Апостолы игры

– Сказал Дмитрий Огнев, литовец, – Заяц пожал плечами, стараясь не показать, что слова Демона его задели. Огнев откинул голову на бок и какое–то время внимательно рассматривал сидящего перед ним Кишкиса.

– Учитель русского языка в русскоязычной школе, забыл добавить. Я вырос в Литве, я живу в Литве, я не говорю «у нас» о других государствах и я играю за сборную Литвы. Ты ведёшь себя так, будто к тебе относится только последнее…

– Нет, не только… – Заяц, наклонившись вперёд, пересел на краешек кресла. – Я не живу в Литве и рад этому, да. Но я тоже тут, к сожалению, вырос и помню как меня в детстве дразнили оккупантом и предлагали валить домой. Это в Вильнюсе. Мне интересно, как ты у себя такого избежал? Или просто забыл, как любой другой типичный продукт литовского взращивания?

– Заяц, ты не прав… – оторвавшись от партии с Довидасом, прокомментировал со своего места Балу. Демон повернулся на голос.

– Не отвлекайся, Вайдас, ты честь «Дворняг» защищаешь, – затем обратился к Андрею. – Мои родители попали в Паневежис вчерашними студентами, во времена, когда все просто ехали, куда их посылают. Они прожили там всё свою не очень долгую жизнь и погибли на пике развала Союза. Возможно, кто знает, потому что какое–то быдло решило, что они – главные враги литовской независимости. Такое случалось у нас, – Демон чуть заметно подчеркнул «нас» голосом, – такое случалось и практически в любой другой стране. Мне было восемь лет, когда их не стало, всё что у меня осталось от них – язык. Его я не забыл, им я дорожу. В остальном же, да – я продукт литовского взращивания, как ты сказал, но опять же – ты где-то в другом государстве учился? Или ты сейчас на интернат намекаешь? Так мы в те же школы, что и «домашние» дети ходили, к тем же учителям…

– У меня хотя бы среди близких друзей никто отбросом и наркоманом не вырос, – неготовый к подобному отпору Заяц схватился за первый найденный им аргумент. Сидящий напротив него Огнев побелел, но ничего не успел ответить.

– Артур, чем ты, говоришь, тогда у Саулюса в баре закинулся? – Лиздейка, повернулся к стоящему как раз за его спиной Римлянину. Римлянин, как и все остальные, прекрасно слышавший разговор Кишкиса с Огневым, рассмеялся.

– Амфетамин. Хороший, качественный, я того дилера ещё по прошлой жизни знаю. Пристали… Самое невинное занятие люди могут сделать преступлением….

При последней фразе на лице Роматиса возникло такое мечтательное выражение, что наблюдающий за ним Кость счёл нужным напомнить:

– Роматис, у нас игра завтра…

– Что вы понимаете, это Мольер… Я его с таким удовольствием освежил в памяти после того, когда на «Тартюфа» зимой ходил… Шикарный спектакль. Вон, у Довидаса спросите, я его, по-моему, там видел.

– Коршуновас? – Толстый на секунду отвлёкся от партии. – Был, ага. По бизнесу, правда, так что особо ничего не скажу…

– Ничего и не говори, – махнул рукой Артур. – Шикарно…

В своём кресле фыркнул временно забытый всеми Кишкис.

– Конечно, эпатажный Коршуновас – это шикарно, ага. Ну, для Литвы, может быть…

Римлянин обиделся:

– Ты, Андрей, тоже скажешь… В Литве, между прочим, очень сильная театральная традиция!

– А ещё теоретическая физика на очень хорошем уровне. Особенно по оптическим направлениям, – вдруг поднял голову Уж. – Об этом мало кто говорит, но на самом деле у нас очень уважаемые учёные есть.

