерного общества в целом – в той мере, в какой оно действует для достижения общего для акционерного общества блага». В Определении подчеркивалось, что такое отчуждение обеспечивает не только частный интерес акционера – владельца 95 % акций, но и публичный интерес, который заключается в поддержке преобладающего акционера-инвестора, имеющего намерение инвестировать в развитие и модернизацию производства, осваивать новую конкурентоспособную продукцию, обеспечить эффективное управление обществом[324 - Правда неясно, как может помешать такой модернизации производства владелец 5 % и менее акций.]. Именно поэтому, комментируя рассматриваемое Определение Конституционного Суда РФ, Г.А. Гаджиев квалифицирует подобное принудительное перераспределение акционерной собственности как отчуждение имущества миноритарных акционеров для государственных нужд, т. е. в публично-правовых целях согласно ч. 3 ст. 35 Конституции РФ. При этом в понятие «государственные нужды» включается понятие «общее для акционерного общества благо», которое рассматривается как специфический публичный интерес[325 - См.: Гаджиев Г.А. Указ. соч. С. 40–49.].

Признавая интерес определенного субъекта публичным и наделяя его в связи с этим некоторыми привилегиями, следует все же учитывать основополагающие принципы гражданско-правового регулирования. В противном случае ущемление прав и интересов других участников оборота становится неизбежным. Как подчеркивает Е.А. Суханов, придание особого статуса государственным корпорациям, на которые в соответствии с законодательством не распространяются общие нормы о юридических лицах, уже влечет за собой подобные негативные последствия[326 - Суханов Е.А. О частных и публичных интересах в развитии корпоративного права // Журнал российского права. 2013. № 1. С. 8.].

В целом проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что гражданское право защищает разные по уровню публичности интересы. Следовательно, публичными в гражданском праве следует признавать:

– государственные интересы;

– общественные интересы;

– имеющие важное социальное значение интересы группы лиц;

– интересы отдельных субъектов, приобретающих при определенных условиях особый социальный статус[327 - Следует отметить, что предложенная автором настоящего исследования концепция многоуровневости охраняемого гражданским правом публичного интереса уже апробирована в отечественной цивилистике и использована для обоснования новых критериев ничтожности сделок. См.: Ем В.С. О критериях ничтожности сделок в новейшем гражданском законодательстве России // Вестник гражданского права. 2014. № 6. С. 140–165; Он же. О новом законодательном взгляде на ничтожность и оспоримость сделок // Кодификация российского частного права. 2015 / Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2015. С. 135–159.].

Общим для указанных интересов является то, что их нарушение может оказать негативное влияние не только на состояние гражданского оборота, но и на безопасность государства и общества в целом, в том числе экономическую. Поэтому независимо от их вида публичные интересы охраняются нормами права и в конечном счете обеспечиваются государством в рамках общерегулятивного правоотношения.

В целом объективная обусловленность и установленная в настоящем исследовании возможность гражданско-правовой охраны публичных интересов позволяют выдвинуть тезис о том, что такая охрана не только не противоречит социальному назначению гражданского права, но и составляет один из элементов его содержания.

Глава 3. Охрана публичных интересов как часть социального назначения гражданского права

§ 1. Социальное назначение гражданского права и охрана публичных интересов: пересечение научных проблем в цивилистике

Право на всем протяжении своего существования решает разнообразные социальные задачи, что указывает на такое его свойство, как социальное назначение. При этом с древнейших времен право посредством различных способов и средств оберегало свое назначение и гарантировало соблюдение своими субъектами. Так, исследуя нормы римского частного права, Г. Дернбург выявил то обстоятельство, что действие некоторых запретов обеспечивалось не специальными мерами принуждения, а механизмами, которые были призваны препятствовать их нарушениям. Например, лица, которые вносили запись в метрические книги, обязаны были отказывать в регистрации брака опекуну и его подопечной, поскольку брак между ними законом был запрещен[328 - См.: Дернбург Г. Пандекты. Т. 1: Общая часть. С. 79–80.]. Кроме того, нарушение назначения правового института могло повлечь за собой определенные неблагоприятные последствия. Например, расторгая брак по причине прелюбодеяния жены, муж по общему правилу мог оставить себе все или часть приданого. В источниках описывается случай, когда Титиний женился на распутной женщине только для того, чтобы воспользоваться при первой удобной возможности этим правилом. Однако в суде была раскрыта истинная причина брака. Поэтому когда Титиний заявил свое требование, ему было отказано в иске[329 - См.: Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. С. 174.], полагаем, потому, что для судьи очевидным было противоречие действий истца назначению соответствующего правового института. На цели, для достижения которых предназначались те или иные институты права, указывали в своих работах и римские юристы. Например, Гай писал о том, что институт usucapio был «установлен в интересах общественного блага для того, чтобы право собственности на некоторые вещи не пребывало в продолжительной и почти постоянной неизвестности»[330 - Однако, как отмечает С.А. Муромцев, такого рода взгляды были редкими. См. там же. С. 456.].

Правовая охрана назначения норм и институтов права вполне естественна. Таким образом право сохраняет себя, гарантирует свое значение как важнейшего социального регулятора общественных отношений, способствует решению существенных своих задач. С этой точки зрения очевидным является пересечение проблематик назначения права и правовой охраны публичных интересов, поскольку в сохранении роли права, отдельных его институтов и норм обнаруживаются глубинные потребности государственного и общественного развития. В этом заключается глобальный взгляд на соответствие охраны публичных интересов назначению права в целом и гражданского права в частности. Однако вопреки возможному первому впечатлению данное обстоятельство не исчерпывает содержания указанного соответствия: публичный интерес проявляет себя в социальном назначении гражданского права и в иных разнообразных и многочисленных формах.

