Мысли вслух во сне и наяву. Книга вторая

– Может быть, на этом и остановимся? – спросила Таня, оглядев Ольгу и Илью. В этот момент резко открылась дверь, и в комнату, словно за ним кто-то гнался, влетел разгоряченный Андрей с чайником в руках. Все молча уставились на него.

– Слава Богу, – тихо сказал Илья. – Это всего лишь ты.

Андрей завертел головой, оглядывая всех присутствующих тревожным взглядом.

– Что-то случилось?

В голосе Андрея было столько не поддельной тревоги, что Таня поспешила его успокоить:

– Все хорошо. Это у Ильи просто сорвалось.

– Именно. Я славил Его, – Илья поднял руки, – потому, что это было твое явление народу, а не Юлии.

– Ах, как смешно, – тихо буркнула Таня, но Илья ее услышал и молча улыбнулся. Она почувствовала, как лицо горит от смущения.

– А где она? – последовал вопрос Андрея.

– Она не здесь. Тебя это устраивает? – Илья стал заводиться. – Нас – устраивает. Ты бы сел и не мельтешил тут перед глазами.

Поставив чайник, Андрей последовал предложению Ильи и быстро прошел к своему столу. Но его вид все еще оставался растерянным.

– Андрюша, мы тут обсуждаем картину Веронезе, – тихо зашептала Ольга. – Платон со мной летит в Лувр.

– Об этом чуде мне известно. Я рад за тебя.

Таня поняла, что тихий шепот Ольги, по-видимому, был вызван ее страхом, навлечь недовольство Ильи, которое не заставило себя ждать.

– Не Платон с тобой, а ты с ним, – припечатал ее Илья. – И летишь не в Лувр, а в Париж. Только не понятно, что ты там будешь делать?

Андрей в ответ кивнул, все также ничего не понимая. Сейчас все поймет, решила Таня, и стала продолжать, чтобы не терять время.

– Что особенного в этом полотне? – задала она вопрос и сама же на него стала отвечать. – А то, что Веронезе своих персонажей, которых было на полотне порядка 130 фигур, поместил в яркую Венецию и представил свадебную трапезу как грандиозный пир под открытым небом, с балюстрадами и портиками по краям и огромным столом, переполненным гостями. А гости были не простые. Среди гостей свадебного пира Веронезе изобразил исторические персонажи. За столом сидят монархи, правящие в первой половине 16 века. Они современники самого художника. Давайте посмотрим левую часть картины. Женщина, сидящая недалеко от Девы Марии – Элеонора Австрийская…

Таня сделала паузу и обратилась к Андрею:

– Андрей, ты можешь заниматься своими делами, а я постараюсь говорить тише. Слушать меня не обязательно, это не лекция по повышению квалификации обязательная к посещению. Произошло все спонтанно… мы так неожиданно…

– Нет уж, – перебил тот Таню, – я тоже хочу послушать, но вот только не могу пока врубиться. Веронезе, 130 персонажей, роскошный пир и полно гостей…. Случайно это не картина Веронезе «Брак в Кане Галилейской»?

Таня сидела и с восторгом смотрела на Андрея.

– Это она. Тогда тебе стоит изображение картины поместить на экран компьютера.

Андрей с облегчение вздохнул и согласно кивнул.

– Ну, а тогда «повести свои ушки на гвоздик» и поехали дальше. Мы говорили…

– Ха-ха! – раздался смех Ольги. – Ты это здорово сказала – «повести на гвоздик». Мне нужно это записать и запомнить, а затем я при удобном случае вверну своим знакомым.

Таня смеялась, покачивая головой из стороны в стороны, и уже собиралась сказать, что это вовсе не ее слова, когда, опередив ее, Андрей изрек:

– Это слова Чехова, он их написал в сатирическом журнале.

– Чехов? – изумилась Ольга, распахнув свои карие глаза. – Чехов написал такие слова?

– И не только такие. Он еще написал кучу других слов, – снова съехидничал Илья.

Таня уже давно заметила, что тому явно доставляло удовольствие посмеиваться над Ольгой, а та, словно не замечала этого и всегда улыбалась в ответ. Но тут всех Илья изумил. Задумавшись, он тихо, как будто доверительно сказал, что пьесы Чехова ему скучны, да и вообще драматический театр его не увлекает, и он предпочитает ему книги и кино. После слов Ильи на лице Андрея отразилось удивление, затем изумление, которое сменилось негодованием, и Таня поняла, что тот обожает театр, как Добролюбов любил его, «то есть, всеми силами души» своей, «со всем энтузиазмом, со всем исступлением…».

