Путешествие в пространство событий

– Что ты творишь?!

– А ты что творишь, вредитель? Чего природу портишь?

– Скажите, какой эколог нашелся… «Гринпис» еще нескоро создадут, так что не торопись, – отмахнулся от нравоучений Локи и любовно взглянул на свою работу. На сером камне танцевали пятеро кривоватых человечков, нарисованных глубокими царапинами.

– Ну и что это за художества? – заглядывая через плечо брата, почти искренне поинтересовался Тор.

– Ты вот сюда посмотри, – Локи показал на изображенное чуть поодаль рогатое животное (то ли бык, то ли взбесившаяся корова), которую атаковала группка таких же человечков, – нет, ты только посмотри… Это же экшн.

– Что? – не понял Тор.

– Аййй, да куда ж тебе разбираться в искусстве будущего… В общем, это шикарно.

– А, по-моему, ты просто испортил красивую скалу…

– Ничего-ничего… Погоди… Вот пройдет с десяток тысяч лет, и это место только за счет моих рисунков и будет знаменито… И, кстати, тут есть скрытый смысл.

– Тут и явного смысла нет, – огрызнулся Тор; будучи личностью решительной и конкретной, он терпеть не мог запутанностей. А уж тем более скрытых смыслов, заложенных хитрецом и аферистом Локи, который еще в школе доставал его, не боясь получить по шее.

Сам же хитрец и аферист только было собрался объяснить свою гениальную задумку, как над Гобустаном разнесся голос Одина, призывающий чад и сотрудников.

Обо всем этом и вспомнил Тор, разглядывая старые фотографии. «Надо бы спросить у Локи, что за смысл он все-таки заложил в те каракули… Тем более, что прогноз насчет знаменитости все же оправдался», – подумал он мельком.

– Нет, думаю, проект все же не закроют, – вполголоса проговорил Один, будто подводя итог долгому спору с самим собой, – слишком уж он масштабный. Хотя ЕМУ, конечно, виднее, но все же… Нет, думаю, не закроют.

И опять, как давеча в кабинете, Тор вздрогнул при упоминании ЕГО, но отцу, в отличие от юриста, делать замечание поостерегся.

Глава 7. Человек в котелке и с портфелем

Вместе с опускающимися на город сумерками Эжен и Анна стали медленно, но верно опускаться на самое дно меланхолии. Забавно чувствовать себя беспризорными искателями приключений днем, но с приближением ночи все предстает уже в совершенно ином свете… Точнее, в темноте.

Когда окончательно стемнело, они, сев на каменный парапет, под которым журчала река, чуть ли не впервые всерьез задумались о своем положении. Даже если этот самый спасительный «Эдем» действительно существует, то поиски надо отложить до утра. А до утра, в свою очередь, надо дожить…

– Ну и где мы будем спать? – озвучила Анна, наконец, мучающий обоих вопрос, как бы ненавязчиво напоминая Эжену, что это его, мужское дело – искать ночлег для жены и голубя.

Прекрасно поняв намек, он постарался напрячь мозг, включая и спинной. От умственной деятельности, как это с ним часто бывало, начал напевать, несмотря на то, что слух и голос у него бесконечно далеки от совершенства…

– Замолчи сейчас же! – Анна даже притопнула ногой. – Ты же знаешь, у меня от твоего пения зубы болят… И что это за мелодию ты так безбожно перевираешь?

– Эххх, злая ты женщина… Злая и забывчивая. Когда я тебе пел серенады, зубы у тебя почему-то не болели… И, кстати, это из «Мулен Руж», ты же смотрела филь…

Совершенно дурным голосом, так что стены «Мулен Руж» наверняка бы рухнули, если б это услышали, он напел еще несколько строчек и вдруг замолчал, а через секунду промурлыкал:

– Я придууумал…. Анна, твой муж гений…

– Видимо, мой будущий второй муж! Потому что, если ты не найдешь место, где нам спать, я с тобой разведусь, честное слово…

– Так я нашел! Правда, не место, где мы будем спать, а место, где мы будем танцевать… Всю ночь напролет. Ты же любишь танцевать.