Во-первых, как известно, в основе любой социальной системы, будь то государство или общество, лежит механизм самосохранения и развития, обеспечивающий воспроизводство и эволюцию типичных для нее общественных отношений. Назначение данного механизма предопределяет и историческую необходимость задач, которые стоят перед отдельными элементами, в том числе перед правом. Выполняя такие задачи, право способствует реализации интереса соответствующей социальной системы (государства, общества). Данный интерес лежит в основе каждой нормы права, а объединение их в отрасли способствует более полному его удовлетворению. С этой точки зрения каждая отрасль права выполняет задачу обеспечения публичных интересов.

Гражданское право, как и любая иная отрасль права, отражает потребности общественного развития, соответствующие конкретному этапу истории человечества. Его задачей является поддержание и развитие сферы самостоятельной и автономной деятельности человека, в которой он наиболее полно может проявить свои способности и реализовать собственные потребности. Ведь даже появление гражданского права исторически обусловлено процессом атомизации человека, обособлением его личности от общества.

В самом общем виде назначение гражданского права заключается в установлении в процессе регулирования общественных отношений твердого публичного порядка с целью охраны прежде всего частных интересов. Создавая основу для удовлетворения частных интересов, гражданское право решает глобальные социально-экономические задачи. С этой точки зрения гражданско-правовое обеспечение частной сферы, имея непосредственной целью интересы человека, играет важную роль в развитии социальной системы в целом. Как показывает исторический опыт, заурегулированность данной сферы, активное вмешательство государства в хозяйственную и интеллектуальную деятельность индивида приводят лишь к застою и другим негативным для экономики страны последствиям. Поэтому преимущественно дозволительный метод, лежащий в основе гражданско-правового регулирования, стимулирует частную инициативу, предприимчивость и активность участников оборота. Это позволяет развивать гражданский оборот, сохранять его стабильность и устойчивость и обеспечивать тем самым публичный интерес, поскольку в таком развитии заинтересована любая нормально функционирующая социальная система. С этой точки зрения гражданское право, отдельные его институты, устанавливая правопорядок, охраняют и публичный (государственный и общественный) интерес.

При этом публичный интерес обусловливает парадоксальность результатов гражданско-правового воздействия на поведение участников оборота, поскольку данный интерес обнаруживается и в предоставляемой им мере свободы, и в налагаемых на них ограничениях. Особенно четко эта дихотомия проявляется в правовом опосредовании правоспособности субъектов гражданского права. соответствии с п. 1 ст. 17 ГК РФ гражданская правоспособность признается в равной мере за всеми гражданами. При этом ее содержание по российскому законодательству является весьма широким (ст. 18 ГК РФ). Закон запрещает лишать гражданина правоспособности и дееспособности или ограничивать их иначе, как в установленном порядке (ст. 22 ГК РФ). Согласно абз. 2 п. 1 ст. 49 ГК РФ коммерческие организации за некоторыми исключениями «могут иметь гражданские права и нести гражданские обязанности, необходимые для осуществления любых видов деятельности, не запрещенных законом». Таким образом, закрепляется максимально возможная мера свободы, жизненно необходимая для нормального функционирования гражданского оборота, что полностью отвечает государственным и общественным интересам[331 - Данный подход отражает общемировую тенденцию к постепенному расширению содержания правоспособности физических и юридических лиц. См., например: Age of Legal Capacity (Scotland) Act 1991 (http://www.legislation.gov.uk/ukpga/1991/50/contents (дата обращения: 19.02.2016)); art. 31, 39 Companies Act 2006 (http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2006/46/contents (дата обращения: 19.02.2016)).]. В связи с этим в зарубежной литературе отмечается триумф антиэтатизма, неолиберализма и антинормативизма в сфере правового регулирования статуса субъектов, особенно в области корпоративного права. На смену понимания корпорации как «сосуда», используемого для удовлетворения наиболее важных публичных интересов, которой предоставляются привилегии в виде признания самостоятельного статуса (separate personality), имущественной обособленности, возможности постоянного существования (perpetual existence) и других только потому, что юридическое лицо способствует развитию государства (экономическому в целом и индустриальному в частности), пришла идея, согласно которой корпоративные привилегии доступны сегодня и без выполнения обязательств перед государством и обществом[332 - См.: Hockett R.C., Omarova S.T. «Special», Vestigial, or Visionary? What Bank Regulation Tells Us about the Corporation – and Vice Versa // Seattle University Law Review. 2016. Vol. 39. Р. 459–460.].