– Такое тоже может быть. Почему, нет? В качестве небольшого отступления – я больше не могу смотреть балет Адана «Жизель» и пусть меня простит Антон Павлович, пьесу «Дядя Ваня» тоже, и, пожалуй, еще «Вишневый сад». Это выше моих сил. Вот когда чего-то переешь, то потом не можешь даже на это смотреть, вот и у меня такое случилось с «Дядей Ваней». Так уж получилось, что эту пьесу я смотрела в пяти или шести разных постановках и эти постановки действительно отличались друг от друга, но не одна из них меня не впечатлила, а некоторые – возмутили. А вот фильм Андрея Кончаловского со Смоктуновским в роли Ивана Петровича, Зельдиным – в роли Александра Петровича, был по-настоящему Чеховским. Бондарчук старший бесподобно в нем сыграл доктора Астрова, хороши были Соня и Елена, сыгранные, в ту пору такими молодыми актрисами – Купченко и Мирошниченко. Но мужские роли у Чехова мне нравятся больше. С «Жизелью» все было не так. Музыка чудесная, танцевали выше всех похвал, но смотреть этот балет, раз пять на коротком отрезке времени, я просто устала, что никогда не было с балетами и музыкой Петра Ильича Чайковского или с фортепианными концертами Рахманинова…

– Ой, как интересно то, что ты рассказываешь. А я этот фильм не видела, но теперь обязательно посмотрю.

Таня вспомнила о Кирилле, и у нее засосало под ложечкой. Телефон лежал на столе, и когда рассказывала о картине, постоянно бросала на него взгляд. Телефон по-прежнему молчал. Она снова стала лихорадочно просматривать почту, но и там были только от других. Еще бы ей не вспомнить о Кирилле! Этот фильм они смотрели вместе, и посмотреть его предложил именно Кирилл, когда Таня стала убеждать его, что пьеса «Дядя Ваня» скучна и кроме нытья в ней не ничего интересного нет. А затем, в один из вечеров, они устроили просмотр фильма, снятого по пьесе Горького «Дачники» с великими актерами, которых они уже не могли увидеть на сцене Малого театра.

– Не могу согласиться, – подал голос Андрей.

«Еще бы, – подумала Таня, – чтобы истинный театрал согласился с мнением, что кино интереснее театра? Да никогда. А Андрей был именно таким».

– В театре совсем другая атмосфера, – он стал несколько нервно объяснять свою позицию. – Вы, как бы, участвуете в действии, которое происходить здесь и сейчас. Кино же, не спорю, красивая подвижная картинка, но только картинка. А в театре тебе стоит только дотянуться, и ты сможешь прикоснуться к пресловутому дяде Ване или Джульетте. Услышать живой голос Отелло и почувствовать его страсть. Это зависит только от того, на какой спектакль вы купили билет.

– Не уговоришь, – утвердительно сказал Илья и, уже обращаясь ко всем присутствующим в комнате, стал вспоминать. – А ведь у нас раньше много снималось фильмов по пьесам. Таня, – вдруг он обратился именно к ней с вопросом:

– Какой еще фильм, снятый по пьесе, тебе понравился?

– Таких фильмов много, но есть один замечательный давно снятый фильм по пьесе Горького «Дачники».

При упоминании имени Максима Горького, Илья скривился.

Все, как один подняли головы и внимательно стали слушать ее. А она хотела закричать, что и этот фильм они смотрели с Кириллом, и она вся наполнена страхом, что этого больше не будет. Он не звонит, он бросил ее, бросил обманом, скрылся….

– Горький может нравиться и может – не нравится, как любой другой писатель. Но не следует забывать, что он признан великим писателем мировым сообществом. Ни нам с вами утверждать иное. Мы только можем сказать: нравится или нет. Но вместе с тем хочу некоторых коллег успокоить, что это не о Буревестнике и не о пьесе «На дне». Это о дачниках. А ведь дача, – это чисто русское явление. Я бы даже сказала, что это русский феномен, поэтому и слово «дача» перешло в иностранные языки. Ведь дача – не просто летний домик, место отдыха, – это образ жизни нескольких поколений граждан России. Триста лет прошло с тех пор, как в России появилась традиция выезжать на лето за город и ежедневно ранним утром отправляться на службу в город и вечером снова возвращаться на дачу. И этот феномен не прерывался и в годы войн и разрухи. Наша русская дача – это особое явление, социальная модель русского жития или бытия, как вам угодно это называть. Так вот, такую модель бытия чудесным образом описал Горький. Еще давно в Малом театре шел спектакль «Дачники» по его одноименному роману. Не удивляйтесь, это именно роман, а не пьеса. Увы, я не видела эту поставку по объективной причине, но великий актер Борис Бабочкин в 1966 году сделал замечательный подарок для всех тех, кто любит хорошую литературу и игру великих актеров Малого театра. Не могу судить, какой была постановка спектакля, но, по мнению моих родителей, спектакль был замечательный, и попасть на него было весьма трудно. Но могу сказать, что фильм получился выше всех похвал. Борис Бабочкин, он и сам актер Малого театра, игравший в этом спектакле, практически перенес его с театральной сцены в художественный фильм. Это не была просто запись спектакля на пленку. Был снят полноценный художественный фильм, действие сюжета которого, как ему и положено, происходило на даче. В фильме снимались актеры Малого, которые играли в театре тех же персонажей. Посмотрите, пожалуйста, насладитесь игрой великих русских актеров, удивительных красавиц: Элины Быстрицкой, Руфины Нифонтовой. А какие там показаны типажи…. Это тот фильм, который можно пересматривать много раз и постоянно получать огромное впечатление. И потом все действие фильма проходит в дачной жизни, не на фоне природы, а в ней… в самой… я думаю, вы меня понимаете.