– Хип-хоперы литовские котируются, – добавил Внук. – В Польше хип-хоп любят, если они что-то хорошее о наших говорят, так исключительно о том, что есть среди нас крутые ЭмСи. Не как поляки, конечно, но…

– Lindo, lindo, po manim palindo…[42 - Цитата из главного хита с первого платинного альбома популярной литовской хип-хоп группы «G&G Sindikatas»] – хором отозвались на это Демон и Балу, а Демон добавил.

– Да и литература в Литве не самая последняя. Вообще, считается, что нельзя критиковать культуру чужой страны, – при слове «чужой» он презрительно посмотрел на Кишкиса, – до того как не посмотришь пять местных спектаклей, не прочитаешь пять местных романов, не посмотришь пять фильмов и не послушаешь внимательно пять музыкантов. Хотя бы. Но отрицать чужую национальную самодостаточность, конечно, всегда легче.

– Закивали, пламп, – Кишкис подскочил с кресла. – Все такие правильные, такие молодцы. Культура у них и наука. И природа, и погода… И хип-хоп… Только, почему-то никто об этом не знает, вся ваша… Национальная самодостаточность… Кого не спроси, в баскетболе. Да и его – потеряли, поэтому мы здесь, если не помните. Национальная идея, ага. Пока не появилась возможность денег на ней сделать.

– Андрей, ты в порядке? – до этого молчавший Саулюс, аккуратно подошёл к другу. Приобнял его. – Что-то ты разнервничался…

– Да, блин… – Заяц хлопнул Кокса по плечу, показывая, что он успокоился, сел. – Просто они тут все невкивенные патриоты, у Литвы то, у Литвы сё… И ведь сами понимают, что обо всем этом знают единицы. А то, о чём знают все – пиво, баскетбол. От баскетбола в прошлом году отказались, что осталось? Так может, вместо того чтобы на меня нападать, кто-нибудь подумает о том, как расти детям, у которых национальная идея – пиво? Умные все… – Кишкис потряс головой и тихо добавил. – Детей жалко…

Демон, к которому возвратился нормальный цвет лица, снова всмотрелся в Кишкиса и, наконец, словно что-то для себя решив, кивнул.

– Андрей, ты всё-таки очень неприятный человек. Литовских детей не надо жалеть – они одеты, обуты, в массе своей накормлены. Баскетбол у них никто не отберёт, если хочешь – мы здесь как раз для того, чтобы его, как национальную идею, сохранить. Помимо прочего… Возможно, конечно, баскетбол не является лучшей национальной идеей, но чтобы воспитать у детей лучшую – их не надо жалеть. Их надо воспитывать. Но это сложно. Обидеться на страну, разочароваться, укатить на заграничную стройку и оттуда литовских детей жалеть – конечно легче, я тебя понимаю.

– Я не на стройке, я на фабрике, – буркнул Кишкис.

– Это, конечно, всё меняет, – согласился Демон и вернулся к книге. На этот раз окончательно.

Первый закончила партию пара Андрюкенаса–Лубинаса, где достаточно уверенную победу одержал Уж. Жильвинас после этого в компании Зайца поднялся наверх, а Внук остался следить за игрой Кости и Ка. Те играли в своё удовольствие, с заменами ходов и совместным обсуждением ситуации на доске – и в результате пришли к товарищеской ничье, которую вместе с Внуком, Римлянином и Коксом отправились отметить в бар.

– По одному бокалу пива и по номерам, Довидас. Честное слово, я за ними присмотрю, – заверил, заметив неодобрительный взгляд тренера, менеджер сборной. Довидас нахмурился, но промолчал. У него ситуация на доске развивалась не по его сценарию. Балу действительно оказался достойным соперником, и хотя Каритис сопротивлялся долго и даже пару раз, казалось, выровнял игру, в итоге ему пришлось признать своё поражение.

– Славная охота, – Прокомментировал это Демон, по-прежнему читавший в облюбованном кресле. – Зря Макс поболеть не остался…

Балу вздохнул, но, ничего не ответил. Ушёл в бар и вернулся к Демону с двумя бокалами пива.

– Давай, за победу. Спать пора.

