Мысли вслух во сне и наяву. Книга вторая

Довольный своим рассказом, Илья откинулся на спинку кресла.

– Я его нашла на картине, – Ольга хлопнула в ладоши. – У него шапочка с рожками.

– Я с женой путешествовал по городкам Италии, – до этого долго молчавший, заговорил Андрей, – мы побывали в Мантуе. Там туристы, как правило, посещают Дом Риголетто. Ничего особого он не представляет. Так, скромный особняк XY века. Вот туда и «поселил» композитор Верди своего Риголетто. И получается, что в Вероне – Джульетта проживает, в Мантуе – Риголетто. Жители Мантуи в центре небольшого дворика установили памятник герою оперы. Раз, увидев его, на всю жизнь сохранишь образ шута. Для меня – он только такой. А ведь известно, что прототипом и Риголетто, и шута из драмы Гюго «Король забавляется» является не кто иной, как королевский шут Трибуле. Это имя упоминается и в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Франсуа Рабле. Трибуле – это профессиональное имя шута, а его настоящее имя – Николя Ферриаль. Вот, по-видимому, его и изобразил Веронезе.

– Извините, но я себе позволю некоторое лирическое отступление, – с улыбкой произнесла Таня – Это Андрей натолкнул меня на эту мысль. Три знаменитые и наиболее исполняемые оперы Верди и три дерева. Как они связаны? Травиата, Риголетто и Трубадур были написаны Верди в течение двух лет. Это было самое плодотворное время в творческой жизни композитора. В честь Трубадура чета Верди посадила дуб, Риголетто – платан, а Травиата была, ознаменована посадкой роскошной ивы.

– Красиво, – тихо сказал Андрей.

– Ну, это век XIX, а мы еще не разобрались с веком XVI. Изобразить шута, пусть даже королевского, рядом с великими людьми, при этом отказав в этом великому королю Генриху Тюдору – весьма смело, – тихо буркнул Илья. – Весело они жили. Жили и тужили.

– Ты хотел сказать: жили не тужили, – поправил того Андрей.

– Нет. Я не ошибся. Жить в то время…. Думаю, они именно тужили.

Андрей усмехнулся.

– Ты ведь не тужишь без машины времени?

– С мобильником и теплым унитазом? Нет.

– Пожалуй, – засмеялась Таня. – Не нужно забывать, что Веронезе жил в XYI веке, когда властвовала инквизиция. По сути своей художник произвел революцию в иконографии. Ему пришлось объясняться перед трибуналом инквизиции, которому он дал свой знаменитый ответ: «Мы, живописцы, пользуемся теми же вольностями, которые позволяют себе поэты и безумцы». И его оставили в покое. А картину на этот сюжет ему заказала община бенедиктинового монастыря Сан-Джорджо-Маджоре в Венеции. Полотно писалось для трапезной монастыря и там висело 235 лет, пока Наполеон не увез его во Францию. Так картина оказалась в Лувре.

– А что ж итальянцы? – тут же последовал провокационный вопрос Ильи. Он спрашивал не потому, что не знал, а чтобы покуражиться над мнением политиков, упрекающих Россию в отказе передать исторические ценности, находящиеся в стране после последней войны.

– Итальянцы приезжают в Париж, приходят в Лувр и смотрят на нее, как и на все другие полотна, незаконно вывезенные французской армией Наполеона, – последовал спокойный ответ Андрея. После небольшой паузу с восхищением в голосе он спросил:

– Таня, ты все это помнишь? Помнишь все, чему учили в университете?

Та подняла руки вверх.

– Ну, допустим, так подробно нам не рассказывали об одной картине. И потом здесь нужно знать не только саму живопись, но еще и историю, а это уже больше исследовательская работа. Веронезе была моя дипломная работа в университете, а затем я защищала кандидатскую о Венецианских художниках эпохи Возрождения. И, некоторое время, жила и работала в музее Венеции.

– О-о! – Илья положил голову на ладонь левой руки, упирающейся локтем в стол. На лице была ухмылка, а в глазах плясали чертики. – А ларчик просто открывался. Тебя можно считать специалистом по художникам Эпохи Возрождения?

– По венецианским – да можно. Я перелопатила кучу материала о Веронезе, Тициане и их современниках. Посмотрела все его картины, которые было возможно посмотреть, но именно эта картина меня заворожила. Только из-за нее, я дважды прилетала в Париж и подолгу рассматривала ее. Все 130 фигур просмотрела, разбираясь, кто есть кто. Затем я, по следам Веронезе, полетела в Венецию только с одной целью, чтобы посмотреть на расписанные им потолки и стены дворцов. Это время для меня было таким чудесным. Я столько узнала, а главное, прониклась восхищением к Веронезе. Вот и весь мой секрет. Так что если меня разбудить ночью и спросить, кто изображен в левой части картины, сидящим за столом в чалме, я отвечу: Сулейман Великолепный – десятый султан Османской империи.

