Не ходи ва-банк в раю. Том I

– Презренный! Кому не веришь? Мне? Так познай, чем подлеца душа была наполнена. Юзеф сумел услышать боль твою и воспользовался этим, представив пред тобой себя такой же жертвой, как и ты.

Эктор с ужасной гримасой на лице, с широко открытыми глазами, под огненным взглядом Инанны, раскинув руки, вжимался в стену.

Инанна, зло усмехнувшись, продолжила:

– Та смерть, в груди с осколком, была бы слишком лёгкой для него. Юзеф – тварь. И я сказала, мне пора.

Пройдя несколько ступенек вниз, обернулась к Эктору. Тот пытался подняться. Заговорила:

– Ведь у меня полно хлопот. К примеру, сегодня перед Рождеством, надобно напомнить гостям моим, кто правит миром. Знаешь, ты, былой моряк, что парочка богов наведалась сюда. Около трёх тысяч лет назад. Он и она услаждались мёдом и вином, когда вокруг была чума, шли войны, костры пылали. Я их деменцией тогда вознаградила, лишила силы и ввела в ранг смертных. Погрузила в жизнь иную, начиная с тех времён. Зовут их Анна и Иосиф. По паре раз на каждый век дарю им жизни. Они теряют их в муках, рождаясь вновь и вновь. Потешусь я над ними, а затем прикончу, до конца. Подведу черту. Сегодня.

С этими словами Инанна резко оттолкнулась от перил и полностью развернулась к Эктору. Проронила:

– Стал чуть спокойнее? Так проводи меня. Исполни этикет.

Эктор поднялся, пошёл по лестнице за Инанной. Вдруг качнулся, ухватившись за перила. Заговорил:

– Тебе поверить сложно, но сердце чувствует беду. Если с Юзефом что-нибудь случится, я донесу народу… Устроим облаву на тебя, а не на придуманных тобою оборотней. Если он виновен, пусть судят по…

Инанна перебила:

– Не думаю, тебе не суждено поведать люду обо мне. Если утра дождёшься, то сознание воспримет это всё как сон. Как вещий сон кончины Юзефа. Но не уверена, что у тебя рассудка хватит сберечь себя. Намерения твои пока ещё не зрелы. Если ты, как только я покину пост твой, начнёшь звонить во все колокола, то несдобровать тебе. От выбора судьба твоя зависеть будет.

Эктора вновь пронзил страх. Затем пришёл приступ астмы. Сквозь кашель смог донести:

– Не могу дышать, поднимусь назад, на свежий воздух.

– Ступай же. Я буду ждать внизу.

На балконе свежий бриз сделал своё дело. Приступ стал отступать. Всё ещё покашливая, Эктор взглянул на океан. Солнце побагровело и почти полностью ушло за горизонт. Он прикрыл лицо ладонями и тихо зарыдал. Зашептал:

– Как слеп я был. Ведь принял его как сына. Он возродил меня, когда я безвозвратно уходил в трясину.

Ударив кулаком по перилам, продолжил:

– Но разве она права? Пусть судит суд. И меня. Я ведь не подумал, зачем он здесь. Он служил в бюро контринформации CISMIL[5 - CISMIL – объединённая служба военной разведки ВС Португалии.]. Конечно же, к чему ему здесь были ночные бдения по написанию программ? Не торопился и к красавице жене! С его талантом, знаниями он прозябал. Под чьим началом? Под моим! Сумасшедшего, стареющего тирана собственной души. А его дроны с устройствами, глушащими сигналы, иль меняющими координаты? Когда взлетали эти «птицы», связь пропадала, приборы все плясали. Менялась дислокация. О чём я думал, почему так просто верил его словам?

Смотритель развернулся к стене маяка и вдавил в неё свой лоб. Пальцы впились в штукатурку. Он заговорил, обращаясь сам к себе:

– Юзеф сообщил, что был уволен ни за что. Мол, друг оклеветал, заявив командованию, что во время пьянки Юзеф подстрекал того продать секреты в Иран. Доказательств не нашли. Но всё равно, по доносу был уволен и он, и тот доносчик. За что доносчик? За то, что сообщил не сразу.

С этими словами Эктор истерически расхохотался. Резко оборвав смех, уже громко заговорил:

– Ты, незнакомка, слышишь? Юзеф заявлял мне, что хочет доказать: разведка лишилась лучшего спеца по РЭБ. Как он мне пел, что вновь желает вернуться в строй. Представит начальникам своё изобретенье, то, что обезопасит флот от вражеских атак. И я поверил! Как искренен он был! А я и не подумал: кто вернёт его в спецслужбы, даже гения?