Голубь мира

Литва открывала отборочный турнир матчем с его хозяевами – Венесуэлой. Зал, сам по себе не большой, оказался заполненным и болельщиков Литвы среди зрителей было не так много. Преданные обычно, они все-таки пока не верили в «альтернативную» сборную и не считали нужным следовать за ней. В отличие от местных болельщиков. Пусть баскетбол и не пользовался огромной популярностью в стране, но надежда на выход в Олимпиаду и желание поддержать своих заставили публику прийти на игру. Толстый, переводя взгляд с разминающихся баскетболистов на зрительский зал и обратно, кривил губы. Чувствующий напряжение тренера Лиздейка, ободряюще хлопнул его по плечу – всё хорошо, что нам терять-то, на самом деле?

– Может и нечего, – пожал плечам Довидас. – Но я, на самом деле, боюсь, как бы нас не побили, если мы их обыграем сейчас. Они же, говорят, дикие…

В ответ Лиздейка рассмеялся:

– Uz Lietuva!

«Uz Lietuva! Вот теперь все начинается!», – так Толстый напутствовал стартовую пятерку. Открывать игру вышли Кость, Роматис, Мунтялис и задними – Уж со Шмелем. Изначально Довидас хотел начинать через пятерку, основанную на «Дворнягах», но необходимость развести по минутам братьев Огневых вынуждала менять план. Всё сводилось к вопросу, кого он хотел видеть в старте – Демона или Шмеля. Каритис искренне считал, что все члены сборной могут сочетаться и играть на высоком уровне, но под руководством Демона «Дворняги» играли просто гениально, словно их объединяла телепатическая нить – будто все они были составляющими одного организма с общим мозгом на всех. Шмель же сейчас в этом организме был вроде пениса – орган важнейший и часто основной, но с мозгом не связанный вообще. При этом, по уровню таланта Шмель бесспорно превосходил всех остальных игроков сборной, и не выпускать его в старте, даже с учетом некоторой неконтролируемой эмоциональности, было бы глупо. Поэтому, хуй с ними, с «дворнягами» или, точнее, как раз без них – пусть Шмель играет с Ужом и Костью. Те присмотрят.

Кость дотянулся до мяча в прыжке и скинул его прямо в руки Ужу. Уж, не раздумывая, послал мяч через все поле прямо в руки метнувшегося под чужое кольцо сразу после свистка судьи Шмеля. Огнев-младший вложил мяч сверху. Два – ноль. Сыграно три секунды.

– О, да, детка! – Толстый улыбнулся. – Я гений.

Обескураженные стремительностью литовцев венесуэльцы попытались ответить достойно. Длинный пас, но мяч оказывается в руках Римлянина, тот, успев улыбнуться прямо на камеру, скидывает Ужу. Жильвинас переводит мяч на половину соперника, у трёхочковой получает заслон от Потёмкинаса, подходит под кольцо, где на нём сдваиваются – и отдаёт пас в левый угол, свободному AWP. Пять – ноль. Сыграно тридцать секунд. Следующую атаку Венесуэла не форсирует. Спокойно переходят середину, занимают позиции. Заслон, заслон, распасовка, в три паса мяч доходит до оказавшегося в абсолютном одиночистве под литовским кольцом Васкеса. Пять – два. Публика заходится в крике. Кость выбрасывает мяч Шмелю и пока все не торопясь переходят и выстраиваются под кольцом венесуэльцев, Шмель набирает скорость. Проходит в одиночку через всю площадку, у трёхочковой линии ложным движением сбрасывает неготового к его темпу венесуэльца, вертушкой обходит второго в трёх метрах от кольца, забрасывает от доски. Семь – два. Венесуэла снова пытается ответить достойно, и снова теряет мяч. Уж посылает мяч под чужое кольцо, не успевшим вернуться оттуда литовским большим. Кость получает мяч в четырех метрах справа от кольца, набрасывает – Римлянин эффектно вколачивает, поймав мяч в прыжке. Венесуэла берет тайм-аут.

– Имейте в виду, они умеют играть, – сказал Толстый после того как игроки старта обменялись хлопками со скамеечниками. – Видели ту атаку, что им удалось разыграть? Они вас просто разобрали там. Просто сейчас они взбешены тем, что какие-то отбросы задают игру с первых секунд у них дома, и ошибаются. Но это пройдёт. Будьте готовы. Внимательнее в защите. А вообще – вы круты, детки, вы круты!

Толстый оказался прав. После «минутки» противники перестали торопиться, стали дисциплинированно разыгрывать комбинации и не давать литовцам убегать в быстрые отрывы. Игра выровнялась. Первая четверть завершилась двадцать восемь – двадцать три с пятью очками преимущества литовцев. На вторую четверть Толстый выпустил тройку Демона, оставив из стартовых только Римлянина и AWP, и игра снова поменялась. Недовольный тем, что игру начал Уж, Демон ответил Венесуэле её же оружием. Литва перестала играть «семь секунд и меньше»[43 - Тактика в баскетболе, основанная на быстрых атаках с минимальным розыгрышем комбинаций.], разыгрывая сложные комбинации с многочисленными заслонами и движением без мяча, а в защите Демон просчитывал игру противника, перекрывая линии передач и направляя на перекрытие своих миньонов. Рывок Литвы за первые три минуты второй четверти десять – ноль, и четыре потери Венесуэлы. Тайм-аут.

– Сейчас, – Демон безапелляционно перебил начавшего что-то говорить тренера. – Сейчас они выпустят большого центра и начнут играть через него. Скорее всего ещё и вингов заменят на задних, чтобы с их помощью в скорости компенсировать. С маленькими мы справимся, а вот большого нам сейчас крыть некем. Меняй Роматиса на Кокса, пусть Артурчик отдохнет чуть-чуть, а ещё через пару минут, запускай Римлянина назад, сажай Макса. Балу перейдёт на легкого, а Артурчик с Саулюсом чудесно в тендеме больших играют. Вперёд-вперёд-вперёд!

И, не дожидаясь ответа Толстого, вернулся на площадку, уводя с собой Балу и Микщиса. Толстый вздохнул. Демон был прав, а борьба за авторитет не стоила проигранного матча. Тренер развивал игру по озвученному Огневым плану. Разница в счете после второй четверти выросла до двенадцати очков: пятьдесят пять на сорок три.

А третью четверть начал Шмель с четвёркой «Королей Улиц»: Ужом, Зайцем, Римлянином и Коксом. По плану Толстого должны были играть спокойно, «до верного», но Шмель все время рвал темп, пытаясь создавать отрывы. К концу восьмой минуты Довидас заменил Огнева-младшего на Лубинаса, и это была единственная замена в игровой пятерке Литвы за четверть. Семьдесят три – шестьдесят пять.

В четвертой четверти Шмель остался на скамье запасных. На площадке Венесуэла безуспешно пыталась найти оружие против Литвы, но пятерка из Огнева-старшего, Мунтялиса, Кишкиса, Балтушайтиса и Потёмкинаса уверенно и спокойно доказывала, что баскетбол в Литве – вопрос не профессиональной подготовки, а национальной гордости. Шмель перевел взгляд на зрительские ряды. В четвертой четверти стали проявлять активность редкие зеленые островки литовских болельщиков, в то время как основная масса зрителей, наоборот, притихла и даже потеряла интерес к игре. В пятом ряду на трибуне напротив скамейки сборной Литвы крупный бритоголовый мужчина выговаривал что-то толстыми плотоядными губами почтительно стоящей рядом с ним миниатюрной девушке. Или не девушке, а девочке? Хост, хост… Мистер вантс ми? Мистер вантс драгс?.. Шмель встал со своего места и прошёл к тренеру.

– Довидас…

– Не, Миша, отдыхай. Ты хорошо сыграл, но они сейчас в медленном темпе доигрывают, так надо.