Трон Знания. Книга 2

– Что самое страшное?

Адэр натянуто улыбнулся:

– Я не могу всё оставить и самое страшное – уже не хочу.

Он бежал по лестницам и площадям, будто подхваченный шквальным ветром. Войдя во дворец, птицей пролетел по коридорам и пришёл в себя только возле решётки.

– Ну, ты и бегаешь, – произнёс Вилар, запыхавшись. – Доктор сказал, что любое движение будет причинять тебе боль. Вот и верь докторам.

Адэр запрокинул голову, мысленно вознёсся туда, к арочному своду, и вздохнул с досадой. Сегодня ему не суждено выгибаться дугой: швы разойдутся и приключения закончатся.

Переговорив со стражами, Драго посмотрел на моранду:

– Парень, ты с нами?

Зверёныш улёгся у ног Адэра и широко зевнул.

– Понял, – кивнул Драго и вслед за Лайсом, Мебо и Ксопом перелез через решётку.

– Могу только представить, что вчера думал Урбис, – прошептал Вилар.

– Наверное, то же, что и ты,– сказал Адэр.

Время тянулось неимоверно долго. Урбис ходил взад-вперёд, нервно потирая руки. Стражи Крикса и защитники сидели на корточках возле стены. Адэр до рези в глазах всматривался во мглу по ту сторону решётки и старался не замечать, как за ним наблюдает Вилар.

Наконец в глубине коридора заметались лучи фонарей. Вскоре стражи просунули между прутьями картины, замотанные в тряпки, и побежали обратно. Адэр и все, кто был по эту сторону ограждения, перетащили полотна в ближайший светлый зал. Аккуратно освободили их от пропитанных чем-то полос ткани, прислонили к стенам и поспешили в подземелье.

Установив в зале очередную партию полотен, Адэр пожелал остаться. В одиночестве и тишине принялся ходить вдоль холстов. Не так… надо смотреть не так…

Стражи и защитники бегали туда-сюда до полудня.

– Последняя, – проговорил Драго.

Адэр подозвал людей:

– Теперь расставляйте картины в хронологическом порядке. На холстах сзади указан год. Период – двадцать лет. Каждому периоду – свой зал. Полотна времён правления Зервана несите в холл. Его портреты отдельно. Ставьте год за годом.

Сел на подоконник и уставился на разрушенный фонтан в центре дворцовой площади: каскад с тремя водопадными лестницами; на ступенях обломки скульптур; вокруг фонтанной чаши фрагменты ограждения из малахита.

По залу летели голоса: «Мне первый период… Пятнадцатый кому?.. Зервана сюда…»

Через пару часов Драго подошёл к Адэру. Вытирая потное лицо рукавом, доложил:

– Мой правитель, мы закончили.

– Уходите.

Страж вздёрнул брови:

– Куда?

– На дворцовую площадь.

Урбис отделился от толпы:

– Я остаюсь!

– Все на площадь! – Адэр спрыгнул с подоконника. – И вы, маркиз Бархат. Все уходите. Все!

Постоял у окна, наблюдая, как люди выходят из дворца и рассаживаются на бортике фонтанной чаши. Погладил Парня:

– Не мешай.

Он переходил из зала в зал. Некоторые картины разглядывал пристально, возле некоторых задерживался на несколько секунд. Наконец добрался до холла. Сделал несколько кругов по гулким мраморным плитам. Кебади говорил, что в последние годы правления Зервана на страну обрушились несчастья: ливни, землетрясения, засуха. Так и есть. До этих бед Грасс-Дэмор походил на сад. Даже были дороги. Много дорог, везде. Дороги из гранитной брусчатки. Её выковыряли и растащили, как изумруды из Площади Любви. Дубравы и рощи выкорчевали с корнями. Луга занесло песком. Долины выжгло безжалостное солнце.

А вот замок… Боже! Это его замок! Там, где сейчас желтеет пустошь, во времена Зервана плескалось море! Этого никогда не вернуть…

Богатая держава без великого правителя потеряла корни, почувствовала бесполезность существования и превратилась в Порубежье. Исчезли все ценности, наступила вековая тьма. Нет цели – нет смысла, после смерти нет жизни, и всё, что делается – рутина.

Адэр подошёл к портретам.

Счастливые родители в пурпурных одеяниях. Безмятежный младенец в кружевах. Адэр опустился перед полотном на колено, притронулся пальцем к ладошке ребёнка:

– Ну, здравствуй, Зерван!

А здесь тебе шесть лет. И сидишь ты… Ты сидишь в саду! На скамье, которую отреставрировали полгода назад: каменная спинка в пчёлках, бабочках и завитках. Удивительные зелёные глаза и волнистые русые волосы. Ты похож на мать и отца – половина наполовину. На сиденье букетик сиреневых цветов. Кого-то ждёшь? Ждёшь… По глазам видно.

Здесь ты старше, а тут совсем большой. А вот ты уже король. Красивый, статный мужчина – от родителей взял самое лучшее. Возле трона в горделивой позе лежит моранда, будто корона на ней, а не на короле.

Здесь ты на морской прогулке. У тебя такой вид, словно ты не на паруснике, а на седьмом небе. Одухотворенное лицо, сверкающие глаза. Улыбка. Держишь моранду за ошейник, усыпанный драгоценными камнями. Ты счастлив.

Свадьба… Невеста… Сказать тебе правду? Твоя невеста тусклая и плоская. Могла бы подобрать другое платье.

В парке ты без жены. На Площади Любви один. Возле фонтана один. А здесь ты совсем другой. Что с тобой, Зерван? Не можешь оправиться после безвременной кончины супруги? Последний год правления… Это ты или не ты? До сих пор страдаешь? Сколько можно?

Адэр на секунду замер, вернулся к началу ряда полотен. Медленно пошёл вперёд. Счастлив. Счастлив. Глаза горят. Светишься от счастья… Стоп! Свадьба. Ты ведёшь в танце. Почему смотришь в пол? Как же метко уловил твоё настроение художник!

Вы сидите в беседке. Она держит тебя за руку. Она, а не ты! Ты не любил её! В таком случае, что тебя глодало столько лет?

Адэр приблизился к последнему портрету. Притронулся к глубоким морщинам на высоком лбу, коснулся потухших глаз, в которых уже не было жизни. Ты позировал днём, а ночью… быть может, даже этой ночью покинул дворец навсегда. Что с тобой сделали, Зерван?

***

Белёсое солнце клонилось к черепичным крышам, ветер шуршал в золотистых кронах деревьев, издалека доносился ленивый рокот моря. Адэр, Вилар и Малика шли по ребристой мостовой. Камни жадно ловили их неторопливые шаги и нехотя отбрасывали слабым эхом к стенам старинных домов. Парень бежал впереди, прислушиваясь и принюхиваясь.

– Говорить буду я, – произнёс Адэр, взглянув на Малику.

– Разумеется, – согласилась она. – Пока вы всё проделывали с блеском.