Путешествие в пространство событий

– Ничего не понимаю, – признался Эжен, садясь обратно на скамейку и пытаясь применить все это к их с Анной ситуации. – То есть, никто из нас не виноват? Или оба виноваты? Или? Где истина, в конце концов?

– Истина – это изобретение лгунов. Зачем она вам? Подумайте сами, что делает эта, так называемая, истина? Порождает ложь, делит людей на тех, кто прав, и тех, кто, якобы, заблуждается. Истина – орудие вражды, а не мира.

В его словах, как ни крути, мелькнула ниточка здравого смысла, за которую Анна и уцепилась:

– Ну, хорошо, если истина сеет вражду, то что же тогда приводит к миру? Ложь?

– Ну что у вас у обоих за манера такая, передергивать, – голос собеседника дрогнул от улыбки, – видимо, это одна из ваших общих черт… И, кстати, именно это и помогает достигнуть мира. То есть… Ну, вот послушайте… Каждый субъект конструирует собственное представление о мире; все контактирующие между собой субъекты, соответственно, имеют собственное представление. Но лишь те общие (совпадающие) субъективные позиции, которые делают возможным общение и взаимопонимание, составляют сущность реальности по Фёрстеру. Их общей реальности. И поиск этих «точек пересечения» – есть путь к разрешению конфликтов. Вы находите общую и приемлемую для обоих «точку отсчета» и от нее уже разматываете весь конфликт… Правда, удобно?

– Очень удобно, – саркастически вздохнул Эжен, – любопытный человек был этот ваш Фёрстер, судя по всему…

Собеседник, казалось, совсем не заметил сарказма:

– Да-да, он был просто чудом. Если б не он, то меня и на свете бы не было.

– Он ваш отец? – предположила Анна, смущенная тем, что, возможно, они оскорбили сыновние чувства.

– Нууу… не совсем. Просто он, так скажем, «дал добро» на мое существование. Дело в том, что в своих работах Фёрстер неоднократно приводит метафору «человек в котелке». Вот послушайте, я эту цитату наизусть знаю…, – и он продекламировал с чувством, почти, как стихи, – «коль скоро я (или любой «человек в котелке и с портфелем») представляю себе окружающих меня людей в своем воображении и, таким образом, являюсь единственной реальностью, то точно так же эти другие люди должны считать меня плодом своей фантазии и считать себя единственной реальностью». Правда, красиво сказано? По мнению Фёрстера, это ведет к абсурду и доказывает от обратного невозможность солипсизма.

– Извините, но что-то вы с Фёстером совсем мне голову заморочили… Вы что, воображаемый?

– Не будьте солипсистом, молодой человек, – звонко (даже как-то слишком звонко) засмеялся человек в котелке. – А впрочем, будьте кем хотите, только будьте счастливы!

На этой оптимистичной ноте он взмыл в воздух и улетел куда-то в сторону телевышки.

– Ты тоже это видел? – прошептала Анна. – Если да, то, кажется общие галлюцинации – это еще одна «точка пересечения» наших с тобой реальностей…

– Организму доступна лишь та среда, которую он воспринимает в ощущениях. Он не в состоянии отличить переживания галлюциногенного плана от негаллюциногенного, – на автомате выпалил Эжен и сам же перепугался: – Боже, что это я несу… откуда это взялось?! Нет, явно пора спать…

– Нам негде, – уже совсем беззлобно напомнила Анна. – И да… прости, я действительно перегнула палку, кажется. Если уж сходить с ума по методике этого Фёстера, то в моей реальности ты был на тот момент гнусным типом, который думает только о себе и своих капризах. Но ведь это не умаляет моей вины, что я вела себя совершенно непотребно…

– Знаешь, ты действительно вела себя непотребно, но это не умаляет моей вины, что я думал только о своих капризах, – с облегчением засмеялся Эжен и, обняв Анну, притянул к себе и поцеловал в висок. – Но спать нам все равно негде. Вот еще одна общая точка наших реальностей, увы.

И они вместе позавидовали голубю, которому для сна достаточно было просто кармана рюкзака…

Глава 8. «Бессмысленный» смысл жизни

Когда Тор ушел, Один, все еще пребывавший в легком ностальгическом тумане, решил совместить приятное с очень приятным. Прихватив из стенного мини-бара бутылочку своего лучшего марочного меда поэзии, усталый, но воодушевленный Председатель отправился к морю – туда, где стоял дом его старого друга и партнера Ньерда.