С этими словами Эктор сполз вниз, на колени. Затем резко вскочил и стал стучать головой в стену, крича:

– Каков же я слепец! Всё, хватит! Пожил!

С воплем резко развернулся к океану, чтобы броситься вниз. Но ужас исказил его лицо. Вытянув руки вперёд, заорал:

– Что вижу я! Ведь это картина снов, преследовавшая меня десятилетия. После того, как в юности познал предательство друзей! Когда один из них ударил веслом меня в штормящем море, а другой из шлюпки сбросил, чтобы сохранить запас воды. Я не погиб тогда, продержался двое суток. Но погрузился душой своей в глубины одиночества. Там, во впадине морской разбитого сознания, не приемля никого вокруг, давленье безлюдья мне раздавило сердце. Боже, ты же знаешь, что с тех пор я уже не жил.

Глубоко вздохнув, он вновь зашептал в поглощающем его безумстве:

– Нет, нет! Не может быть. Ведь видения ушли, когда здесь появился мой стажёр, мой мальчик! А сейчас вновь, но только наяву?

Он зажмурил глаза и протёр их сжатыми в кулаки пальцами. Опять взглянул, дико захохотал:

– Нет, всё реально. Кровавый океан до горизонта и запах мёртвой плоти. Багровая волна и сгустки черни вместо пены. Звучанье ритуальных аккордов из органа. На шхуне ржавой рваный белый парус, но кровь в брызгах океана дарит цвет ему иной. Да это ж я, там, на корме. Багровая волна нещадно бьёт мне в грудь и сносит…

С этими словами смотритель отступал спиной назад к двери на лестницу, споткнулся и покатился по ступеням. Остановился на том самом месте, где ранее лежал его стажёр. Застонал:

– Я умираю. Кто давит мне ногой на грудь, не позволяя вдоха сделать. Но жить хочу, а смерть пришла. Уйди! Я здесь служить хочу! Пощади меня, незнакомка, прошу тебя, спаси, хоть ты и дьявол!

Богиня тихо поднялась по ступеням, уступая мольбам смотрителя. Присела рядом. Тихо заговорила:

– Вот так сидел ты рядом с Юзефом. Как я сейчас с тобой. Спасти тебя? Нет. Забери назад свои слова с мольбой ко мне.

Эктор зашептал:

– Но почему? Ведь я был слеп и не настоль виновен, чтобы не протянуть мне руку помощи? Иль ты, такая же, как тот мой друг с веслом?

Инанна в ответ зашептала ему на ухо:

– Нет же. Всё проще. Кем ты посчитал меня? Слугою нечестивого? Так сам имей же честь достойно принять смерть. А не просить у дьявола спасенья. Иль как? Приняв услугу от меня и далее живя, ты станешь проклинать себя за слабость, проявленную в смертный час? Да так и не поняв, кто смерть прогнал? Порвёшь всю душу до кончины и перед Богом явишься униженным собой же. А Отец таких не чтит. Целостность натуры уважает Он. Умри достойно!

– Но не на этом месте. Здесь лежал подлец! – воскликнул Эктор.

– А это для тебя урок. Да и не умер он здесь. Лежал всего лишь. Да какая разница тебе. Что за каприз?

Эктор беззвучно из последних сил рассмеялся и с тоской во взгляде поглядел на Инанну. Попросил:

– А ты мудра, да как красива. Поцелуй меня!

– Вот ещё забава. Ладно, хорошо. Но только не тебя! Того, который, презрев вызов смерти, победил её, продержавшись в шторме двое суток. Солёная холодная вода, снесённый скальп веслом. Того, а не тебя целую. Ты же скис, утратил силу, возненавидев мир.

Эктор приподнял руки и с удивлением смотрел, как молодеет кожа на его запястьях…

– Ну вот, передо мной молодой моряк, спасённый в океане. Посиневший, губы запеклись. Кожа стёсана на черепе. Болит? – обратилась к Эктору ласково она.

– Жжёт, словно тысяча жал пчёл впились в темя, – прошептал он.

– Я поцелую и всё пройдёт, мой милый, – прошептала Инанна.

Инанна склонила голову над помолодевшим лицом Эктора. Её пышный волос прикрыл их от посторонних взоров, исходящих с небес и нижних миров.

Как только Инанна подняла голову, дыхание Эктора прервалось. На юном мужественном лице застыла блаженная улыбка.