Беседа с адвокатом

ДАНИИЛ – Но ведь далеко не все расследования начинаются с того, что кем-то где-то обнаружен труп с признаками насильственной смерти.

ТАИР – Слава Богу, не всегда.

ДАНИИЛ – А что в других случаях может стать поводом для начала досудебного расследования?

ТАИР – Чье-либо заявление, явка с повинной, рапорт должностного лица или даже сообщение в СМИ. Но тут надо учитывать нюанс, связанный с регистрацией экономических правонарушений. Для того, чтобы начать расследование, необходимо провести множество другого рода процедур и проверок. Это сделано для того, чтобы отграничить уголовные преступления от неисполнения каких-то гражданско-правовых сделок.

ДАНИЯЛ – Но это ведь правильно?

ТАИР – В теории – конечно. Но на практике – тут по-всякому бывает. Бывает, что мошенники выдают свое преступление за это самое «неисполнение гражданско-правовой сделки». Тогда возникают сложности. У меня было одно гражданское дело, оно вытекало из уголовного. Некий инвестор передал деньги своему партнеру на развитие компании, связанной с кондиционерами. А тот эти деньги потратил.

ДАНИЯЛ – Украл?

ТАИР – Скажем иначе – потратил. Но не на оборудование. Мой клиент пишет заявление о привлечении к уголовной ответственности, но в результате изворотливости партнера уголовное дело прекращается. Но что происходит дальше? Этот партнер вместо того, чтобы радоваться, что ушел от уголовной ответственности, обращается с иском в суд о возмещении морального ущерба…

ДАНИЯЛ – То есть, заявляет, что потерпевший его оклеветал?

ТАИР – Выиграть ему, конечно, не удалось, потому что в данном случае мой клиент действительно считал себя потерпевшим и воспользовался своим конституционным правом – написал заявление.

ДАНИЯЛ – И был прав!

ТАИР – Мы с вами не правомочны решать этот вопрос. Скажем так – имел право. Вот если бы он намеренно сделал ложный донос, то пришлось бы ему нести за это ответственность.

ПОВИННАЯ ГОЛОВА И ЧИСТОЕ СЕРДЦЕ -

ЯВКА С ПОВИННОЙ

ДАНИЯЛ – В фильмах часто приходится слышать, как следователь говорит преступнику, что чистосердечное раскаяние и явка с повинной могут облегчить его участь. Это так?

ТАИР – Ну насчет «чистосердечности» раскаяния – с нравственной точки зрения, вопрос, конечно, сложный.

ДАНИИЛ – Вы имеете в виду степень «чистосердечности»?

ТАИР – Я думаю, что бывают случаи, когда преступник действительно раскаивается. Все-таки совесть – не пустой звук. Но во многих случаях это бывает и просто удобной формулировкой, употребляемой с целью смягчить наказание. Поэтому я предпочитаю более прагматичную терминологию. А явка с повинной действительно может облегчить положение подозреваемого и его дальнейшую судьбу, смягчить наказание. Но только если она соответствует фактам, а не искажает их. Тогда получается, что подозреваемый сам себе на ровном месте выдумывает срок или его увеличивает. А правосудие в результате страдает, следовательно, страдает и общество в целом, поскольку настоящие преступники остаются на свободе и наглеют от безнаказанности.

ДАНИИЛ – Зачем же подозреваемому на себя наговаривать?

ТАИР – В органах правопорядка уголовным преследованием занимаются две службы – оперативная и следственная. И между ними зачастую возникает конфликт интересов. У так называемых «оперов» показатель – количество раскрытых преступлений, по этому показателю судят о качестве их работы.

ДАНИИЛ – Диалектический закон перехода количественных изменений в качественные – в школе, помнится, проходили…

ТАИР – В том-то и беда, что диалектика тут школьная, поверхностная… Потому что качество работы следователя оценивается по количеству дел, переданных в суд.

ДАНИИЛ – И в чем же тут конфликт интересов? Что раскрыли, то и передали?

ТАИР – Это если все на самом деле добросовестно раскрыли.

