Не ходи ва-банк в раю. Том I

– Я освобождена? Но кем? Как понимаю, моя душа была под властью дьявола. Ты из его команды?

– Нет, не так. Тебя не приняли, да и не примут ни Бог, ни сатана, – спокойно возразила Инанна. – Даже ад противится тебе!

– И кто же ты? – выпалила Анна.

– Из неотложной службы. Откликнулась на вопль твоего сознания. Представляю некое чистилище. Оно и есть, и нет. От церкви всё зависит: католики трактуют так, а православные не так. Без тройки рюмок шнапса не понять. Однако, не будем рассуждать о догмах, настало время по оказанию тебе психиатрических услуг, – зло рассмеялась Инанна.

– Меня уже ничем не разочаровать, да и не исцелить. Душа пропала. И без неё мне больше нечего терять, – с ненавистью, чеканя слоги, ответила Анна.

– О нет! Пропала? Её у тебя никогда и не бывало. Ты такой вот самородок. Но не зарекайся. Душу я в тебя уже вложила. Напрокат и ненадолго. И ты, зверёк небесный, сыграешь роль свою в одной игре. Всего лишь роль.

– Поясни, ничего не понимаю!

– Ты здесь не для моих уроков! – возразила Инанна.

– Хоть ответь, почему и в ад дорога мне закрыта?

– Ты ведь, по своей природе, прозябала существом бездушным. Душа лишь у людей, а в аду сжигают души.

Анна перебила, вскричав:

– Душа была! Я помню всё с рождения! И что я, не человек? Да и добро несла я людям.

Инанна усмехнулась, остановила словоблудие воскресшей:

– Добро несла, пока не сбежала от отца! А до рождения кем была? В прежних жизнях, коих нет у смертных. Об этом узнаешь после, в конце игры!

– Так кто же я?

– Сказала, после! А сейчас ответь по делам последней жизни! Будучи любовницей курфюрста Бранденбургского, сколь душ отправила в загробный мир? – резко спросила Инанна.

– Не считала. Десяток, может больше, – остепенившись, задумчиво протянула Анна.

Затем резко развернувшись к Инанне, скороговоркой запричитала:

– Но ведь за дело их травила… Они пытались обольстить его! Иоахим – свеча, я – пламя, вместе мы пылали и дарили свет. А эта похотливая к богатствам моль летела на сияние моей любви. Моей! Чтоб до дыр жрать и жрать её!

С этим криком её свежие, влажные губки задрожали. Сменив вопль на шёпот, продолжила:

– Одна из бабочек сгорела, другая – хлором взаперти дышала долго. Да и иные… Но ведь они… Все до единой, приняв впервые приглашение в дворец, не осмотревшись даже в нём, тут же проявляли невиданную наглость. Какие взгляды они дарили моему владыке! Какие знаки подавали! Твари! Но не предполагали, что их за это настигнет смертельный рок. Не мною посланный, судьбой.

Анна умолкла, пытаясь уловить настроения Инанны. Ничего не увидев в выражении лица богини, повторила попытку убедить её в своей невиновности:

– Курфюрсту я родила двоих детей! А дамы из окруженья были так глупы и дерзки! Посчитали, что князь объелся мной, насытился моими формами! Значит, они и вправду моль, а не люди вовсе! После кончины первой, второй, иные могли б встревожиться и найти другой очаг! Зажечь его! Ведь дворец – гнездо разврата! Так нет, осыпая рожи мелом, считали, что в силах им задуть очаг моей пылающей любви. Мой факел залить своей отвратной похотью!

Инанна усмехнулась. Заговорила:

– Jungfrau, о, как невинно, свежо и поэтично взялась ты за партию своей защиты.

Затем подошла к Анне, взяла её за подбородок, развернула лицо к себе и, заглянув в сверкающие глазки, зло констатировала:

– Всего лишь моль? Да как изобретательно ты её губила. Ни единого повтора! Ну, и если моль, то и совести мук ноль! И как я поняла, курфюрст – фитиль, ты – воск. А я, вот, скульптор. Сначала разомну тебя в своих руках, затем, надеюсь, вылеплю что надо. Но пока продолжим разговор.

Инанна резким движением отшвырнула от себя милое личико Анны. Заговорила:

– Скажи, сколь свеч зажгла? С сынком курфюрста, с Георгом, ты пылала посильнее, чем с князем? Спала с двумя, и оба были так довольны. Скажи, папаша, правда, вовсе был не в курсе? Иль он тебя и под сына подложил? А наследный принц, лаская нежно ножки шлюхи, забыл о том, как мать страдала? Она-то, всё знала, но молчала.