Одновременно и в России и в других государствах сохраняют свое значение ограничения, налагаемые на отдельных субъектов в публичных интересах. Данные интересы в определенных случаях требуют установления специальной правоспособности, которая сама по себе иллюстрирует противоположный полюс рассматриваемой дихотомии. Например, в Российской Федерации ограничение видов деятельности, которыми может заниматься кредитная организация, запрет осуществления ею производственной, торговой и страховой деятельности[333 - См. ст. 5 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 395-I «О банках и банковской деятельности» (СПС «КонсультантПлюс»).] преследуют цель обеспечения устойчивости финансовой системы. По замечанию Н.Ю. Ерпылевой, «в целях защиты финансовой системы государства от возможных кризисов, истоки которых заложены в самой природе банковского бизнеса, именно государство принимает меры в виде жесткого банковского регулирования и тем самым объективно способствует повышению роли, а иногда и выдвижению на первый план организационных элементов банковских правоотношений»[334 - См.: Ерпылева Н.Ю. Международное банковское право: теория и практика применения. М.: Изд. дом ВШЭ, 2012. С. 9.]. Аналогичные ограничения известны и зарубежному законодательству[335 - См., в частности: Bank Holding Company Act of 1956 (https://fraser.stlouisfed.org/scribd/?title_id=984&flepath=/docs/historical/congressional/1956_bankholdact_publiclaw511.pdf#scribd-open (дата обращения: 21.02.2016)); Financial Services Modernization Act of 1999 (The Gramm-Leach-Bliley Act of 1999) (https://www.govtrack.us/congress/bills/106/s900 (дата обращения: 21.02.2016)).]. Как отмечается в иностранной научной литературе, исторически банки являлись объектом особого публичного контроля, а их деятельность подвергалась специальным публичным ограничениям потому, что они имели доступ к государственным финансам[336 - См.: Hockett R.C., Omarova S.T. Op. cit. P. 461. См. также: Ciancanelli P., Reyes-Gonzalez J.A. Corporate Governance in Banking: A Conceptual Framework (http://ssrn.com/abstract=253714 (дата обращения: 21.02.2016)).]. Социальная и экономическая безопасность гарантируется закреплением специальной правоспособности страховых организаций[337 - См. Закон РФ от 27 ноября 1992 г. № 4015-I «Об организации страхового дела в Российской Федерации» (СПС «КонсультантПлюс»). Законодательство некоторых государств также устанавливает специальные требования к деятельности страховых компаний. См., например: Financial Services and Markets Act 2000 (http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2000/8/contents (дата обращения: 21.02.2016)); Finance Act 2012 (http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2012/14/contents (дата обращения: 21.02.2016)).]. Особые ограничения, налагаемые на данные юридические лица, объясняются в зарубежной литературе в том числе историческим опытом, когда оппортунистическое поведение отдельных страховых компаний оказывало деструктивное влияние на общественное доверие, что в долгосрочной перспективе приводило к умалению интересов всех страховых компаний[338 - См.: Feinman J.M. The Insurance Relationship as Relational Contract and the «Fairly Debatable» Rule for First-Party Bad Faith // San Diego Law Review. 2009. Vol. 46. No. 3. Р. 564.] и в конечном счете экономическихинтересов государства[339 - Отечественные ученые причину ограничений прав страховых компаний и обременений их дополнительными обязанностями видят в том, что страховая деятельность, во-первых, приносит государству доход, во-вторых, позволяет ему снять с себя часть риска по различным страховым случаям. Наконец, государственный контроль обеспечивает защиту наиболее уязвимых участников страховых правоотношений. См.: Фетисова Е.М. Правовой статус страховых организаций в России во второй половине XIX – первой четверти ХХ в. (историко-правовое исследование): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2011. С. 13.].

Названные ограничения правоспособности, как и предоставляемая субъектам в этой сфере мера свободы, ярко иллюстрируют два полюса воздействия гражданского права на поведение своих субъектов, общим последствием которого в глобальном смысле оказывается обеспечение наиболее важных публичных интересов.

Во-вторых, содействует реализации публичного интереса и способность гражданского права обеспечивать согласование противоположных частных интересов участников оборота. Большое влияние на то, что в XIX в. цивилистика обратила на данный аспект проблематики свое особое внимание, оказали теоретические исследования О. Конта[340 - См., например: Конт О. Дух позитивной философии: слово о положительном мышлении / Пер. с фр.; Предисл. М.М. Ковалевского. 2-е изд. М.: Книжный дом «Либроком», 2011.] и Э. Дюркгейма[341 - Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Пер. с фр. и послесл. Л.Б. Гофмана. М.: Наука, 1990.] о социальной солидарности, обусловленные сложившейся политической, экономической и социальной ситуацией в этот период времени, когда индивидуализм приобрел свои крайние, уже опасные для общества формы. По мнению О. Конта, социальное чувство становится в новых условиях «первым необходимым основанием всякой здоровой морали»[342 - Конт О. Указ. соч. С. 54.]. Человек своим развитием обязан обществу, а потому новая философия должна стремиться к развитию в людях чувства тесной социальной солидарности, к обнаружению связи «каждого со всеми», когда удовлетворение общего блага будет рассматриваться как «способ наиболее пригодный и обычный для обеспечения частного благополучия»[343 - Конт О. Указ. соч. С. 55–56.].

Идея О. Конта о солидарности была воспринята в юриспруденции немецким юристом Отто Гирке, исследования которого, как и работы Леона Дюги, составили основу социальной теории права[344 - Эту теорию нужно отличать от теории «социального права», которую в России разрабатывал Г.Д. Гурвич. См.: Гольденвейзер А.А. В защиту права: Статьи и речи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952. С. 156.]. Сущность данной теории заключается в признании сотрудничества между людьми в качестве основного факта социальной жизни[345 - Данная идея находит активную поддержку у современных экономистов. Так, Е. Ясин полагает, что солидарность необходима для эффективного развития экономики. См.: Ясин Е. Экономика немеет без чести и совести // Комсомольская правда. 2008. 15 янв.]. Идея сотрудничества была близка и Р. Иерингу, который много писал о солидарности частноправовых взаимозависимых интересов[346 - См.: Иеринг Р. фон. Цель в праве. С. 226.]. Находила она отклик и у русских ученых. В частности, Ю.С. Гамбаров требованием социальной солидарности объяснял право государства устанавливать пределы субъективных прав и границы их осуществления[347 - См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. С. 417.].

Идея сотрудничества современными отечественными учеными обнаруживается, например, в гражданско-правовой обязанности сторон договора предпринимать меры по согласованию условий, по которым возникли разногласия, в требовании оказывать помощь друг другу в исполнении условий договора[348 - См.: Богданов С.В. Влияние научных взглядов Леона Дюги на развитие гражданского права // Журнал российского права. 2008. № 6. С. 21–38.]. В действительности данная идея нашла даже более широкое отражение в современном гражданском праве. Регулируя отношения между равноправными, автономными и экономически самостоятельными субъектами, гражданское право решает задачу согласования их интересов таким образом, чтобы, с одной стороны, обеспечить наиболее полное их удовлетворение, с другой – не допустить их нарушений. Не случайно поэтому международные унифицированные правила делового оборота прямо указывают на необходимость сотрудничества между участниками оборота. Например, согласно ст. 5.1.3 Принципов международных коммерческих договоров (Принципов УНИДРУА)[349 - Закон. 1995. № 12.] «каждая сторона должна сотрудничать с другой стороной, если такое сотрудничество можно разумно ожидать в связи с исполнением обязательств этой стороны». На обеспечение сотрудничества участников гражданского оборота направлены и Принципы, определения и модельные правила европейского частного права[350 - См.: Principles, Defnitions and Model Rules of European Private Law (Draft Common Frame of Reference – DCFR) (http://ec.europa.eu/justice/contract/cesl/background/index_en.htm (дата обращения: 15.09.2015)).], которые позволяют восполнить не согласованные сторонами договора условия и обеспечить тем самым безопасность в договорной сфере. В целом гражданское право разнообразными мерами способствует сотрудничеству своих субъектов, без которого нормальное развитие оборота было бы невозможным, и такая его задача является одним из элементов социального назначения данной отрасли права и полностью отвечает публичным интересам.