– У нас нет денег на ночные клубы, если ты это имеешь в виду…

– Ну, на два бокала пива-то найдется…

Бокал пива, правда, стоил так, словно это было чудодейственное средство, гарантирующее вечную жизнь и полцарства впридачу. Вокруг шумел, дымил и швырял во все стороны брызги светомузыки стандартный ночной клуб. Воздух то и дело сотрясали взрывы смеха, градус веселья увеличивался с каждой минутой и даже перевалил за водочные сорок… Голубь поклевал немного из бокала и, несмотря на гвалт, задремал в открытом кармане рюкзака. Анна и Эжен разглядывали пеструю развесёлую толпу, надеясь заразиться её настроением. Они действительно любили танцевать, но сейчас ни музыка, ни душевное состояние к этому не располагали.

Около получаса они терпеливо цедили пиво и разглядывали извивающиеся на танцполе тела, пока, наконец, не зазвучали звуки танго, смешанного с электронной музыкой в такой крутой коктейль, который по способности опьянять мог бы, наверно, посоперничать с любым творением рук здешнего бармена. Анна инстинктивно выпрямила спину и собрала на затылке длинные вьющиеся волосы. Сквозь прокуренный полумрак она бросила призывный взгляд на Эжена, но тот ответил лишь гротескно жалобной миной – танго никогда не входило в число его фаворитов. Анна нахмурилась и отвернулась. «Зачем он вообще тогда притащил меня сюда, если мы просто сидим, чужие на этом празднике жизни? Уж лучше в парке на лавочке…», – пронеслись в ее голове мысли. Очень «кстати» она вспомнила и то, что вообще во всю эту историю они влипли в основном благодаря легкомыслию мужа, который, видимо, никогда не повзрослеет… Но почему она весь день сегодня, и вообще все время соглашается на любые его авантюры, а он не хочет разок доставить ей удовольствие?!

– Можно вас пригласить? – мягкий бархатный баритон прозвучал, как звонок из параллельного мира.

Анна подняла взгляд. Перед ней стоял молодой брюнет в черном пиджаке и брюках, так идеально обтягивающих стройную фигуру, что казались и не одеждой вовсе, а частью организма. Под пиджаком виднелась смуглая кожа, чуть поблескивающая то ли от пота, то ли от избытка энергии…

– Вообще-то принято спрашивать у кавалера, если хотите пригласить его даму, – вмешался Эжен, но незнакомец и не взглянул в его сторону, продолжая невозмутимо протягивать Анне руку. Несколько секунд ушло у нее на то, чтобы положить на одну чашу весов желание потанцевать и досадить супругу, а на другую – морально-этические нормы. Первая чаша перевесила, и Анна решительно и грациозно поднялась.

В танго царит патриархат… Этот танец обошли стороной феминизм и борьба за равенство полов. Танго есть пластичная модель страсти в самом иконном консервативном и естественном смысле этого слова. Мужчина, беря в свои руки бразды правления и спину партнерши, ведет ее в танце, мягко, но настойчиво диктуя движения, диктуя историю их романа длиною в танец.

Анна когда-то довольно серьезно увлекалась танго, но такого партнера у нее еще не было – в паре с ним она чувствовала себя марионеткой в руках гениального кукловода. Каждый ее шаг, каждый поворот головы и тела происходил будто сам собой – они танцевали слаженно и гармонично до невозможности, и партнер, перехватив в самом начале взгляд Анны, больше не отпускал его ни на мгновение, словно все крепче и крепче сжимая в кулаке. Это было почти физически больно и почти физически приятно.

Проблемы с жильем, странное путешествие, поиски «Эдема», теория группировок, все услышанное и увиденное за долгий день, даже сам Эжен – все уплывало из головы, исчезая в матовом мерцании глаз мужчины, проживающего с ней бесконечную танго-жизнь. И когда Анне уже начало казаться, что она всегда, с самого рождения только так и существовала – в волнах раскаленной музыки, незнакомец резко, почти грубо притянул ее к себе и поцеловал, почти укусил в губы. В ушах у Анны зазвенело, в солнечное сплетение ударило, как в набат, она закрыла глаза и обмякла в крепких объятиях.

