Спутники Марены

Да, Рена. Именно такое имя назвала полынноволосая девушка в длинном белом платье, и Вольга не стал спорить с ней. Что изменится, если люди будут знать?..

Неподвижно сидела она в седле, и словно тень скользил черный жеребец ее. Не всхрапывал, не мотал головой, не замечал других лошадей на дороге, не тянулся к людям, выпрашивая морковку или соленую хлебную корочку. Люди и животные невольно сторонились странной всадницы, хотя вряд ли видели ее. Зачем тебе, назвавшая себя Реной, охрана? И без того ни один лиходей не решится близко приблизиться к тебе, а потом изыщет дюжину дюжин оправданий внезапно охватившему его холодному ужасу.

– Вольга!

Лотарь, догнав смолена, шагал рядом.

– Когда приедем в какое-нибудь селенье, надо купить ему, – рыцарь кивнул на ковыляющего в отдалении барека, – лошадь.

– Хорошо. Но он не так слаб, как хочет казаться.

– Знаю. Но, не измучившись сам, доведет до изнеможения нас.

Парни переглянулись, усмехаясь. Дружба рождается из понимания.

– Вольга, я хотел спросить… – теперь рыцарь явно смущался. – Рена… Мне показалось, вы прежде знали друг друга?

– Ты не ошибся, рыцарь. Мы с Вольгой знакомы уже много лет.

Черный конь умудрился незаметно протиснуться между парнями. Он не задел ни одного из путников, но заслонил их друг от друга.

– Дорога длинна. Не расскажешь ли нам о себе, Лотарь фон Элленштайн?

Голос мягкий, нежный, почти родной. Ей, внимательной и понимающей, хочется рассказать все.

И она не лжет. Никогда. Ни для выгоды, ни из жалости, ни от страха, ни ради любви. Если ей вообще ведомы эти чувства… Никогда не лжет. Наверное, единственная в семи мирах.

– Мое имя – Лотарь фон Элленштайн из замка Стейлханг, – начал свой рассказ рыцарь. – Наш род одним из первых ступил на землю Окаяна. В то время, как другие герумы-переселенцы мечом отвоевывали себе земли, мой предок, рыцарь Франц, заключил мирный договор со смоленами из Дудочного леса, и те разрешили ему построить замок на ничейной земле у самого края чащи. Он пригласил герумских крестьян селиться в его землях. Соседи смеялись над моим предком, называли его купцом. Но за все годы, пока род Элленштайн живет на Окаяне, замок Стейлханг не знал ни бунта, ни разорения. Когда началась война и Мартин Волчий призвал честных людей дать отпор Братству, мои родичи, не раздумывая, вступили в Орден Божьих Псов. Мне было всего тринадцать лет, но я стал пажом при моем деде. Я не стану рассказывать о наших битвах. Пусть миннезингеры воспевают отвагу героев. Но одну битву мне не забыть никогда. Это случилось перед самым концом войны. Мне исполнился двадцать один год, и я был посвящен в рыцари. В тот день подле отрогов Седой Бороды мы настигли отряд Братства. Они понимали, что обречены, но отказались сдаться, хотя Дитрих Лорейнский обещал жизнь и прощение всем, кто добровольно сложит оружие. Они сражались яростно… И умирали с криком «За истинную веру!». Кто-то ударил меня мечом по шлему, и я, оглушенный, упал на землю. Когда я очнулся, битва уже закончилась. Открыв глаза, я увидел лицо. Лицо убитого человека, Ревнителя. Маска с него свалилась. В ужасе я попытался высвободиться из-под упавшего на меня мертвеца, но тут поверженный враг пошевелился и открыл глаза.

– Не шебаршись, Пес, – сказал он. – Дай умереть спокойно. Скоро уже. Потерпишь. Ваши в погоню ушли. Недалеко им, вернутся… Нам бы за вами гнаться не пришлось… Никого бы не упустили… Как же оно вышло так, а, Пес? Столько лет пикнуть не смели, и вдруг в одночасье…

Он повернул голову, вглядываясь во что-то, невидимое мне. И вдруг расхохотался.