– Это бородатый мужик в желтом и в чалме с каменьями? – спросила Ольга.

Таня кивнула.

– А рядом с ним? – засмеялся Илья.

– Ты имеешь в виду женщину, жующую кончик пера или ручки?

– Да-да. Именно эту уверенную женщину. Кто она?

– О! Эта женщина – поэтесса Виттория Колонна. Колонна древнейший итальянский род, представители которого и сегодня известны в Италии и занимают почетные должности в Европе. Судьба самой Виттории тоже интересна и стоит того, чтобы ознакомиться с ней.

– А мне папа сказал, что незачем зубрить, если все можно найти в интернете, – подняв головку с замысловатой прической из золотистых волос, Ольга, с распахнутыми глазами, ждала ответ.

– Безусловно. Это именно так, как говорит твой папа. Но нужно понимать, что есть такие категории, как информация и знание. Так вот: информация в книгах, интернете, а знания – в голове. Каждый выбирает свое. Любознательный человек – информацию, которую быстро забывает, оставляя свою голову пустой, профессионал – знание. Поскольку мы с вами работаем или проводим время, кто как, в издательстве, издающем печатную, а сегодня уже не только печатную, продукцию об искусстве и людях искусства, то подразумевается, что мы должны быть профессионалами. По-видимому, из этого и нужно исходить. Я так считаю.

– У тебя такой умный папа, – хмыкнул Илья и опустил голову под пристальным взглядом Тани. – Молчу, молчу.

Андрей хмыкнул в кулак и тихо сказал:

– Этот юноша точно знает,…

– … что он не знает, чего хочет, – продолжила за него Таня. – И это знание он, как никто другой, пытается сообщить девушке, которой оно касается.

– Вы это обо мне? – развел руками Илья. Но ни Андрей, ни Таня не стали отвечать на его вопрос.

– Можно вопрос? – задумчиво спросила Ольга и Таня поняла, что та по-настоящему задумалась. Думать и мыслить об искусстве – не были уделом Ольги, тем дороже любое их проявления.

– Почему ты спрашиваешь? Если возникает вопрос, так задавай его.

– В мире столько галерей, музеев и там толпами бродят туристы, которым подчас нет дела до картин. Они там топчутся только потому, чтобы потом хвастаться перед друзьями. А это не вредно ли для картин? Они же шедевры. Ведь подобная эксплуатация может закончиться тем, что мы потеряем их навсегда.

– Отличный вопрос, Оля. Сегодня только за один год живописное полотно поглощает столько же света, сколько в былые времена накопилось бы за пятьдесят лет.

Ольга изумленно развела руками.

– Ах! Так нужно что-то делать, спасать шедевры.

– Их спасают реставраторы, специальные службы следят за температурой и освещением.

– Этого мало. Нужно их убрать от туристов.

– Ты предлагаешь их спрятать и никому не показывать? Так тогда зачем они нужны? Проще их упрятать в подвал и забыть, и все дела. Но ведь художники создают картины, чтобы на них смотрели, писатели пишут книги, чтобы их читали, поэты сочиняют стихи, чтобы они звучали…. Это их потребность поделиться своими чувствами со всеми нами. Писать «в стол» – это тяжесть для души, это мука и глубокое разочарование для творца.

– А если его творение, совсем не творение, а так – чепуха?

– Для него, это попадает в разряд – горе!

Андрей тяжело вздохнул.

– В чем-то Оля права. В результате, выставленные для многочисленных просмотров, картины теряют блеск, тем расточают свою жизненную силу, в конце концов, медленно умирают.

В комнате наступила тишина.

– Как и все в этом мире, – тихо произнесла Таня и отвернулась. – Я вижу, что вы уже наелись моей болтовни. Больше не буду злоупотреблять вашим вниманием, тем более что все это вы проходили в университете или сами интересовались. И Оля нам подсказала, что можно посмотреть в интернете.

– А мне можно вопрос? – спросил Илья, словно ученик в классе. Таня, почему то заволновалась. «Это неспроста», – подумала она и с трудом взяла себя в руки.

– Задавай свой вопрос, – с улыбкой произнесла она.

– Является ли оргазм мифом или реальностью?