В Компании Ньерд занимал довольно абстрактную должность – возглавлял гуманитарную организацию, невесть для кого и чего предназначенную. На деле же он просто периодически отвлекался от своих чаек и лебедей, и прибегал к Одину или даже к самому Шефу просить за моряков, рыбаков, нефтедобытчиков и вообще за всех, кому угрожала опасность. Прибегал, как был – с трубкой в зубах, в свитере грубой вязки и рыбацких штанах, искренне не понимая, что такое официальный стиль в одежде и какого водяного он нужен. Когда-то Один решил создать на него шарж и (вообще-то нарушая тем самым кодекс) придал внешние черты Ньерда одному земному писателю. Правда, слегка промахнулся – характером писатель был полной противоположностью добряка Ньерда, и отличался довольно-таки мерзопакостным нравом. Но Ньерд все равно опекал его и даже вдохновил на написание какой-то повести про старика и море. Писатель за него, кажется, даже крупную земную премию получил… В общем, Ньерд обладал поистине золотой душой, так что его невозможно было не любить. А с Одином, кроме всего прочего, его объединяло еще и общее увлечение птицами, хоть и разными.

И вот сейчас они вдвоем сидели на небольшой лавочке между линией прибоя и маяком и, вдыхая влажный соленый воздух, потягивали мед поэзии, глядя на темное засыпающее море, временами вздрагивающее во сне – совсем как люди, и даже боги.

Одину хотелось рассказать Ньерду рабочие новости и поделиться мыслями по поводу старого и нового проектов, но он медлил, опасаясь нарушить царящую вокруг и в них самих гармонию. Да и потом, он вовсе не хотел показаться, или, того хуже, превратиться в этакого зануду-трудоголика, который с утра до ночи только о работе и говорит. Ньерд же тем временем делился своими новостями:

– А я позади дома грядки разбил, капусту посадил… И клубнику. Как думаешь, приживется?

– Капуста и клубника? Вместе? На этой почве? Ну разве что ты поколдуешь, – Один хохотнул. – И вообще, с чего тебя вдруг на земледелие потянуло?

– Ну так я же из ванов, плодородие – наше призвание… Вся моя родня в земле копалась.

– Что-то когда я предлагал тебе взять на себя сельскохозяйственную сферу ты про родню не вспоминал…

– Ой, – отмахнулся Ньерд, – сфера-шмера… Все эти ваши отчеты, программы развития. Тоска зеленая. Для меня это хобби, а не работа. Ничего, вот посмотришь, какую капусту выращу…

Он помолчал и вдруг добавил:

– Бедная капуста. Я вот тут подумал: ведь это же тоже живой организм, да? Она растет, проживает какую-то свою внутреннюю жизнь, наверно. И все для того, чтобы просто быть съеденной. И иногда мне кажется, что с людьми все точно так же. Для чего они живут? Чтобы своей энергией питать и поддерживать нас, поставлять нам сырье для проектов? И в этом весь смысл? Хорошо еще, что сами они об этом не подозревают…

– Ну что ты такое говоришь?! – всплеснул руками Один, хотя одновременно и обрадовался, что появился повод затронуть волнующую его тему. – Рассуждаешь как какая-нибудь стажерка-валькирия. Ты же прекрасно знаешь, что люди – не просто шестеренки наших проектов. Помимо этого внешнего смысла, их жизнь имеет и другой, внутренний смысл.

– И какой же?

– Да сама жизнь! Зачем существуют, например, твои чайки? Потому что они существуют и должны это делать. Все просто. Только почему-то самим людям эта элементарная мысль в голову не приходит – они чаще всего или мечутся в поисках какого-то глобального смысла, или же мучаются от его отсутствия. Аж зло берет, когда вижу это.

– Ну, некоторые все же понимают, что к чему, кажется… Я тут слышал где-то, про созданную кем-то из них теорию… этого… как там его… ауто.. ауто…

– Аутопоэз, – подсказал Один. – Да, Умберто Матурана, конечно, умница. И студент его, Варела – тоже. Ребята додумались, что единственной целью существования и активности живой системы есть само ее существование и активность. Одно из самых распространенных заблуждений философского порядка – будто у живых организмов есть какая-то цель собственного выживания. Но все, что существует, существует как бы случайно. Заметь, я говорю «как бы» – с людской точки зрения. Никакая живая система ни к какой цели не стремится, никакого «дела» не продолжает, даже цели сохранения вида, ничего не воплощает и не реализует. Ей как бы «повезло» и продолжает «везти» оставаться в живых. «Жить» в такой интерпретации означает не что иное, как выживать. В таком смысле жизнь не реализуется в некоем отдаленном будущем, а исключительно «Здесь и Сейчас», в сиюминутном потоке состояний. И, кстати, насчет этих самых сиюминутных состояний, мы сегодня запустили один очень милый эксперимент…

– Погоди со своими экспериментами. Если бы я хотел знать, что творится в Компании, я бы в нее приходил. Налей лучше еще немного меда и давай еще про ауто… не могли они его как-то полегче назвать?