В-третьих, данным интересам соответствует и значение гражданского права в охране конституционных прав и свобод человека, позволяющее решать важные социальные задачи. Одна из них заключается в том, что, определяя статус своих субъектов, гражданское право с древнейших времен в некоторой степени учитывает и их социальное и экономическое положение. Данный аспект назначения гражданского права, начиная с XIX в., исследуется целым рядом отечественных и зарубежных ученых[351 - См., к примеру: Гамбаров Ю.С. Указ. соч. С. 406; Покровский И.А. Гражданский суд и закон. С. 13; Синайский В.И. Указ. соч. С. 61; Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права. М.: Т-во типографии А.И. Мамонтова, 1917. С. 47–48; Баринов Н.А. Проблемы предмета гражданского права в современных условиях // Основные проблемы частного права: Сборник статей к юбилею доктора юридических наук, профессора Александра Львовича Маковского / Отв. ред. В.В. Витрянский и Е.А. Суханов. М.: Статут, 2010. С. 65–66; Карташов В.Н. Введение в общую теорию правовой системы общества: Текст лекций. Ч. 1. Ярославль: Яросл. гос. ун-т, 1995. С. 91; Яковлев В.Ф. О функциях гражданского права. С. 100; Вавилин Е.В. Осуществление гражданских прав и исполнение обязанностей. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2008; Габрелян Э.В. О правовом и социальном государстве // Российская юстиция. 2011. № 5. С. 33 и др.], первоначальный интерес которых к нему был обусловлен вполне объективными причинами – особенностями развития капиталистических отношений в период с конца XVIII – начала XIX в., предопределившими рост социальных проблем и соответственно научный поиск путей их решения. Усиление в этот период социальной роли гражданского права немецкие цивилисты видели в отражении в его нормах мер против злоупотребления свободой, установленной в законодательстве XIX в. в отношении торговли, договоров и завещаний: в борьбе с шиканой, в запрете противонравственных сделок и пресечении недобросовестной конкуренции, а также в дополнительной защите экономически слабой стороны в правоотношении[352 - См.: Нольде А.Э. Очередные вопросы в литературе гражданского права // Вестник гражданского права. 1913. № 1. С. 138–140. После принятия Германского гражданского уложения (ГГУ), в котором были предусмотрены ничтожность сделки, противной добрым нравам (§ 138), а также возможность снижения слишком высокого размера неустойки (§ 343), немецкие ученые стали говорить о «социальном духе» Уложения, его «социальной окраске». Правда, такая оценка ГГУ критиковалась французскими и русскими учеными. Р. Салейль, а вслед за ним и И.А. Покровский полагали, что немецким законодателем были предприняты поверхностные шаги «якобы в целях социализации права», что «дает близорукому социальному взору приятно-щекочущее впечатление благополучно разрешенной социальной задачи». См.: Покровский И.А. Литературное обозрение. Р. Салейль. Введение в изучение германского гражданского права (Saleilles R. Introduction `a l’etude du droit civil allemande. Paris, 1904) // Вестник права. 1904. Кн. 4. С. 216–217.]. Весьма влиятельным стало мнение о том, что гражданское право «должно взять на себя задачу охранять слабого против сильного, благо общества против эгоизма частных лиц»[353 - Фраза принадлежит О. фон Гирке. Цит. по: Покровский И.А. Справедливость, усмотрение судьи и судебная опека. Дилеммы современного гражданского права в области договоров. Доклад члена Общества И.А. Покровского, читаный в собрании Общества 2 октября 1899 года (Приложение к протоколам собраний Киевского юридического общества за 1899 год). Киев: Тип. Имп. ун-та Св. Владимира, 1901. С. 3.]. Эта мысль была воспринята отечественной юриспруденцией и оказала определенное влияние на направление развития российского гражданского права. Как отмечал В.И. Синайский, «социальный принцип покровительства слабым в гражданском праве» отразился, например, в п. 5 ст. 1539 Свода Законов Российской империи, который при невозможности ясно толковать договор предпочтение отдавал толкованию его условий в интересах должника, но не кредитора[354 - См.: Синайский В.И. Указ. соч. С. 61, 319.]. Однако такие меры носили скорее случайный, нежели целенаправленный характер. Ситуацию было призвано исправить так и не ставшее законом Гражданское уложение Российской империи, разработчики которого в одной из пояснительных записок указали, что закон должен быть справедливым и ограждать интересы «всех слабых, беспомощных, словом, тех, кто по своему личному или имущественному положению нуждается в особой защите закона»[355 - Цит. по: Покровский И.А. Указ. соч. С. 7.]. Позднее уже гражданское законодательство советского периода требовало учитывать имущественное положение потерпевшего и причинителя вреда при определении размера возмещения вреда (ст. 403–405 ГК РСФСР 1922 г.)[356 - Т.Е. Новицкая, правда, отмечает, что в этих статьях нашло отражение своеобразное понимание законодателем классового подхода. См.: Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. С. 101–102, 174.]. Советские ученые видели защиту слабой стороны и в ст. 33 ГК РСФСР 1922 г., предусматривавшей недействительность кабальной сделки[357 - См.: Гойхбарг А.Г. Основы частного имущественного права. М.: Изд-во «Красная новь», 1924. С. 52; Канторович Я.А. Основные идеи гражданского права. С. 56.]. Я.А. Канторович полагал, что широкое понятие «социально-хозяйственное назначение» включает в себя целый комплекс требований, среди которых в том числе и защита экономически слабых лиц[358 - Канторович Я.А. Указ. соч. С. 69–70.].

