Адэр посмотрел на Малику свысока:
– Да как ты смеешь от меня что-то требовать?
Она отшатнулась:
– Вы правы. Что может требовать плебейка от взбалмошного и самовлюблённого мальчишки?
– Повтори, что ты сказала!
– Из ваших уст текут медовые реки, но ваша душа полна горькой желчи. И до тех пор, пока глупый мальчишка не пожелает стать настоящим мужчиной, вы так и будете блуждать по дорогам, вымощенным благими намерениями. А мне с вами не по пути.
Пошатываясь и спотыкаясь, она побрела по аллее. Парень припустил за ней следом.
– Малика! – крикнул Вилар.
Адэр одёрнул рукава:
– Тебе тоже со мной не по пути?
Вилар смотрел то на него, то Малике в спину:
– Так нельзя! Малика! Адэр! Останови её!
Он потёр виски ладонями. Что заставило его сорваться? Пиджак Вилара на её плечах. Какой-то пиджак…
– Малика! – крикнул Адэр. – Историю пишут те, кто выжил.
Она остановилась.
– Её пишем мы с тобой. Неужели непонятно?
Малика обернулась.
– Ты можешь навсегда исчезнуть или писать историю дальше. Обе двери пока открыты. – Адэр заложил руки за спину, сжал кулаки и проговорил тихо: – Если заберёшь свои слова, я подумаю, какую дверь закрыть.
Малика не двигалась с места. Туман тонкими щупальцами обвил её ноги, растушевал очертания юбки, размыл контуры груди и плеч. Ещё немного, и между ними встанет стена.
Малика подошла и, низко присев, потупила взгляд:
– Забудьте всё, что я вам сказала. Извините меня.
Адэр свистнул Парню и побрёл по аллее.
***
Не в силах себя сдерживать, Вилар метался по гостиной:
– Как ты могла так разговаривать с правителем? Ни один подчинённый не говорит так с начальником. Ни один слуга не скажет грубого слова хозяину. Ты не знаешь, что такое субординация? Ты забыла, кто ты?
– Он уничтожит ветонов, – пробубнила Малика, сидя на краешке стула и покачиваясь взад-вперёд.
– И правильно сделает!
Малика стиснула на груди платье:
– Вилар! Так нельзя!
– Можно и нужно! Адэр не обычный человек! Обычного человека бросят в яму, он сбежит, отряхнётся, и о нём забудут. Об оскорблении правителя, и вдобавок сына Великого, будут помнить вечно. Будут рассказывать детям и внукам, как гнали его по улицам, толкали в спину, как обзывали последними словами. Как он сидел в яме, облепленный грязью, словно какой-то паршивый пёс.
– Но так и было…
– Никто не вспомнит, зачем он пришёл. Никто не скажет, что все унижения, весь позор, всё, что он перенёс – на самом деле настоящий подвиг. Кто ещё из нынешних правителей, из бывших… Кто ещё ходил или ходит по стране, прикидываясь плебеем, чтобы узнать и понять? Будь он в Тезаре, народ видел бы его два раза в год: на параде и в торжественном шествии. А здесь он всегда среди народа. Он совершает героические поступки, которые тебе кажутся безрассудными.
Вилар замешкался перед горящим камином. Взял щипцы, намереваясь поворошить угли и успокоиться:
– Никогда не думал, что он на такое способен… – Бросил щипцы на подставку и вновь заметался по комнате. – Он дал заседателям возможность спасти свой народ. Он мог вызвать сюда тезарские войска, мог прогнать защитников в кандалах по улицам. Мог забрать у заседателей земли и лишить их титулов. Он мог наказать весь город, но вместо этого пришёл к ним и сказал: «Я дарю вам свободу». Они были обязаны упасть ему в ноги, целовать его сапоги и благодарить за милосердие. Но этого не сделали. Теперь у Адэра развязаны руки.
Вилар навис над Маликой словно туча:
– Я думал, ты понимаешь. Я был уверен, что понимаешь! Я думал, что ты – сила, которая сделает Адэра сверхсильным, которая станет опорой и поможет ему поднять страну. А ты… Вместо того чтобы стать стеной из пророчества, рухнула как трухлявый забор.
– Я была с ним заодно.
– Нет, Малика! В ратуше ты надела маску, а когда вышла из ратуши – сняла. Ты повела себя как… двуличный человек. Адэр протянул им руку, а ему плюнули в лицо. Он должен был утереться и забыть? Такое не прощают!
– Вы хотите, чтобы меня замучила совесть?
– Да. Хочу.
– Вам станет легче?
– Да. Станет.
– Я уже попросила прощения.
– Он не сказал, что простил.
– Что ещё мне надо сделать?
– Он остынет, и ты пойдёшь к нему.
Малика вытянулась струной:
– Не пойду!
Вилар схватил её за плечи:
– Пойдёшь и встанешь на колени! Тебя все ненавидят: слуги, советники, народы. До тех, пока ты не станешь моей женой…