– Аутопоэз. Или автопоэзис – мне такой вариант больше нравится. Поэзис, поэзия… Ах, да, на еще меда. Суть теории заключается в самопостроении, самовоспроизводстве живых существ. То есть, они как бы… Они сами себе и производитель и продукт. И это, конечно, относится не только к отдельно взятым существам, но и к социальным системам. Да и вообще ко всему миру и ко всем мирам, потому что они, по сути – одно большое существо, организм, живая система, занимающаяся самовоспроизведением.

– Не люблю я это слово… «система».

– Да просто люди его извратили. Поставили систему выше самих себя. В то время как система – это они сами. Она состоит из них, а, значит, каждый из них – важнейшая часть этой системы. Любой, включая целые государства. И, кстати, Матурана тоже говорит, что даже с позиции биологии, недопустимо ни в каком смысле пренебрегать индивидуумами. Не существует никакого такого всеобщего блага, во имя которого можно было бы жертвовать жизнями отдельных людей. Общество без индивидуумов – это абсурд. И этот дурацкий пафосный лозунг «Все во имя человечества!» – тоже абсурд.

Прилетевшая откуда-то чайка опустилась на колени к Ньерду. Он ласково погладил ее огромными ручищами. «Интересно, как там мой Хугин…», – глядя на это, подумал Один.

Ночь становилась все гуще, все более оживала, дыхание ее слышалось повсюду – то взволнованное, то мирное, будто за несколько отведенных ей часов она проживала целую гамму самых разных эмоций, не имея возможности ни с кем их разделить. Быть может, лишь на рассвете, в тот короткий миг, когда, уходя, она пересечется с днем, когда они коснутся друг друга рукавами и смогут заглянуть друг другу в глаза, она постарается рассказать ему все, но опять не успеет и уйдет, лишь слегка намекнув…

– Возвращаясь к капусте…, – Ньерд допил очередной стакан меда поэзии и потянулся за новой порцией, – не смейся. Это очень наглядный и актуальный пример. Она существует, чтобы существовать, строит себя и так далее… Но ведь я-то ее посадил для того, чтобы она меня потом питала. Ну или просто для того, чтобы красиво было. И с людьми так же… Они – часть вашего проекта.

– Вот потому я и говорил про внешний и внутренний смысл их существования. И, поверь, твоя капуста отнюдь не чувствует себя несчастной от того, что ты планируешь пустить ее впоследствии на пирожки. Она просто растет, и у нее все хорошо. Разве что соседство с клубникой должно несколько смущать…

– А все эти войны, взрывы? Все то, из-за чего гибнет масса людей, а для нас это просто очередной виток проекта… Где тут забота об индивидууме?

– Согласен… Но, во-первых, забота об индивидууме – это дело самих индивидуумов, прости за каламбур. Мы же – совсем другое дело. Ты же не мучаешься угрызениями совести из-за того, что съешь капусту… Кстати, не забудь угостить. А, во-вторых, если мы и поддерживаем что-то такого рода, то только в том случае, если люди сами уже подготовили почву для этого. Поверь, Ньерд, мне бы самому очень хотелось, чтобы всего этого не было на земле… Это даже для нашей Компании было бы куда выгоднее – энергия добра гораздо качественнее, чем энергия зла. Но есть же ведь еще и «летуны», демоны, или как их там назвать…

– Эти парни в черном?

– Они самые. И они тоже не сидят сложа руки – всячески способствуют всем пакостям, которые совершают люди. И, знаешь, сдается мне, что информация из нашей Компании каким-то образом «утекает» к ним… Вот только пока не пойму, как именно. Да, кстати. Я же хотел тебе про одну нашу задумку рассказать…!

– Ооо… Горе мне… Ладно, давай. Чую, пока не выговоришься, не успокоишься…

Глава 9. Альфа в «Омеге»

И вновь они брели по набережной, и легкий ночной туман мягко обнимал их за плечи, будто ненавязчиво подталкивая в каком-то определенном, нужном ему направлении.