Спутники Марены

– Они не придут этой ночью?

– Нет. Наверное, нет. Если случайно не подобрались близко настолько, чтобы учуять… Тебе-то чего бояться?

Ледяные пальцы скользнули на запястье.

– Так же, как и тебе. Мы ведь всегда можем уйти. Уйти вместе.

– Не тот ужас, чтобы от него за смертью прятаться.

– Не тот. Но я знаю твой настоящий страх. Безумную боязнь потерять, утратить.

– Ты ошиблась, Марена. Мне нечего терять и… я не боюсь.

– Почему же ты тогда не скажешь своим спутникам правду о себе? Этому смешному бареку, который боится спать и гонит дремоту громкими жалобами? Или отважному рыцарю, который, вероятно, не хуже тебя знает, что делала нежить в войну с беззащитными селениями. Вот только сможет ли он отличить следы волчьих клыков от зубов проглота? Захотят ли твои спутники продолжить дорогу с тобой, если узнают, кто ты? Почему ты ушел из стаи твоего вожака? Ты боялся почувствовать себя чужим? Ты нежить, Вольга, но ты был рожден человеческой женщиной! Ты никогда не станешь своим ни для тех, ни для других. В этом мире не осталось никого, кому бы ты был родным по крови. Что держит тебя? Зачем ты здесь?

– А ты, Марена, зачем?

Вольга смотрел чуть прищурившись. Дерзко смотрел, насмешливо. Будто не с самой смертью разговаривал, а с простой девкой, думавшей втихаря нашкодить, да за рукав пойманной.

– Я, кто бы ни был, в Яви рожден, здесь жил, не наскучил мне еще этот мир, не нагулялся я в нем. А вот ты – богиня не из последних, чего ради человеческой женщиной прикинулась, на холодной земле бока мнешь, пыль дорожную хлебаешь? Что замыслила, белоликая?

– А если и замыслила, что, остановишь?

– Может, и остановлю.

– Смотри, двоедушник, загордился ты больно. Один раз обманул, так думаешь, все удастся? Или Пустую Косу вспомнил? Так не твоя сила там силу сломила.

Повернулась, взметнула белыми рукавами и полынными волосами… Нет, только блики лунные да тени на стволе березы играют. А на земле следов не осталось.

Вольга подбросил выдернутый из дерева кинжал и вновь поймал за рукоять. Усмехаясь, покачал головой. Ведь и вправду… Добрые люди с богами так не беседуют…

А все-таки зачем?..

Много есть на свете такого, чего людям зреть не положено. А если увидишь, услышишь случайно, то зажмурь лучше, смертный, глаза, закрой уши и беги прочь. Только далеко ли, не глядя и не слушая, уберешься?

Вот потому и лежал Али на земле тихонько, изо всех сил стараясь притворяться спящим, и только что рот себе руками не зажимал, чтобы не крикнуть: «Не смотрю я на вас! Не слушаю, о чем вы говорите!».

Ой-ой, не нужны мне ваши тайны! Не хочу я знать, кто вы и откуда, почему бледны ваши лица и странны речи. Не смотри на меня, госпожа, чьи глаза бездонны, словно пересохшие колодцы в пустыне! Я узнал тебя, но буду молчать и не произнесу вслух имени, коли так угодно тебе. Только забудь обо мне, не приблизься, не заметь!

Барек сам не замечал, что пытается отодвинуться как можно дальше от страшной спутницы. Вроде старался лежать неподвижно, но глупое тело вздрагивало и корчилось, и вот уже остался в стороне скомканный плащ, если не приглядываться, то может показаться, что под ним кто-то спит.

Али еще раз дернулся и покатился по траве на дно оврага.

Место для ночевки именно благодаря этому оврагу и выбрали. Не залезть врагу по крутому склону – сама природа путников с одного края охраняет. Трава от ночной росы скользкая. Бесшумно скатился Али на дно, а там потихоньку, пока не заметили, за кусты отполз. Поднялся на ноги, и помоги, о Аллах, правоверному!

Ночь выдалась безлунная. Али даже пожалел о проклятых белесых деревьях, их хотя бы можно было различить в темноте. Тут росли другие – тонкие, темные, корявые. Под ногами зачавкало. Что за несчастная земля, где человек не может позволить себе ходить в приятных ноге, удобных и легких туфлях без задников! Из-под ступни что-то выскользнуло, зашипело разгневанно. Вай мэ! Зря единственный сын Джаффара-ад-Дин порицает крепкие надежные сапоги!

Но что случилось? Разве может земля дрожать, словно костный мозг, и засасывать ноги идущего? Неужели… О горе!

Дикие жители севера не знают ужаса пустынь, но враг всякой жизни бросил на их земли болота. Так же, как зыбучие пески, подстерегает неосторожного путника готовая поглотить его трясина. Так же, как и пустыню, пересечь болото может только человек знающий…

Али в страхе затоптался на месте, пытаясь развернуться. Ох! Вязкая жижа обхватила ноги по колено. Барек чуть не упал. Что делать? Кричать, звать на помощь? Кто услышит? Кому придет в голову ночью бегать по болоту?