Инанна нависла над белокурой бестией и продолжила:

– А вот когда его папаша официально провозгласил тебя своей? При живой-то мамочке! Сынок вскипел, не подавая виду. Ведь мать отец вознаградил позором на публике дешёвой. И сын стал ждать отца кончины, чтоб выместить всё зло за осмеяние сей царственной семейки. Расправа над тобой смыслом жизни стала для него.

– Она сама неверна была курфюрсту. Свернула спину в своём охотничьем домишке, гуляя там с придворными мужами! – пискнула Анна.

– Не так. Упала со скалы. Ты распустила слух об её неверности. Прилично заплатила, чтобы он разнёсся по дворцу. Уж мне-то и не знать! – с презрением в голосе возразила Инанна. – А мать толкнул бандит, тобою нанятый. Его ведь не нашли? Курфюрст не пожелал скандала: половица в домишке надломилась.

– Да не нанимала! Да, а с юнцом я продолжала спать! Ведь он – скотина. Мстила, развращая.

– И что сынок испытывал во время близости с тобой, о чём он думал? Его все мысли у меня! О них не буду – это скверно! Одно лишь верно – он тебя желал! Желал и ненавидел. Сознание его от этого разрывалось на куски. А после смерти папеньки, не в состоянии порвать с тобой и учинить расправу лично, тайно отдал тебя под суд. Прошептал советнику: «Пусть я останусь в стороне». По решению суда тебя всего лишь надлежало выселить с его земель. Реально же прислужники, воссевшего на трон наследника, тайно заточили тебя навеки в замке. О келье даже сам вновь испечённый князь не знал. Тем самым, двор в мщении обрубил концы!

– Такого от него и их я не ждала, бросила Анна, тут же надув щёчки, сомкнув губки.

Чуть помолчав, Анна продолжила:

– Там, в Шпандау, умирая долгие два года, я сошла с ума и хохотала. Представляла, как он стонет ежедневно от безутешной ломки, от желаний его плоти, жаждущей меня. Тебе ведь должно быть ведомо, какие картины в сознании своём рисовал тот похотливый извращенец?

Анна встала, возбуждённо заходила по комнате. Сцепила пальцы, сжав их добела:

– Лекари Георга предписали мне «милую» диету, даря тем самым анорексию! Смерть меня любя брала в свои объятия. Она была ленива и нежна. Два года, целых два, с ней соседствовала я, вела беседы, пока не иссохла до костей. Затем она ушла, оставив высохшее тело и смотрящую на это душу! А душа куда-то делась…

– Мерзкое создание! Не душа, а лишь твоё сознание! И оно не покинуло мумию твою! А вот соседствуя со смертью, ты смогла её разжалобить! В результате, она не прикончила тебя, оставив призрак! В ту ночь, став приведением, ты завертела всем двором, доводя придворных до безумия. Вспомни вояжи в их спальни! До сих пор ты ничего так и не поняла.

– Предъяви ещё вчерашнее! Они сами бросились из башни на камни мостовой! Эти две бесполые, отпетые. Под видео, для пополнения кошелька, решившие заснять обряд совращения призрака. Да вся новая Европа – Садом! Гоморра! Не велика потеря в этих странных людях, здесь извращенцы через одного! А вот их падение с башни? Просмотр – двадцать три миллиона! Каков у них посмертный рейтинг! Как я его им подняла! Прости же, Боже, двух покойниц.

– Мерзкая убийца себе подобных. Пройдёшь чрез ад, но на Земле. Контракт уже в твоём сознании.

– Ну, нет. Всё же проясни, кто ты? В контракте – Инанна! Это что?

– Не что, а кто? И это я. Без вопросов подпиши контракт! – бросила богиня.

– Нет, торг так не пойдёт, отправь обратно! – надменно ответила Анна.

Инанна со вздохом развернулась и подошла к открытому окну. Опёршись руками на подоконник, стала рассматривать веселящихся, нарядных прохожих. Зло усмехнулась. Затем посмотрела в небо и с усмешкой проговорила:

– Как надоело мне с ней возиться.

– Что? – не расслышав, переспросила Анна.

Инанна развернулась. Равнодушно бросила: