Парижская трагедия. Роман-аллюзия

– В каком смысле? Для меня она никто. Просто девушка. – Ученый был сбит с толку.

– Ты просишь помощи у той, кого презираешь ради простой девушки? Не верю! Кто она? – ведьма пристально заглянула в почти бесцветные глаза Фролло, словно пытаясь в них найти ответ, и вдруг усмехнулась. – Не может быть! Ты ее любишь!

Ученый резко отвел свой взгляд в сторону.

– Это невероятно! Неужели в мире еще остались те, кого способно любить твое каменное сердце?

Фролло стоял, молча, и не двигаясь. Эсмеральда оперлась руками на стол и наклонилась ближе к гостю, разглядывая его удивленными глазами.

– Так ты поможешь? – глядя в сторону, снова спросил ученый.

– Да. Я знаю, как тебе помочь, Фролло, но почему ты решил, что я стану это делать для тебя? В этом мире творить добро, все равно, что рыть себе могилу. Именно от таких как ты, слепых и глупых людей, отрицающих существование иной силы, я и сбежала из Парижа.

– Я сделаю все, что ты захочешь. – Клод резко посмотрел в глаза колдуньи решительным взглядом. – Все. Только помоги.

Эсмеральда вновь разразилась демоническим смехом.

– Принеси мне луну. Справишься? Вряд ли. А больше мне от тебя ничего и не надо.

– Я справлюсь. Будет тебе луна.

– Серьезно? – ведьма удивленно усмехнулась. – А вот это уже шаг на территорию глупости, нежели смелости. Хотя нет. Скорее всего, это уже отчаяние. Люди часто дают невыполнимые обещания в момент своего бессилия.

Ученый зашел слишком далеко, чтобы сейчас отступить, но других аргументов у него не было. Неужели все было напрасно?

– Я буду с тобой откровенна, Фролло. – Эсмеральда закурила сигариллу и с холодным высокомерием посмотрела на гостя. – Ты мне не нравишься. Нет. Не потому что ты бессердечная сволочь с раздутым самомнением до небес. Не поэтому. Тем более, как выяснилось, и у тебя есть сердце. Дело в том, что, когда, веря в свой великий дар, ты отверг весь мир, и возвысил себя над людьми и прочим созданиями божьими, ты сам выбрал свой путь. И я не сужу тебя за это. Я сделала тоже самое, но… – ведьма выпустила дым сигариллы прямо в лицо ученого, – …когда ты понял, что не все в этом мире в твоей власти, ты приходишь ко мне и просишь о помощи. Нет! И этот поступок я не осуждаю. Есть другое и самое важное. Посмотри на себя, Фролло, даже сейчас, ты стоишь предо мной с протянутой рукой, а в глазах твоих горит презрение. Как можно быть настолько жалким человеком, чтобы просить о помощи того, кого бы с радостью закидал камнями и отправил на костер? Это омерзительно!

Ученый понял, что колдунья права и опустил глаза в пол. Она была совершенно права. Но, несмотря на это злость закипала в его груди, и уже неясно было на кого направлена эта злость – на Эсмеральду, ответившую отказом, или на себя, не сумевшего скрыть от ведьмы своих эмоций. А ведь это всегда давалось ему лучше всего – его каменное лицо и непроницаемый взгляд.

– Но ты проделал большой путь и крайне порадовал меня тем фактом, что и люди подобные тебе способны на любовь – чистую и бескорыстную, – колдунья бросила окурок сигариллы в камин, и огонь вспыхнул пурпурным цветом. – Ты вырос в моих глазах, Фролло, и я дам тебе эликсир, который поможет смириться с твоей потерей, дабы не чувствовать боли душевной. Но другой помощи от меня не жди.

Ученый из последних сил держал себя в руках, когда дверь хижины вновь распахнулась, и раздался звонкий высокий голос:

– Ну, а если мы очень попросим?

На пороге, облокотившись на дверной косяк и скрестив руки на груди, стоял торжественно улыбающийся поэт.

– Гренгуар? – удивленно воскликнула Эсмеральда. – Так вот чья это идея. Как же я сразу не узнала твой почерк?