Чмак! Будто бурдюк с простоквашей бросили. Снова чмак, уже ближе. Показалось или нет, что тот большой холмик прежде торчал у кривого дерева? И был вроде поменьше, и два бледно-голубых огонька на нем точно не горели…

Волк завыл. Здоровенный зверь сидел на кочке неподалеку. Шкура его была бела, как благородное серебро, такого легко разглядеть в темноте. Вскинув морду к небесам, зверь снова завыл.

– Он мо-о-ой! У-у-ухо-о-оди!

Можно ли в волчьем вое услышать слова? Что только не покажется насмерть перепуганному человеку…

Мнимый холмик грозно раздулся. Прорезалась поперек алая полоса – пасть. Выдернулись из трясины длинные щупальца. Волк подобрался, изготовился к прыжку. Хищники будут драться за добычу…

Вконец перепуганная жертва заслонилась руками, присела. Топь захватила Али до подмышек. Какая смерть лучше: быть растерзанным волком, достаться неведомой твари или медленно утонуть в болоте? О Аллах! О отец мой, хитроумный Джаффар-ад-Дин! Мама…

– Хватайся за палку. Осторожно! Не дергайся, еще хуже завязнешь.

Али решился приоткрыть глаза. Утвердившись на кочке неподалеку, Вольга протягивал ему длинную сухую палку. Ни волка, ни болотной твари не видно, не слышно.

Али обреченно подумал, что тощий как жердь мальчишка нипочем не вытащит его, дородного и тяжелого, и ухватился за протянутую палку.

Вольга даже не пытался тянуть, а просто присел и положил палку перед кочкой в болото. Мелкая рябь взволновала топь, раздался звук, будто кто-то высасывал из шкурки сочную ягоду, и изумленный барек ахнуть не успел, как оказался возле кочки. А палка-то куда делась? Некая сила подпихнула Али под пятки, Вольга подхватил под мышки, и вот уже на кочке стоят двое.

– Теперь иди за мной. Только смотри, ступай след в след.

Прежде чем начать выбираться из топи, Вольга снова преклонил колени и ласково погладил спасительную кочку. Прошептал что-то вроде «Спасибо, болотная бабушка». Востроглазый Али заметил, что сухая трава здесь не топорщится в разные стороны, а лежит гладко, словно опрятно расчесанные пряди на голове пожилой почтенной женщины. Ох-ох…

Серебряные волосы Вольги были хорошо видны в темноте. Ничуть не хуже шерсти белого волка.

На стоянке не спали. Рыцарь Лотарь стоял у огня с мечом в руках, сторожко вглядывался в темноту. Полынноволосая Рена сидела на своей лежанке. В руках камешек, галька. Верхняя половина его белая, нижняя зачернена. Увидев Али, усмехнулась, камень в рукав спрятала.

Глава 4

Дорога, дорога,

Ты знаешь так много

О жизни моей непростой.

    А. Шаганов

Спать этой ночью уже никто не ложился. Али, причитая, сушил над костром халат. Любознательный Лотарь, разбуженный посреди ночи и оставленный на страже, потребовал от Вольги рассказа и объяснений. Только Рена молча сидела у огня. Ни бодрая, ни сонная, ни веселая, ни печальная – равнодушная.

Едва занялся рассвет, пошли дальше.

На тракте путников нагнал купеческий обоз. Али чуть не вприпрыжку припустил навстречу. Люди! Хорошо! Телеги! Еще лучше! Может, подберут странников, не придется больше усталыми ногами длину дороги узнавать. Вольга вроде как принахмурился, но махнул рукой и пошел проситься у обозного вожака в попутчики. Ему не отказали, двое оружных парней в охране всяко лишними не будут. Особо обрадовались облаченному в кольчугу Лотарю. Платы не запросили, вместо нее путники охраняют обоз, с которым идут, докуда им нужно. Даже коней Лотарю и Вольге выделили, косматых смольских лошадок, из тех, что один купец продавать вел. А что, может, понравятся коники странникам, тут же и купят. Вольгу и Лотаря сразу выслали в дозор – гостеприимство гостеприимством, а тунеядничать на тракте не гоже. Али удобно разместился на вожделенной телеге. Рена ехала чуть в стороне. Так уж получилось, что все звери обоза старались держаться подальше от всадницы на черном коне.

Дорога была спокойной. В одном месте из кустов высунулись было без сомнений разбойные рожи, но им спокойно показали оружие, и рожи, покривившись, убрались. Оружными в обозе были даже женщины и дети постарше. За войну народ посуровел, понял, что чем дожидаться охраны и спасения от княжей дружины, которая и не успеть может, лучше самим о себе позаботиться.