В настоящее время охрана слабой стороны правоотношения является одним из признанных направлений гражданско-правового воздействия на общественные отношения с целью решения важнейших социальных задач, что с политико-правовой точки зрения объясняется реальными изменениями в экономическом развитии современных государств и преобладанием доктрины государства всеобщего благосостояния[359 - См.: Карапетов А.Г. Экономические основания принципа свободы договора // Вестник гражданского права. 2012. № 3. С. 66–154 (СПС «КонсультантПлюс»).]. Именно глобальные социальные и экономические задачи, стоящие сегодня перед государством, во многом объясняют закрепление в законе специальных мер охраны прав и интересов слабой стороны в правоотношении[360 - Отдельные современные экономические теории являются источником иного взгляда на охрану слабой стороны в правоотношении, формируемого под их влиянием в юриспруденции некоторых зарубежных государств. Так, в основе теории экономического анализа права, весьма влиятельного направления научного анализа в США и других государствах, лежит критерий эффективности, который, по мнению критиков данной теории, заменой «обязательств, вытекающих из правовой этики, вычислениями полезности, основанными на презумпции экономически рационального поведения человека» приводит к дискриминации «в отношении бедных, что в конечном итоге ведет к невозможности достижения целей социальной справедливости». См.: Грехениг К., Гелтер М. Трансатлантические различия в правовой мысли: американский экономический анализ права против немецкого доктринализма // Вестник гражданского права. 2010. № 6. Т. 10. С. 208–212.].

Установить слабую сторону, по мнению Е.В. Вавилина, можно путем сопоставления имеющихся у сторон организационных, материальных и иных возможностей, способных оказать влияние на осуществление и защиту субъективных прав[361 - См.: Вавилин Е.В. Указ. соч. С. 84–85. В литературе встречается и иное мнение, согласно которому «при исследовании понятия и сущности слабой стороны необходимо исходить из того, что «слабость» данного субъекта является положением юридическим, а не экономическим». См.: Ульянов А.В. Юридическое обоснование защиты слабой стороны в договоре // Журнал российского права. 2013. № 8. С. 114–118.]. При этом в качестве слабой стороны традиционно признаются потребители, миноритарные акционеры[362 - На то, что миноритарные акционеры являются слабой стороной в корпоративном правоотношении, указывается в нескольких определениях КС РФ. См., например, определения КС РФ от 3 июля 2007 г. № 714-О-П «По жалобе гражданина Петрова Александра Федоровича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 84.8 Федерального закона «Об акционерных обществах»» (Архив КС РФ. 2007); от 3 июля 2007 г. № 681-О-П «По жалобам граждан Ю.Ю. Колодкина и Ю.Н. Шадеева на нарушение их конституционных прав положениями статьи 84.8 Федерального закона «Об акционерных обществах» во взаимосвязи с частью 5 статьи 7 Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и некоторые другие законодательные акты Российской Федерации» (СПС «КонсультантПлюс»).] и тому подобные субъекты, которые в силу недостатков своего социально-экономического положения рассматриваются как неспособные самостоятельно, без вмешательства законодателя, обеспечивать свои права и законные интересы.

Как подчеркивает Е.В. Вавилин, статусное или экономическое неравенство сторон гражданских правоотношений может ослабить действие механизма обеспечения свободного волеизъявления слабой стороны, а также затруднить реализацию принципов свободы договора, диспозитивности и правовой инициативы[363 - См.: Вавилин Е.В. Указ. соч. С. 84–85.]. С этой точки зрения гражданско-правовая охрана субъектов, отвечающих признакам слабой стороны, безусловно, имеет общественный и государственный интерес, поскольку позволяет сгладить социальную напряженность, возникающую из существенных различий в экономическом и социальном положении участников гражданского оборота, а также влияние экономического кризиса на жизнь людей и, таким образом, вносит свой вклад в обеспечение стабильности в государстве и как следствие его безопасности.

Российское гражданское законодательство предусматривает разнообразные меры, обеспечивающие соблюдение интересов слабой стороны правоотношения. Соответствующие меры закрепляются, в частности, нормами ст. 426, 503, 518, 1252, 1282, 1488 ГК РФ. Например, согласно п. 1 ст. 426 ГК РФ на лицо, осуществляющее предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, возлагается обязанность «по продаже товаров, выполнению работ либо оказанию услуг, которые такое лицо по характеру своей деятельности должно осуществлять в отношении каждого, кто к нему обратится». Статья 503 ГК РФ предусматривает достаточно широкие права покупателя по договору розничной купли-продажи в случае продажи ему товара ненадлежащего качества, устанавливает гарантии соблюдения его прав продавцом. В частности, продавцу запрещено удерживать из возвращаемой им уплатившему за товар покупателю суммы сумму, «на которую понизилась стоимость товара из-за полного или частичного использования товара, потери им товарного вида или подобных обстоятельств» (абз. 2 п. 5 ст. 503 ГК РФ).

Предусматриваются меры по охране интересов слабой стороны в правоотношении и специальным законодательством, в частности: Законом РФ от 7 февраля 1992 г. № 2300-I «О защите прав потребителей», Федеральным законом от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», Федеральным законом от 23 декабря 2003 г. № 177-ФЗ «О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации», Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» и др.

