Междумирие. Тайна о тринадцатой

– Не ори на меня! – рявкнула в ответ медсестра.

В этот момент аппарат протяжно запищал и выдал прямую линию. Фельдшер и медсестра замерли на секунду.

– Сердце остановилось. У нас восемь минут… – уже более спокойно сообщил фельдшер. – Готова?

– Да, – хмуро ответила медсестра.

– Готовь «грушу»… – скомандовал мужчина и крикнул водителю. – Ты можешь ехать быстрее?

– Да тут пробка со съезда МКАДа, – начал оправдываться водитель. Я не виноват.

– Врубай звук с сигналкой и по встречке. Тут пару минут до больницы. Можем успеть реанимировать. Позвони, чтоб нас ждали… Готова? – обратился фельдшер к медсестре.

– Да.

– Хорошо. Давай! – кивнул он.

Когда машина въехала на территорию больницы, на улице ожидали два санитара с каталкой. Фельдшер распахнул двери и оповестил:

– Всё!

– Что «всё»? – не поняли его.

– Время смерти 14:26. Можно везти в морг, – хмуро оповестил фельдшер. – Это… зафиксируй время смерти.

Его коллега обречённо таращилась вдаль, находясь в прострации.

– Ж-ж-жесть! Всего-то две минуты. Н-да! «Весёлая» смена! – с сочувствием произнёс санитар, – иди, что ль, спиртика «махани». А то совсем бледная! – предложил медсестре.

Фельдшер сидел на подножке машины, хмуро наблюдая, как тело накрывают и увозят. Достал сигарету. Закурил. Медсестра к нему присоединилась.

– Ко всему привыкаешь. К крови, к мозгам, размазанным по асфальту? Но когда умирают дети… – женщина задумчиво выдохнула сигаретный дым и медленно произнесла: – у меня сын его возраста. Страшно…

Фельдшер задумчиво затянулся, промолчав.

К курящим присоединился водила и принялся оправдываться. Чёртовы пробки. Равнодушные водилы, принципиально не пропускающие машину скорой…

Я же поспешила за телом. Подсознание мальчишки, наконец, подпустило мою сознательную часть. Я начала осознавать, что я – не Влад. Это не сон. Я в теле мальчика. Точнее, не в теле, а в Сознательной части бестелесной субстанции. Тело, как раз таки, привезли в морг. Положили на стол.

– Привет, спиртика не найдется? – зашла в морг уже знакомая медсестра.

– Отвратный денёк, да? Возьми коньяк в полке. Только чуть-чуть!

– Не жадничай, – ухмыльнулась медсестра, – тут и так грамм двести.

– Ладно, допивай, мне клиенты ещё принесут.

– Живые или мёртвые?

– Живые. За мёртвых.

– А что делаете с вещами покойников? – заинтересовалась медсестра, подтягивая коньячок.

– Возвращаем родственникам.

– Неужели себе ничего не забираешь?

– Другие забирают. Я нет.

– Чего?

– Чревато.

– В морге работаешь, а такой суеверный.

– А почему спрашиваешь? – спросил патологоанатом.

– Мать с отцом мальчишки погибли на месте. Других родственников может и не быть. Шмотки мальчишки выкинете на помойку.

– Не рекомендую забирать вещи с покойника, – посоветовал мужчина, поправив очки на носу.

– Нет, вещи не возьму. А вот рюкзак… Зачем он покойнику?

– А тебе зачем?

– Там детские книжки, игрушки. У меня сын его возраста. А с нашей нищебродской зарплатой не скоро новую игрушку куплю, – грустно усмехнулась медсестра.

– Хочешь, бери. Останавливать не стану. На кошмары потом не жалуйся, – усмехнулся мужчина, словно знал что-то такое, чего не знает она.

– Кошмар – это моя жизнь. Спасибо, ты настоящий друг! – ухмыльнулась медсестра.

– Не благодари! Я тут ни при чем.

– Ну, разумеется… – подмигнула женщина.

А я поняла, что держит мальчика.

Не тело!

– Нет! – кричу я. – Оставь рюкзак. Не забирай!!!

Бесполезно!

Никто не слышит.

Да и чёртов ледяной водоворот опять уносит…

Калейдоскопом мелькают отрывки увиденных сцен. Очень быстро. Какая-то пожилая женщина плачет. Я кладу в рюкзак мишку. В голове надоедливым молотком стучит имя: «Лена, Лена, Лена»…