Парижская трагедия. Роман-аллюзия

– Хорошо. Тогда где же она может быть?

– Я не знаю. Но она жива. – Феб нахмурил брови. – Она прячется от убийцы. Или ее прячут.

– Но кто же ее тогда прячет? – Либертье сел на диван и с жалостью посмотрел на своего друга. – Это точно не отец и не ты. Но кто тогда? Кто еще в этом городе может переживать за судьбу мадмуазель Капулетти так, чтобы похитить ее из отчего дома? Пойми, Феб, я твой друг. И мой долг, как друга открыть тебе глаза на правду, какой бы горькой она не была. Ее больше нет!

– Ты ошибаешься. Да, я не знаю, кто прячет ее, но я знаю, когда ее отпустят. Когда мы схватим маньяка. Тибальт.

– Боже, опять этот Тибальт! – Меркуцио вскочил с дивана и подошел к столу, глядя Шатоперу в затылок. – Ты повторяешь это имя каждый день с тех самых пор, как мы спаслись из лап головорезов, но мы ни на миллиметр не приблизились к его поимке. У нас нет ни малейшего доказательства, что это действительно тот, кого мы ищем. Только рассказ пьяного бедняка, который, судя, по твоим словам, не особо-то и с головой дружит. Но даже если принять это за чистую монету, мы не знаем, как он выглядит и где его искать. У нас есть только это проклятое имя и все.

– И что ты предлагаешь? – Шатопер резко обернулся к напарнику. – Сдаться? Смириться и жить в страхе перед сумасшедшим извергом, убивающим людей?

Меркуцио слегка опешил от резкого и эмоционального тона Феба.

– Нет. Конечно, нет. Я предлагаю начать искать убийцу, не зацикливаясь на россказнях бедноты и уж точно не возвращаться в их логово.

– И у тебя есть предложения? – Шатопер с вызовом посмотрел на друга, но тот только отвел глаза. – Вот и ответ на весь вопрос. Итак, Тибальт. Я уже оповестил всех ремесленников и торговцев, чтобы они, если что-нибудь услышат о человеке с этим именем, сразу сообщали мне. Глядишь, что-нибудь да найдется.

Феб, сел за стол, в очередной раз, принимаясь за бумаги, собранные ими по делу маньяка, когда в дверь кабинета тихо постучали.

– Да! Войдите! – громко произнес Шатопер, не отрываясь от документов.

– Прошу прощения, месье, – старая гувернантка Люси, в ночной рубашке и со светильником в дрожащей руке, вошла в кабинет. – Но к вам пришли.

– Сейчас? Кто? – Феб с искренним удивлением оглянулся и посмотрел в окно, словно оценивая, не изменилась ли погода.

– Он не представился, месье. На нем длинный черный плащ и капюшон. Не хотелось бы драматизировать, но, когда я открыла дверь, будто сама смерть стояла на пороге.

– Надеюсь, вы его пригласили? – легкая тревога отобразилась на лице Шатопера, и они с вопросительным удивлением переглянулись с напарником.

– Конечно, там же такой ливень, но месье отказался проходить дальше прихожей и очень грубо потребовал поговорить с вами наедине. У вас все друзья так плохо воспитаны, месье? – старушка кинула презрительный взгляд на Либертье.

– Так он внизу? – Феб встал из-за стола и с тревожно бегающими глазами, заметался по комнате.

– Да, месье, я же об этом и говорю.

– Скажите гостю, что я сейчас спущусь, и идите спать. Все хорошо. Спасибо, Люси, – бросил Шатопер и достал из шкафа свой дорожный френч.

– Ничего хорошего. По такой погоде и в такой час хорошие новости не приносят, месье, – прохрипела напоследок гувернантка и покинула кабинет, бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

Как только дверь за ней захлопнулась, Меркуцио рванул к выходу из кабинета, на лестницу, ведущую в прихожую, но путь ему преградил Феб.

– Стой!

– Да, я просто хочу посмотреть, кто там заявился под таким дождем, – глаза Либертье горели от любопытства.