При этом соответствующие меры закрепляются исключительно императивными нормами[364 - На то, что «социализация» гражданского права влечет за собой рост таких норм, обращал внимание еще И.С. Перетерский. См.: Перетерский И.С. Принудительные и диспозитивные нормы в обязательственном праве гражданского кодекса. С. 69. В фактическом неравенстве участников имущественных отношений, в возможном подавлении интересов экономически слабой стороны видит причину введения публично-правовых элементов в частное право и В.Ф. Яковлев. См.: Яковлев В.Ф. О частном и публичном праве в правовой системе России. С. 195–196. С ним солидарен и В.Г. Голубцов. См.: Голубцов В.Г. Сочетание публичных и частных начал в регулировании вещных отношений с участием государства. С. 65.], применение которых детализируется в актах судебных органов[365 - См., например, определения КС РФ от 3 июля 2007 г. № 714-О-П «По жалобе гражданина Петрова Александра Федоровича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 84.8 Федерального закона «Об акционерных обществах»»; от 3 июля 2007 г. № 681-О-П «По жалобам граждан Ю.Ю. Колодкина и Ю.Н. Шадеева на нарушение их конституционных прав положениями статьи 84.8 Федерального закона «Об акционерных обществах» во взаимосвязи с частью 5 статьи 7 Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и некоторые другие законодательные акты Российской Федерации»; постановления Пленума ВС РФ от 14 марта 2014 г. № 16 «О свободе договора и ее пределах» (Вестник ВАС РФ. 2014. № 5); от 28 июня 2012 г. № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» (СПС «КонсультантПлюс»); Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 13 сентября 2011 г. № 146 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с применением к банкам административной ответственности за нарушение законодательства о защите прав потребителей при заключении кредитных договоров» (Вестник ВАС РФ. 2011. № 11).].

Исследование этих мер в научной литературе приводит к неизбежной постановке вопросов о том, не противоречит ли специальная охрана слабой стороны принципу юридического равенства, а также является ли необходимым отступление от данного принципа при реализации указанных мер. Е.В. Вавилин полагает, что такое отступление возможно, если «одна из сторон является слабой по отношению к другой по безусловным объективным причинам»[366 - См.: Вавилин Е.В. Указ. соч. С. 99.]. В свое время сходный ответ был дан и Леоном Дюги, который полагал, что существование абсолютного равенства противоречит фактам реальной действительности. При этом и отношение к людям должно быть различным, а их юридическое состояние должно отличаться в зависимости от их особенностей. «Доктрина, логически приводящая к абсолютному, математическому равенству людей, тем самым противоречит действительности, – считал французский ученый, – и должна быть отвергнута»[367 - См.: Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства / С предисл. проф. П. Новгородцева. М.: Типография Т-ва И.Д. Сытина, 1908. С. 9.].

Полагаем вместе с тем, что очевидного противоречия между принципом юридического равенства и гражданско-правовой охраной прав и законных интересов слабой стороны нет. С теоретической точки зрения это можно объяснить, основываясь на той мысли, что право учитывает особые интересы и притязания, но «оценивает их формально-равным, а потому одинаково справедливым для всех правовым мерилом»[368 - См.: Нерсесянц В.С. Право как необходимая форма равенства, свободы и справедливости. С. 8.], поэтому «хаос фактических различий преобразуется в правовой порядок равенств и неравенств, согласованных по единому масштабу и равной мере»[369 - См.: Нерсесянц В.С. Право как необходимая форма равенства, свободы и справедливости. С. 4–6, 8.]. Действительно, все субъекты гражданского права подчиняются единым правилам. Если такие правила учитывают особый статус некоторых из них, то все равно и в этом случае принцип юридического равенства продолжает действовать[370 - Вместе с тем в одном из своих постановлений Конституционный Суд РФ, обращаясь к законодателю, призвал его не «ограничиваться формальным признанием юридического равенства сторон и… предоставлять определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне». См. Постановление КС РФ от 23 февраля 1999 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 29 Федерального закона от 3 февраля 1996 года «О банках и банковской деятельности» в связи с жалобами граждан О.Ю. Веселяшкиной, А.Ю. Веселяшкина и Н.П. Лазаренко» (СПС «КонсультантПлюс»).]. Иначе говоря, гражданско-правовые нормы, регулирующие общественные отношения, в которых участвуют субъекты, обладающие признаками слабой стороны, определяют особенности их правового положения на основе принципа юридического равенства, т. е. равным образом.

Осуществляемая гражданским правом охрана слабой стороны правоотношения неизбежно влечет за собой ограничение другого гражданско-правового принципа – принципа свободы договора[371 - О том, что свобода договора таит в себе опасность нарушения интересов экономически и социально слабых субъектов, много писали немецкие цивилисты. См., например: Дернбург Г. Пандекты. Т. 2: Обязательственное право. С. 45.]. С экономической точки зрения свобода договора является важнейшим условием функционирования рыночной экономики[372 - Т. Моммзен полагал, что «Рим был обязан своим величием самым либеральным принципам в области свободы договоров». См.: Моммзен Т. История Рима. Т. 2. Кн. 4. М., 2001. С. 105.] и, по замечанию А.Г. Карапетова, современной зарубежной юриспруденцией анализируется с точки зрения утилитарных, этических и иных политико-правовых подходов, «т. е. с учетом ценностей и целей, которым право должно следовать как инструмент социального контроля и инженерии, механизм проведения в жизнь ценностей справедливости и иных доминирующих в обществе моральных установок, а также катализатор экономического прогресса»[373 - См.: Карапетов А.Г. Экономические основания принципа свободы договора // Вестник гражданского права. 2012. № 3 (СПС «КонсультантПлюс»).]. Такие подходы обусловлены потребностями современного общественного развития и позволяют объяснить и обосновать возможность и необходимость ограничения свободы договора, в том числе с целью защиты слабой стороны правоотношения[374 - Надо сказать, что еще в XIX в. в противоположность мнению сторонников индивидуалистической концепции, согласно которой сделка может быть порождена абсолютно свободной волей ее участников, Й. Колер, А. Тон, С. Шлоссман и другие немецкие правоведы стали обосновывать тезис о том, что основанием сделки является объективное право, которое приводится в движение волей сторон. Юридические последствия сделки устанавливаются правом, а воля определяет лишь экономический ее результат. Это направление цивилистической мысли положило начало формированию теоретической основы для обоснования возможности ограничения договорной свободы в интересах слабой стороны в правоотношении. Обзор точек зрения на этот вопрос см.: Канторович Я.А. Основные идеи гражданского права. С. 52.].

