– Старейшина! Вернитесь! – позвал Мебо.
Ругнувшись под нос, Крикс побежал за стариком, выкрикивая на ходу:
– Йола! Не чуди!
– Йола старик, а не чудак.
– Это не твоя война!
– Командир на своей войне погубит своих людей.
– Они знают, на что идут.
Ориент резко обернулся:
– Йола тоже знает. Если погибнут люди командира, Йола покроет морской народ позором. – Сжал Криксу локоть и на удивление складно произнёс: – Доверься моему Богу. Мой Бог не подведёт.
Вернувшись к Великкамню, Крикс какое-то время мял в руке зелёный комок. Ребята молчали. Да и что они могли сказать?
– Значит так. Действуем по нашему плану. А это… – Крикс посмотрел на воск. – Это разделим.
***
Хлыст перебирал сваленную в углу лачуги одежду. Вдруг в проломы крыши ворвался громкий плач чайки. Верхогляд… За стенами стало тихо: заглохло ворчание Прыща, замолкли причитания Пижона, оборвалась отборная ругань Жердяя. На фоне внезапной тишины противно заскрипел песок.
В щелях между досками мелькнул чей-то силуэт. Надсадно вздохнув, распахнулась дверь, и через вдавленный в землю порожек переступил Оса.
– Ничего подозрительного в долине не заметил? – спросил он приглушённо, словно нежданный гость, шагая вдоль обрыва, мог его услышать.
– Я бы сразу сказал, – буркнул Хлыст, сжимая дрожащими руками холстяные штаны и рубаху.
Оса прищурился:
– Чем занимаешься?
– Хочу переодеться.
– Куда-то собрался?
Хлыст судорожно соображал, что же ответить. Наконец придумал:
– Мои шмотки совсем прохудились. А вдруг Таша придёт?
– Пошли, посмотрим, кого нечистая принесла, – проговорил Оса и выскользнул из лачуги.
Хлыст торопливо скинул с себя тряпьё, надел лёгкую просторную одежду, некогда снятую с мёртвого ориента. Посмотрел на свои ботинки со сбитыми носками. В них разве что по прииску лазать. Вот бы у Пижона сапоги забрать, и тогда там, где он скоро окажется, его примут за сезонника, блуждающего по свету в поисках работы.
Возле костра с бурлящим казаном, из которого смердело чем-то прогорклым, сидели Оса и Жердяй. Натянув кепку до самых бровей, Пижон лежал чуть поодаль, подставив закатному солнцу голый зад.
Посмотрев на тощие ягодицы, усеянные грязно-жёлтыми нарывами, и не сдержав брезгливую гримасу, Хлыст примостился на острый камень и направил взгляд вдоль провала.
– Если дождя не будет, пойдёшь с утра к озёрам, – произнёс Оса.
Хлыст вдавился в камень:
– Я же сказал: вдруг Таша придёт?
– Боишься, что Жердяй её отхарит? Так я с тобой его отправлю.
Жердяй заржал как сдыхающая кляча.
Хлыст провёл пальцами по рукоятке кнута:
– Спина болит.
– И в каком месте болит? – спросил Оса, прищурившись.
– Опаньки! – воскликнул Жердяй. – Кто к нам пожаловал!
Хлыст ожидал увидеть кого угодно: того же бойца, похожего на Бурнуса, даже Крикса, но только не глуповатого с виду ориента, который годился браткам в деды. Костеря себя последними словами, Хлыст с ужасом наблюдал за шагающим между валунами стариком и теребил изуродованными подагрой пальцами рубаху. И дёрнул же чёрт выбрать именно эту одежду.
Ориент с наивной улыбкой приблизился к костру:
– Нижайшее почтение.
Братва молчала.
Дедок переступил с ноги на ногу, посмотрел по сторонам:
– Не найдётся воды для старика?
Жердяй сквозь зубы сплюнул в огонь:
– Может, тебя ещё покормить?
Дед глянул на казан. С шумом втянув в себя воздух, потёр нос:
– Нижайшая благодарность, своё варево кушайте сами. Старику бы водички.
– Жердяй, проводи, – сказал Оса.
Почесав заросшую щетиной щёку, Жердяй неторопливо, словно через не хочу, поднялся. Хлыст знал, что сейчас произойдёт: резкий выпад вперёд, мясистые пальцы сожмут дряхлую шею, раздастся треск, и обмякшее тело рухнет на землю. Потом они снимут с ориента одежду и сбросят труп с обрыва. Такое совершалось всякий раз, когда в лагерь забредали люди, непригодные ни для работы, ни для продажи.
Дед что-то почувствовал. Шагнув в сторону, выпалил скороговоркой:
– Старику негде жить.
Его слова застали Жердяя врасплох. Он посмотрел через плечо на Осу.