ДАНИЯЛ – Ага! Кажется, я понимаю…

НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ФОРТОЧКИ ОТКРЫТЫМИ!

ТАИР – Не всегда «раскрытое» преступление совпадает с делом, направленным в суд. Опера говорят следователям: вот мы вам раскрыли преступление, почему вы дело не отправляете? Да потому, как говорится, посему, и не отправляем. Помнится, когда я сам следователем работал, было у меня одно дело по кражам. Я задержал «форточника».

ДАНИЯЛ – «Форточник» – это такой узкий специалист по квартирным кражам? А название – по способу проникновения?

ТАИР – Так вот, в один прекрасный день приходит ко мне опер с 35-ю эпизодами краж всего района и говорит, что всё это – подвиги моего «форточника». Мне это показалось несколько удивительным. Но опер настаивает, предлагает следственные эксперименты провести. Допрашиваем «форточника»: «Точно ты это сделал?». Он говорит: «Да, это моя работа». Дело уходит в суд. И его осуждают.

ДАНИЯЛ – По всем эпизодам?

ТАИР – Если бы так! По одному-единственному, за который я его и задержал изначально. По остальным тридцати пяти – оправдывают. Там улики не совпадают, а там – вообще алиби. Вот вам и явка с повинной. Вот вам чистосердечное раскаяние! А ведь ему ещё и повезло – мог сесть и за чужие дела. А те, кто их совершили, до сих пор спокойненько гуляли бы себе на свободе. А так есть надежда, что их все-таки поймали.

ДАНИЯЛ – Да уж, чистосердечным такое раскаяние трудно назвать. А чем оно объяснялось?

ТАИР – Я не знаю, что ему сказал опер, или что пообещал… Этот «форточник» вообще-то наркоман и подлежал принудительному лечению.

ДАНИЯЛ – Ну, понятно, что таким людям можно пообещать… И манипулировать ими нетрудно.

ТАИР – К сожалению. Поэтому к раскрытым, благодаря «явке с повинной» делам, следует всегда относиться осторожно и проявлять в каких-то случаях вполне уместное со стороны адвоката сомнение. Когда читаете уголовное дело, всегда надо какой ручкой заполнены…

быть очень внимательным, вплоть до того, как составлены документы,

ДАНИЯЛ – То есть, не шиты ли они белыми нитками?

ТАИР – Что бывает, то бывает.

СОЮЗ НЕРУШИМЫЙ

ДАНИЯЛ – Если я правильно понимаю, такое «укрупнение» дела на пользу правосудию не идет?

ТАИР – Нет, вы не правы. Во многих случаях это, как вы выразились, «укрупнение» просто необходимо для нормального хода расследования. Это связано с одной важной особенностью досудебного следствия – уголовные дела расследуются по месту совершения преступления.

ДАНИЯЛ – По-моему, это логично.

ТАИР – Абсолютно логично. Но вот послушайте такую историю. Когда я работал следователем, был такой «Шестой отдел» по борьбе с организованной преступностью, укомплектованный профессиональными кадрами. Я тогда взял одно уголовное дело по бандитизму. Пришлось столкнуться с очень мощной и хорошо структурированной преступной группировкой, которая занималась разбойными нападениями. Это было вскоре после развала СССР, в начале 90-х годов.

ДАНИЯЛ – Те, кто постарше, говорят, что лихие были времена.

ТАИР – Ещё какие лихие! И для нас, следователей, и для бандитов тоже.

ДАНИЯЛ – «Лихачили» вовсю?

ТАИР – Не то слово! В нашем же случае дело вот чем осложнялось. У нас тут в Заречном отбывали наказание бывшие сотрудники органов со всего Советского Союза, нарушившие закон.

ДАНИЯЛ – И тогда были такие?

ТАИР – К сожалению, такие всегда есть. Ну и, конечно, люди там со специфическими познаниями, которые могут пригодиться и с той, и с другой стороны, как говорится, «невидимого фронта». И с методами, которыми расследуются уголовные дела, они тоже хорошо были знакомы. И как следы заметать – тоже. Там, рядом с зоной, в Заречном, была колония-поселение.

ДАНИЯЛ – А что такое колония-поселение?