– Что, Пес, испугался? – спросил он меня, отсмеявшись. – С чего почти мертвяку веселиться? А я понял, сейчас только понял… Нет, тебе не скажу, не дано тебе пока, ты жить будешь… Чтобы это понять, ей в глаза посмотреть надо… Она не врет, потому что знает… Смерть…

Он замолчал и уронил голову. Теперь мой враг был действительно мертв. Мы закопали его вместе с другими убитыми Ревнителями и воздвигли над могилой деревянный крест. Все же они были людьми… Как и мы… Их призраки не тревожат нас, битва была честной. Но одна мысль не дает мне покоя – я хочу знать, что же понял мой враг! Соратники говорили, что с тех пор я сражался так, будто искал смерти. Но она ускользала от меня. Война кончилась, мы возвратились домой. Но как можно жить спокойно, не разгадав тайны? Я младший в роду и волен сам распоряжаться своей судьбой. Я пустился в путь, надеясь взглянуть в глаза смерти…

Зло! Зло! Все они порождения зла! И рыцарь, сам себя называющий нечистым животным – собакой, и неземной красоты женщина, чей черный конь не оставляет следов на дороге, и холодноглазый седовласый смолен. Бежать от них, бежать скорее! Но куда? Мрачные деревья подступают к самой дороге. Зачем столько деревьев? Человеку хватит старой чинары, посаженной предками возле дома, в ее тени приятно вкушать плов, пить шербет и вести многомудрые беседы… Кому нужно дерево с корой белой, покрытой черными пятнами, словно кожа больного чумой, и гладкой, как змеиная кожа? Будто толпа закутанных в саваны призраков тянутся они сквозь вечерний сумрак. Бежать средь них? Схватят, высосут жизнь…

…Они остановились, они разводят костер. Зачем ночевать в проклятом лесу, когда можно остановиться на уютном постоялом дворе, где есть крепкие стены, надежные двери, где добрый хозяин и верные слуги заботятся о безопасности постояльцев? Но – о! – этим не нужны свидетели, те, кто может заступиться за несчастную жертву! Разве не рассказывали в чайхане почтенного Ахмеда о кровавых обрядах, свершаемых северными варварами? А они даже не люди, нет! Но славный кинжал, на харалужном лезвии которого искусный мастер вывел слова Пророка, с украшенной серебром рукоятью, явит истинное обличье нелюдей!

Вольга взял летящий кинжал из воздуха. Словно со стены снял. Усмехнулся, подкидывая на ладони.

– Холодное железо и серебро! Вся нежить в округе должна явить свое истинное обличие и с воплями разбежаться. Учись бросать ножи, Али. Если бы попал в меня, поранил, увидел бы, что кровь у меня красная и текучая. Не бывает такого у хищной нелюди. А что до истинного обличия, то у всех, кто его меняет, истинные оба. Могут зачем-то задержаться при перемене, но не будешь же ты говорить о спешащем в баню испачкавшемся человеке, что грязнуля – его истинный облик. Нежить узнают по другим приметам, и этому нужно очень долго учиться. Лучше тренируйся бросать ножи, Али, купцу и страннику такое умение всегда пригодится.

Вольга легко, небрежно взмахнул рукой. Словно яблочный огрызок выбросил. Кинжал вонзился в ствол мертвой березы за спиной смолена.

– Время к ночи. Давайте вечерять, что ли…

Заночевать пришлось под открытым небом. Разожгли костер, разобрали сумы дорожные, из веток и плащей соорудили лежанки.

Лотарь воткнул меч в землю. Лучше бы связать крест, но рыцарь, как ни искал, так и не нашел двух достаточно прямых палок. Не беда, Божьи Псы даже молились на вонзенные в землю мечи с длинными крестовинами. Неужто доброе оружие нечисть не отпугнет?

– Не стоит, Лотарь, – тихо сказал подошедший Вольга. – Меч лучше положить рядом с собой. В случае опасности тебе придется вскакивать и выдергивать его из земли, время потеряешь. А то и первый удар пропустишь. Тех, кто может прийти ночью, это не остановит. Разбойникам наплевать. А другие… Они явились на эту землю гораздо раньше Распятого и не испугаются его знака.

– Но в корчме…

– Там были выползни. Бывшие люди. Может быть, кто-то из них при жизни верил Распятому.

– А что может остановить этих?

В орден Божьих Псов вступали христиане. Но основатель его, святой Мартин Волчий, учил: почитай Господа, но не презирай чужой веры, будь любознателен, но не назойлив, пытайся узнать и понять.

– Круг. Он означает солнце. Другие древние знаки. Смотри, – опустившись на одно колено, Вольга чертил на земле острием ножа. Ромб. Две линии по диагонали разделили его на четыре части. В каждой крупная точка. Словно рыцарский герб… – Это знак засеянного поля, знак человека. Огонь, вода, ветер, жизнь – все было в этом мире до… – Вольга на миг запнулся, – до нашего прихода. Но только люди сеют хлеб.