Согласно п. 2 ст. 1 ГК РФ субъекты гражданского права «свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора». Данное принципиальное положение раскрывается в ст. 421 ГК РФ, согласно которой граждане и юридические лица по общему правилу самостоятельно решают, заключать или не заключать договор, наделяются правом заключения как поименованных в законе, так и непоименованных договоров, определения их условий. Ограничивающие данные субъективные права императивные по своей природе гражданско-правовые нормы в современном законодательстве довольно многочисленны и разнообразны по содержанию закрепляемых ими мер. Например, лицам, осуществляющим предпринимательскую или иную приносящую доход деятельность, запрещено отказываться от заключения публичного договора, если существует возможность предоставить потребителю соответствующие товары, оказать ему услуги или выполнить работы (п. 3 ст. 426 ГК РФ). Кредитной организации запрещено сокращать в одностороннем порядке срок действия кредитного договора, заключенного с заемщиком-гражданином, а также увеличивать размер процентов и изменять порядок их определения[375 - См. абз. 4 ст. 29 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 395-I «О банках и банковской деятельности».]. Как отмечает А.М. Ширвиндт, нетипичное для договорного права в целом императивное закрепление в законе минимального состава прав потребителей и обязанностей предпринимателей является весьма распространенным средством защиты потребителей. Более того, в частности, в европейском законодательстве нередко предусматривается оговорка, которая не позволяет потребителю отказаться от предоставленного той или иной директивой права[376 - См.: Ширвиндт А.М. Ограничение свободы договора в целях защиты прав потребителей в российском и европейском частном праве / Под общ. ред. А.Л. Маковского; Исслед. центр частн. права. М.: Статут, 2014.]. В судебной практике иностранных государств (Австрии, Бельгии, Великобритании, Венгрии, Германии, Италии и др.) выработались правила косвенного контроля над несправедливыми стандартными условиями договоров с участием потребителей, целью которых является нивелирование неравенства возможностей при определении содержания договора[377 - См.: Клочков А.А. Стандартные условия в коммерческом обороте зарубежных стран: контроль над содержанием // Международное публичное и частное право. 2002. № 1. С. 31–40; Hermalin B.E., Katz A.W., Craswell R. The Law and Economics of Contracts // Columbia Law and Economics Working Paper. 2006. No. 296. P. 51.].

В целом, закрепляя основания и способы защиты слабой стороны, гражданское право тем самым решает важные социальные задачи и, следовательно, обеспечивает правопорядок в гражданском обороте. Вместе с тем отечественные суды нередко не применяют дополнительные механизмы правовой защиты субъекта, отвечающего признакам слабой стороны[378 - См., например, Апелляционное определение Архангельского областного суда от 1 августа 2013 г. по делу № 33-4532/13 (СПС «КонсультантПлюс»).], что является основанием для отмены вышестоящими инстанциями решений нижестоящих судов[379 - См., например, определения Санкт-Петербургского городского суда от 26 декабря 2011 г. № 33-19257/11; Московского городского суда от 16 марта 2012 г. по делу № 33-5278, от 20 марта 2012 г. по делу № 33-8548, от 22 марта 2012 г. по делу № 33-6157 (СПС «КонсультантПлюс»).]. Не случайно Конституционный Суд РФ в своих постановлениях неоднократно указывал на необходимость ограничения принципа свободы договора, если того требуют интересы слабой стороны[380 - В одном из постановлений было, например, отмечено, что, будучи стороной договора присоединения, условия которого в соответствии с п. 1 ст. 428 ГК РФ определяются банком в стандартных формах, граждане лишаются возможности повлиять на его содержание, что требует соответствующего правового ограничения свободы договора и в отношении другой стороны – банка. См. Постановление КС РФ от 23 февраля 1999 г. № 4-П «По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 29 Федерального закона от 3 февраля 1996 года «О банках и банковской деятельности» в связи с жалобами граждан О.Ю. Веселяшкиной, А.Ю. Веселяшкина и Н.П. Лазаренко». Правовая позиция Конституционного Суда РФ по данному вопросу нашла свое применение в судебной практике. В одном из судебных определений, в частности, было указано, что законом «не исключается возможность ограничения принципа свободы договора в целях защиты интересов экономически слабой стороны правоотношений… поскольку потребитель, являясь стороной такого договора, лишен возможности влиять на его содержание, что по своей сути также является ограничением свободы договора и как таковое требует соблюдения принципа соразмерности». См. Определение Московского городского суда от 28 марта 2012 г. по делу № 33-9286 (СПС «КонсультантПлюс»).]. И, видимо, поэтому одно из последних значимых постановлений Высшего Арбитражного Суда РФ, посвященное свободе договора, много внимания уделяет вопросам судебной защиты прав и законных интересов слабой стороны правоотношения[381 - См. Постановление Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16 «О свободе договора и ее пределах». Поскольку п. 4 ст. 1 ГК РФ закрепляет принцип недопустимости извлечения преимуществ из своего недобросовестного поведения, постольку у слабой стороны договора, по мнению ВАС РФ, возникает право требовать признания недопустимым применения несправедливых условий договора согласно ст. 10 ГК РФ либо ничтожными в соответствии со ст. 169 ГК РФ. Кроме того, судам было рекомендовано применять положения п. 2 ст. 428 ГК РФ о договорах присоединения и изменять или расторгать договор по требованию контрагента, для которого предложенные другой стороной условия являлись явно обременительными, существенно нарушающими баланс интересов сторон («несправедливые договорные условия»), если согласование иного содержания условий договора оказалось для данного контрагента затруднительным и в результате он оказался слабой стороной договора (п. 9). В соответствии с абз. 4 п. 5 Постановления в исключительных случаях к непоименованным договорам могут применяться по аналогии закона императивные нормы о поименованных договорах, если «исходя из целей законодательного регулирования ограничение свободы договора необходимо для защиты охраняемых законом интересов слабой стороны договора, третьих лиц, публичных интересов или недопущения грубого нарушения баланса интересов сторон».].