Андрей заметил перемену в настроении Тани и предложил на время отвлечься и попить кофе. Ольга тут же поднялась, чтобы включить чайник и приготовить – кому чай, кому кофе. Таня про себя отметила, что Юлия своими постоянными хозяйственными поручениями выработала у той рефлекс собачки Павлова. При слове «чай» или «кофе» Ольга вскакивала и мчалась выполнять желание Юлии. Постепенно за ней закрепилось мнение девочки «на побегушках». Конечно, в любом офисе, по не гласному закону, каждый, кто после учебной скамьи появляется офисе, проходит через эту муштру. Но с Ольгой это явно затянулось, и у этого феномена была определенная причина. Нагло опустив ту ниже плинтуса, Юлия устранила еще одного желающего учиться, знать, уметь и претендовать. Ольга очень быстро привыкла к командному голосу Юлии и боялась ее. Для нее стало важнее не высовываться и тем самым избегать любых выговоров, а Юлию это очень и очень устраивало. С нее довольно было Ильи и Андрея. Они обладали не плохими знаниями, хотели знать больше, они умели учиться и наблюдать, и они, что главное, постоянно о себе напоминали. Что касается Тани, то она уже давно стала для нее осознанной реальностью, серьезной соперницей не только в работе, но и в жизни ее семьи. Пожалуй, только сегодня Ольга проявила настоящий, живой интерес к живописи, которую сможет увидеть через несколько дней в Лувре. Годы учебы мало что привнесли в ее, надо сказать, не такую уж глупую голову, как решительно преподносила всем Юлия. Свободный доступ, практически, к любым благам, предоставленными ее родителями, позволял Ольге вести беззаботную и комфортную жизнь. А самоуважение? Оно, в конечном счете, может проснуться, однако это не материальная субстанция, которую можно купить или получить в подарок на день рождение, и, возможно, именно сегодня с картины Веронезе оно начнет просыпаться у этой милой и избалованной девушки.

– Нет! – решительно отвергла Таня порыв Ольги. – Предлагаю поступить по-другому. Вы продолжайте рассматривать картину, а я буду готовить нам чай и рассказывать дальше, если, конечно, у вас еще осталось желание слушать.

Все дружно закивали головами, подтверждая, что готовы слушать продолжение.

– О чем мне рассказать? Я уже забыла, на чьей персоне мы остановились.

– Предлагаю начать сначала, – Андрей это сказал серьезно. Он ведь пришел позднее и не слышал, что предшествовало до его появления. Но Илья расценил это, как шутку.

– Давай о мужике в крутой желтой чалме, – подперев голову рукой, с явным подтекстом изрек Илья. – Андрей меня поддерживает.

Тот оторвал взгляд от экрана, удивленно посмотрел на Илью, но так ничего и не сказав, снова уткнулся в изображение картины. Илья пребывал в отличном настроении, поскольку, когда при минутной слабости вдруг поделился своими мыслями о пьесах Чехова, что было ему явно не свойственно, неожиданно был услышан и поддержан Таней. Ему казалось, что такая умная, правильная, обладающая знаниями во всех областях искусства молодая и красивая женщина, должна любить всех классиков литературы, с упоением читая их и днем и ночью, восхищаться театром, слушать только классическую музыку, ходить в оперу и на балет. И чем больше он ее узнавал, тем восхитительнее она ему казалась. «Не сотвори себе кумира», а он творил с восторгом и волнением своего кумира. Умная, красивая и такая живая, не придуманная, нет. Она ходит, говорит нежным и спокойным голосом, всегда собранная и внимательная, а что особенно восхищает Илью в ней, так это способность считаться с мнением других, чего не достает ему.

– Тань, ты стала рассказывать об Элеоноре Австрийской, – ноющим голосом запричитала Ольга, недовольно посматривая на Илью.