Фролло было стыдно себе в этом признаться, но он впервые с появлением поэта испытал облегчение и даже радость.

– Ну, здравствуй, Эсмеральда, дочь ночи и моя прекрасная королева тайн! – Гренгуар снял шляпу и изобразил низкий поклон.

– Ты как всегда неожиданно, мой сладкоголосый Певец Парижа. Я думала, ты совсем забыл про меня, – холодным, и даже слегка упрекающим, тоном приветствовала ведьма незваного гостя.

– Ты же знаешь, что это невозможно, mon chеri[4 - Моя дорогая (фр.)]!

Когда в небе Господь зажигает огни,
И когда солнце на небе встает,
Лишь о тебе все мысли мои,
И лишь тобой мое сердце живет!

– Как же сладко ты поешь. – Колдунья не смогла сдержать улыбки. – И чем же ты был так занят?

Фролло был поражен, как сильно изменилась Эсмеральда рядом с Гренгуаром. От ее холодного взгляда остались лишь угольки, а голос стал мягким, как у жаворонка. Рядом с поэтом ведьма выглядела юной девчонкой, без тени той дьявольской энергетики.

– В Париже было много дел. Ты же слышала, что там творится?

– Конечно. Тибальт устроил там жуткую резню. Неужто он вышел из-под твоего контроля?

– Ни в коем случае. Просто кое-кто спрятал его любимую игрушку, – Гренгуар многозначительно посмотрел на ученого. – И мне пришлось немного отвлечься от обязанностей няньки.

– О чем вы говорите? – Фролло вмешался в разговор. – Про убийцу? Вы что, его знаете? Знаете, кто он?

Эсмеральда и Гренгуар одновременно посмотрели на ученого.

– Не так близко, как хотелось бы, – совершенно спокойно ответил поэт.

– Тогда, какого черта, он все еще жив и на свободе? – в голове у Фролло никак не могло уложиться осознание того, что тот, кто знал убийцу в лицо и где он находится, все это время, был рядом и молчал. И ответ Гренгуара просто сразил ученого наповал:

– Потому что так надо, – пожав плечами, произнес поэт. – Мы можем еще долго копаться в скрытых мотивах того или иного поступка любого из нас, а можем решать проблемы по мере их важности. И ты поправь меня, если я ошибаюсь, но жизнь девчонки сейчас куда важнее наших разногласий по поводу видения судеб отдельных личностей. А времени у нас не очень много, ведь скоро ее тело начнет разлагаться. Ну, так как?

Фролло смерил Гренгуара ненавидящим взглядом, но промолчал, скрипя зубами.

– Я рад, что мы достигли взаимопонимания, – широко улыбнулся поэт.

– Итак, с каких это пор, мой милый Гренгуар, ты начал творить добро и помогать людям? – Эсмеральда внимательно наблюдала за тем, как поэт с любопытством рассматривал колбы и их содержимое на ее столе.

– Ты преувеличиваешь, mon chеri. Я не увлекаюсь делами подобного рода. Просто здесь несколько особый случай. Видишь ли, только эта девочка может остановить Тибальта. Потому я и хочу ее вернуть.

– Ты серьезно? Не увлекаешься? Посмотри на себя в зеркало, Гренгуар. При нашей последней встрече у тебя на лице было всего лишь два тонких шрама, а теперь уже одну половину лица почти не видно.

– Это ты еще не видела, что под плащом, – весело произнес поэт.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Мне кажется, ты заигрался, – по лицу ведьмы проскользнула тревога.

Гренгуар отвлекся от изучения склянок и вплотную подошел к Эсмеральде. Он нежно обхватил руками ее лицо и заглянул в бездонные черные глаза.

– Неужели ты во мне сомневаешься? – поэт спокойно улыбался.

Колдунья еще какое-то время смотрела на него встревоженным взглядом, как вдруг, будто что-то прочла в его зрачках, и улыбка скользнула по ее губам.

– Конечно, нет. Ни в коем случае.

Гренгуар отпустил Эсмеральду и повернулся к ней спиной.

– Ну, вот и прекрасно. А чем у тебя здесь так чудесно пахнет? – поэт стал сосредоточенно принюхиваться.