Здесь уместно отметить, что нормы, ограничивающие свободу договора, предусматриваются гражданским законодательством и для обеспечения публичных интересов, не связанных с охраной слабой стороны в правоотношении. Такая возможность обосновывается прежде всего сторонниками теории экономического анализа права (Law and Economics[382 - Более подробно об этом направлении научной мысли см., например: Parisi F. Positive, Normative and Functional Schools in Law and Economics // European Journal of Law and Economics. 2004. Vol. 18. No. 3. P. 259–272; Korobkin R.B., Ulen T.S. Law and Behavioral Science: Removing the Rationality Assumption from Law and Economics // California Law Review. 2000. Vol. 88. No. 4. P. 1051–1144; Posner R.A. The Law and Economics of Contract Interpretation // John M. Olin Law & Economics Working Paper. 2004. No. 229. P. 1–51; Hermalin B. E., Katz A.W., Craswell R. Op. cit. Р. 143.]), по мнению которых недобросовестность одной из сторон контракта, приводящая к нарушению равновесия в отношениях между его участниками, может повлечь за собой самые негативные последствия, в том числе возложение на семью должника дополнительного финансового бремени или причинение вреда публичным интересам, если это приведет, например, к банкротству должника[383 - См.: Hermalin B.E., Katz A.W., Craswell R. Op. cit. P. 24, 51–52.]. Подобные соображения относительно возможности ограничения принципа свободы договора в публичных интересах дают направление американской судебной практике. Вопреки высказанному в современной научной литературе мнению о том, что принцип свободы договора находит свою основу в Конституции США, Верховный суд США в деле Ferguson v. Skrupa (1963 г.) пояснил, что четырнадцатая поправка к Конституции не имеет целью гарантировать принцип свободы договора, а потому «штаты обладают властью принимать законодательство, направленное против того, что может рассматриваться как вредоносные практики во внутренних коммерческих и бизнес делах»[384 - Цит. по: Bernstein D. Freedom of Contract // George Mason Law & Economics Research Paper. 2008. No. 08-51 (http://ssrn.com/abstract=1239749 (дата обращения: 24.10.2014)).].

Ограничивается свобода договора в публичных интересах и в Российской Федерации при регламентации порядка заключения контрактов в сфере закупок товаров, работ и услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд[385 - См. ст. 525–534, 763–768 ГК РФ; ст. 72 Бюджетного кодекса РФ; Федеральный закон от 27 июля 2010 г. № 210-ФЗ «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг»; Федеральный закон от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц»; Федеральный закон от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд»; Постановление Правительства РФ от 24 октября 2011 г. № 861 «О федеральных государственных информационных системах, обеспечивающих предоставление в электронной форме государственных и муниципальных услуг (осуществление функций)» (СПС «КонсультантПлюс»).]. Участники возникающих из данных контрактов отношений лишены возможности свободного выбора контрагентов, который зависит от результатов проведения строго определенной процедуры закупки. В соответствии с п. 1 ст. 1 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» это обосновывается необходимостью «повышения эффективности, результативности осуществления закупок товаров, работ, услуг, обеспечения гласности и прозрачности осуществления таких закупок, предотвращения коррупции и других злоупотреблений в сфере таких закупок»[386 - К сожалению, современное нормативно-правовое регулирование в данной сфере не позволяет в необходимой мере обеспечить достижение указанных целей. Его несовершенство в первую очередь предопределяет невозможность наиболее полного удовлетворения публичных интересов, поскольку основной критерий отбора поставщика – снижение цены фактически сказывается на качестве товаров, работ и услуг. Кроме того, непроработанность механизма обжалования процедуры закупки и ее результатов зачастую приводит к приостановлению заключения государственного (муниципального) контракта или осложнению исполнения уже заключенного контракта. Как следствие удовлетворить государственные (муниципальные) нужды в тот момент, когда это необходимо, становится невозможно. Наконец, несовершенство российского законодательства в сфере закупок для государственных или муниципальных нужд, выступая фактором коррупциогенности, создает условия для многочисленных злоупотреблений, что само по себе причиняет значительный вред государственным и общественным интересам. Обозначенные проблемы обусловливают повышение научного интереса к их исследованию в отечественной цивилистике. См., например: Яровой А.В. Поставка товаров для государственных нужд: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2005; Михайлова А.А. Подрядные работы для государственных нужд: особенности правового регулирования: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2005; Заботина Н.Н. Правовая природа правоотношений, возникающих в связи с заключением контрактов на поставку товаров для государственных нужд: Дис…. канд. юрид. наук. Волгоград, 2006; Блинов В.Г. Правовое регулирование частных и публичных отношений при поставке товаров для государственных нужд: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2009; Симагина О.В. Трактовка понятия «муниципальная услуга» в системе предоставления публичных услуг в Российской Федерации // Вестник Тюменского государственного университета. 2011. № 3. С. 111–115; Куличев Р.Б. Контроль в сфере подрядных работ для государственных нужд (виды, порядок и особенности осуществления) // Право и экономика. 2014. № 5. С. 19–24; Рубцова М.В. Типичные нарушения закона в сфере предоставления государственных и муниципальных услуг // Законность. 2015. № 11. С. 21–24.].

Подводя итог сказанному, можно сделать вывод о том, что, решая многочисленные глобальные социальные задачи, гражданское право тем самым обеспечивает разноуровневые публичные интересы. Вместе с тем закрепление в гражданском законодательстве особых мер охраны государственных и общественных интересов, других видов публичных интересов требует изучения данного вопроса в иной плоскости научного анализа. Здесь соответствие назначению гражданского права специальной охраны публичных интересов оказывается не столь очевидным и требует дополнительного теоретического обоснования.

§ 2. Социальная функция институтов гражданского права как источник гражданско-правовой охраны публичных интересов