– Ночные твари боятся людей?

– Не людей, иначе они не осмелились бы нападать на путников. Человека. Они знают, что человек со временем изыщет способ расквитаться с любым врагом.

Вольга и Лотарь поделили ночь на две стражи. На Али как на караульщика полагаться не приходилось, а Рена… Кто ж будет заставлять женщину охранять спящих?

Первая стража выпала Лотарю. Положив меч на колени, рыцарь уселся у огня.

Вольга и Рена угомонились быстро. Смолен, улегшись, еще сказал караульному несколько слов о грядущей страже и, свернувшись клубочком, затих. Полынноволосая дева устроилась на лежанке из ветвей и плащей.

Али долго ворочался, охал, вздыхал и, не понижая голоса, сетовал на злосчастную судьбу, вопрошая своего бога, за что тот столь немилостив к несчастному сыну Джафара-ад-Дин. В конце концов Лотарь не выдержал и, дотянувшись, слегка кольнул Али острием меча в место, на котором барек сидел. Благочестивый приверженец Аллаха, взвизгнув, подскочил, и тут же получил по шее сапогом, брошенным меткой рукой Вольги. Неизвестно, открыл ли смолен глаза, бросая, но что даже не приподнялся – это точно. После столь подлого нападения Али забыл об Аллахе и только потирал пострадавшие места и тихонько бормотал что-то о проклятых неверных. Наконец и он заснул.

Лотарь сидел у костра. Походы ордена приучили его к непростой жизни воина. Он мог часами сидеть или лежать в засаде, замерев, словно камень, прислушиваясь и вглядываясь, не упуская ничего, но думая о другом.

Золотистая точка в небе. Звезда Полар, Путеводная. Говорят, что в приморской крепости Сэгард фальк Торгрим собирает смельчаков, дабы отправиться на запад, узнать наконец, что там, по ту сторону Туманного моря, куда исчезла земля, из которой пришли некогда на Окаян люди? Может быть, примкнуть к отважному вождю?

Или же устремиться на восток, в Лагейру, и, приняв благословение государя Дитриха, странствовать по дорогам Империи, совершая подвиги, достойные рыцаря?

А может, вернувшись в цитадель ордена, изъявить желание стать простым монахом и провести остаток дней в тихой обители, пытаясь обрести мудрость и постичь слово Божье?

Будет еще время выбрать дальнейший путь. Сейчас надо завершить начатое служение – проводить Рену туда, куда укажет она. Рена… Полынноволосая дева… Странная, прекрасная… Нездешнее имя… И нездешняя красота…

Вольга давно знает ее. Расспросить смолена? Но недостойно рыцарю, словно базарной сплетнице, собирать сказанное людьми, все равно, хвалу или хулу. Смотри очами, слушай сердцем и сам все узнаешь.

Будет ли рыцарь Лотарь фон Элленштайн в праве в конце пути просить Рену стать его Дамой? Достоин ли будет провозглашать ее имя во всех четырех краях земли, свершать подвиги во славу ее?

Лотарь оглядел спутников. Вольга спал, свернувшись по-звериному, положив руку на рукоять меча. Али смешно разбросал руки и ноги. Рена лежала вытянувшись, скрестив на сердце руки. Бледная в лунном свете, она напоминала мраморное изваяние, из тех, что венчали надгробия умерших женщин рода Элленштайн. Лотарь вздрогнул. Вдруг показалось, что если дотронуться до щеки Рены, то она будет так же холодна, как мрамор статуй. Подойдя к спящей девушке, рыцарь укрыл ее своим плащом.

Стража Лотаря прошла спокойно. Так и должно было быть. Лихие люди в эти края сроду не захаживали, а те, кто может прийти, появятся незадолго до рассвета. Если появятся.

Вольга выдернул вонзившийся в дерево кинжал. Острие вогнало в кору нечто вроде большой мухи. Холарь. Тварь сама по себе неопасная для живых, но мерзкая и зловредная. Словно черный слепень кружит она по лесу, высматривая путников, а ночью наводит на них чащобных жогов, склазов, упырей. Холарю все равно кому служить, лишь бы оставили после пиршества хотя бы один кусок мяса. В него тварь откладывает свои личинки.

Тонкая белая рука легла на рассеченную кору.