Но тут в этом адоподобном раю распахнулось окно, и в него ледяным ветром влетел голос Эжена. Услышав его, Анна даже не разобрала слов – разум еще толком и не включился, а муж уже рывком отшвырнул ее в сторону и вцепился в соперника. Все еще мутным, хотя и постепенно проясняющимся взором Анна (а вместе с ней еще и с два десятка человек) наблюдала за дракой. Хотя странная то была драка – Эжен сильно тряхнул совершенно не сопротивляющегося мужчину, и размахнулся для удара, но тот, увернувшись, каким-то неясным, тоже почти танцевальным движением сбил его с ног, шагнул назад и исчез в хмельной толпе. Эжен сидел на полу, красный от гнева и стыда, а Анна стояла рядом, сгорая от тех же самых чувств.

На улицу они вышли поодиночке. Прошли до ближайшего парка в полном молчании и сели на скамейку – на разные концы, тяжело и яростно глядя друг на друга. Им еще никогда не приходилось ссориться. Они совершенно не знали, как это делается, но каждый был уверен в собственной правоте. Причем Анна – даже как-то помимо своей воли. Хотя умом понимала, что мужу есть на что сердиться, но все равно что-то в ней бесновалось, крича, что она права, права, права, и Эжен не должен предъявлять ей претензии.

– Ты совсем с ума сошла? – сквозь зубы, незнакомым, каким-то чужим тоном проговорил он. – Что… что это было?

– А что это было? – Анна с вызовом тряхнула головой. – Только тебе позволено вытворять все, что в голову придет, и при этом даже лениться потанцевать с собственной женой? Уж извини – свято место пусто не бывает…

– Ты разговариваешь и ведешь себя, как шансонетка из дешевого кабака! – по остывшему лицу Эжена вновь пошли багровые пятна. – Я для тебя, что, пустое место? Ты готова пойти с любым мужиком, который поэффектнее предложит?

– Да! С любым! Но именно мужиком, а не сопливым мальчишкой-фантазером! – закричала Анна таким крещендо, что и не подозревала, что на него способна.

Эжен вскочил со скамейки.

– Тогда можешь возвращаться туда!

Совсем рядом с ними раздались неспешные шаги, и из темноты вырисовался силуэт полноватого человека в старомодном котелке и с портфелем в руках.

Самое неприятное, что может произойти в момент ссоры, кроме, разумеется, нее самой, – это когда в ссору вмешиваются посторонние. Анна с Эженом, инстинктивно объединившись против общего врага, дуэтом посмотрели на него как можно более уничтожающе. Впрочем, старания эти утонули во мраке, лишь слегка разбавляемым светом далекого фонаря, а незваный арбитр заговорил:

– Простите, что вмешиваюсь, но, честно говоря, у меня сердце кровью обливается, когда вижу, как влюбленные ссорятся… Конечно, это неизбежно, учитывая, что все мы, даже очень близкие люди, все-таки являемся отдельными существами со своим взглядом на ситуации…

– Но есть же какая-то общая нейтральная характеристика ситуации, – раздраженно возразил Эжен, – есть общепринятая «смысловая нагрузка», оценка: хорошо это или плохо…

– О нет, молодой человек! Говоря так, вы совершаете огромную ошибку… Во-первых, любые качества и характеристики мира, в котором мы живем, творим мы сами, каждый из нас.

– И что же получается: у каждого своя правда, истины нет, а значит, делай что хочешь?

– Вы меня неправильно поняли, – расстроился человек в котелке, – точнее, даже не меня, а Фёрстера, который и выдвинул эту теорию. Все как раз наоборот: если нейтральной объективности не существует, и мы сами творим свой мир, это значит, что мы полностью ответственны за свои поступки. По мнению Фёрстера, именно объективность – это и есть способ уклонения от ответственности за свое этическое поведение.