– Не стоит. – Шатопер застыл, словно прислушиваясь, надеясь получить хоть какой-то намек на то, кого он там встретит, но внизу была полная тишина. – Я спущусь один, а ты жди меня здесь и не высовывайся. Когда вернусь, все расскажу.

– Ладно, – Меркуцио был заметно расстроен, но не сопротивлялся.

Феб накинул френч поверх белой рубашки, схватил галстук, но тут же передумал и отшвырнул его на диван.

– Для незваного ночного гостя сойдет и так. – Он глянул на свое отражение в зеркале, висящем на шкафу, поправил воротник рубашки, схватил со стола ночник и скрылся за дверью кабинета.

Старая гувернантка медленно спускалась по лестнице, скрипя половицами и осторожно ступая на каждую ступеньку, освещая себе путь дрожащей лампой.

– Подождите, пожалуйста. Месье сейчас к вам спустится, – хрипло сообщила старушка. – Может, вы все же пройдете в гостиную? Там камин. Обсохните.

– Нет, – сухо ответил Фролло. – Я дождусь месье Шатопера здесь.

– Ну, как знаете, – проворчала себе под нос служанка и подобно призраку, проплыла мимо ученого и скрылась за небольшой черной покоцанной дверью.

Через несколько минут сверху послышались быстрые шаги и ученый поднял голову, скинув капюшон. По лестнице спускался Феб. Он осветил прихожую тусклым светом ночника, и когда ему открылось лицо гостя, замер на полпути.

– Месье Фролло? – полицейский был поражен столь неожиданным визитом.

– Месье Шатопер, – ученый слегка кивнул головой в знак приветствия.

– Что привело вас к нам в столь поздний час? – совладав с эмоциями, спросил Феб, спустившись к припозднившемуся гостю. – На улице жуткий ливень.

– Да, я это заметил, – с легким пренебрежением ответил ученый.

Клод Фролло был известен на весь Париж, и говорили о нем крайне нелестные слова. Феб слышал, что ученый проводит бесчеловечные и безбожные эксперименты в своей башне, и что надо держаться от него подальше. Он так и делал, и никак не мог ожидать, что тот сам явится к нему домой.

– Я понимаю, что я не самый приятный гость в вашем доме, месье Шатопер. Должен заметить, что и мне этот визит не доставляет большого удовольствия, но дело очень серьезное. Я думаю, вы и сами понимаете это.

– Да, конечно. Только я прошу продолжить нашу беседу в гостиной. – Фэб жестом пригласил гостя в соседнюю комнату и Фролло больше не стал сопротивляться.

Гостиная в доме Шатопера представляла собой достаточно просторную комнату с камином, в котором уже с легким потрескиванием догорали угли, а над ним висела картина с изображением графини де Шатопер в самом расцвете своих лет. Рядом располагались два мягких кресла обитых потрескавшейся слоновой кожей, стоявшие друг напротив друга. На полу лежал роскошный восточный ковер, а на нем стоял прямоугольный обеденный стол с резными ножками. Стулья были плотно придвинуты к столу и, вообще, все в этой комнате было в идеальной чистоте и порядке. Старая Люси хорошо знала свое дело.

Феб поставил ночник на стол и направился к камину, чтобы подбросить в него поленьев. Фролло последовал за ним.

– Прошу вас, присаживайтесь, – полицейскому было не по себе от столь сомнительной компании безумного ученого, но он не забывал про хорошие манеры и вежливый тон.

– Благодарю, но я лучше сразу перейду к делу. А вам действительно лучше присесть.

Шатопер, помешивая поленья кочергой, замер и настороженно посмотрел в холодные глаза ученого.

– Так что же за дело у вас ко мне, месье Фролло? – Феб отставил кочергу в сторону и медленно опустился в кресло.

– На что вы способны ради любви, месье Шатопер? – пронзительным взглядом ученый смотрел в глаза полицейскому.

– К чему этот вопрос? И я не думаю, что собираюсь его обсуждать с вами. – Феба охватило замешательство.

– Это очень важный вопрос. И мы его обсудим, ведь иначе вы никогда не получите ответ на свой, – настойчиво произнес гость.

– На свой? Но у меня нет вопроса.

– Правда? Вы не задаетесь вопросом, почему я здесь?