Школьные годы – веселые годы

Представляете? Девочка, чья фотография красовалась на доске почета в классе за хорошую успеваемость, не достойна. У Аси даже слезы выкатились из глаз от обиды. Ее приняли в пионеры весной, накануне девятого мая, а галстук ей повязал ветеран войны, чья грудь была в орденах и медалях. Куда уж почетнее? Правда во время обеда Ася умудрилась кончики новенького галстука обмакнуть случайно в жирный суп. Она расстроилась, конечно, припомнив стихи, что прочитала Светлана Васильевна на линейке: «Как повяжешь галстук, береги его: он весь с красным знаменем цвета одного…»

Третий «Б» попрощался с Софьей Антоновной и шагнул на следующую ступеньку развития. Педагоги теперь были разные. «Математичка» ходила в перчатках, и какие только небылицы не сочиняли дети по этому поводу: когти у нее там, язвы, черная кожа и тому подобное. На самом деле учительница просто страдала аллергией на мел. Она была очень полной, и очень строгой, а девочек недолюбливала. Как-то учительница задала на дом выучить теорему. Ася вызубрила, пересказала маме и со спокойной совестью легла спать. На следующий день учительница вызвала девочку к доске и так сердито глянула на нее, что та сбилась, растерялась и «поплыла», словно и не учила материал вовсе.

– Два! – рявкнула учительница. – Сядь! Зачем вообще вышла к доске?

– Я учила, – попыталась оправдаться Ася.

– Оно и видно!

С той поры у девчонки с математикой разладилось, даже сон страшный стал сниться: будто бы идет экзамен, а Ася ничего не помнит.

Учительница по русскому языку была просто душкой. Молоденькая, симпатичная и немного застенчивая. В ее лексиконе была одна особенность: она все время «такала». Ася подметила это и однажды предложила Лехе посчитать. Ей было интересно, сколько же раз за урок учительница произнесет свое любимое словечко. Парень тут же начал на обложке тетради ставить палочки и хихикать. Забава не осталась незамеченной, и вскоре к Асе и Лехе присоединились другие «счетоводы». Один из них не утерпел и произнес вслух:

– Девять!

– Так, что там происходит? – поинтересовалась учительница.

– Десять, – ответил парень и засмеялся.

– Так! – занервничала «русичка». – Что за игра?

– Одиннадцать, – хмыкнул Леха.

– Так, – вспыхнула учительница, – я сейчас завучу пожалуюсь.

– Двенадцать, – хором ответил ей класс.

Тут прозвенел звонок, и все ринулись на перемену.

Есть справедливость на свете! За свою шутку Ася вскоре расплатилась. Учительница велела к следующему уроку литературы выучить отрывок из поэмы Есенина, и Ася принялась за дело. Хорошо, что в запасе было несколько дней, иначе такой объем она просто не успела бы запомнить. Девчонка вызубрила огромный отрывок, благо память была хорошая, и по воле учителя к доске была вызвана первой. Ну, и понеслось: одна страница текста, вторая, третья… Никто не хватился. Читает наизусть человек поэму, ну и пусть себе читает. Кому это интересно? Учительница заполняла журнал под ровное, без всяких запинок, исполнение произведения, а одноклассники заняты были своими, не менее важными делишками: кто-то «домашку» перекатывал у товарища, кто-то яблоко грыз втихаря, кто-то в носу ковырял. Один Леха заподозрил неладное и открыл учебник. Он прошелестел страницами, от удивления округлил глаза и покрутил пальцем у виска. Но Ася всего этого не видела, потому что смотрела в одну точку, чтобы не сбиться с нужного курса. Такое Леха был не в состоянии переварить в одиночку и толкнул соседа спереди, а потом развернулся к задним партам.

– Видали? – громко прошептал он.

– Потише! – постучала ручкой по столу учительница, не отрывая глаз от журнала. – Не мешайте своему товарищу отвечать.

– Так она уже минут десять шпарит, – возразил ей Леха.

Учительница подняла глаза и стала прислушиваться. На ее лице сначала промелькнуло удивление, а потом наступило легкое замешательство.

– Достаточно, – сказала она. – Пятерка. В следующий раз, Ася, внимательнее записывай домашнее задание с доски.

– И очки надевай, – пробубнила девчонка себе под нос.

Учительница музыки приобщала детей к искусству симфониями великих композиторов. Педагог была натурой одухотворенной, но в ее гардеробе появилась джинсовая юбка. Она была на пуговицах спереди, которые все время расстегивались. Скромную учительницу это смущало, поскольку обнажались ее стройные ножки перед учениками. Вскоре она уже и думать не могла о музыке, потому что все ее мысли были заняты этими несчастными пуговицами: «Расстегнулись или не расстегнулись?» Она нервничала, то и дело бросая взгляд на свою модную и неудобную, во всех смыслах, юбку.

Педагог по рисованию жила с Асей в одном доме, поэтому было не понятно, как правильно расценивать комплименты ее рисункам. По дружбе или по службе? Она настойчиво советовала Асе записаться в художественную школу, только заикаться об этом маме девочке было как-то неудобно. За все нужно было платить, включая краски и альбомы. А где взять лишний рубль? Асе и вещи-то донашивала за двоюродной сестрой. Нет, мама, конечно, покупала ей обновки, но каких усилий это стоило.

Педагог по французскому языку восторгалась Асиным произношением:

– Надо же, – часто повторяла она. – Исключительный случай.

Учительница была новатором и пыталась привить любовь к иностранному языку всеми доступными ей способами: рассказами о стране и прочтением сказок в оригинале. Только детишкам все это было не очень интересно, ведь им каждый день приходилось пополнять свой словарный запас, а это труд. Зато, когда учительница принесла в школу маленькие бумажные прямоугольники, пропитанные неясным, но фантастическим веществом для замазки ошибок – вот это было круто!

Педагоги были новые, зато одноклассники оставались прежними. Сенька-драчун засветил как-то Асе кулаком в нижнюю губу. Чего-то он был не в духе: молчком подошел, ввалил и убежал. Мама потом его подкараулила возле дома, схватила за шиворот и припугнула хорошенько, чтобы не повадно было. Он так струсил, бедняга, что на следующий день даже прощения попросил. Училась в классе девочка со сказочным именем Злата. Она занималась танцами, поэтому ходила, выворачивая стопы. Девочка даже стояла у доски в пятой позиции. Зина была плаксой, и хорошие оценки вымогала у учителей слезами, ссылаясь на строгих родителей. Женя был высокий крепыш с толстыми щеками, которые тряслись во время бега. Надя была очень полной девочкой. У нее были две косы, тонюсенькие и длинные, которые доходили до того места, где должна быть талия. Таня, впадая в задумчивость, ковыряла в носу и ела козюльки. Чернявый Андрюша задирал девочкам подолы, а вот Сережа, с которым Ася жила в одном доме, был положительным мальчиком. Он проявил сочувствие, когда Ася спикировала зимой с горки во дворе и разбила в кровь нос. Сережка дал ей платок, надел на озябшие руки свои варежки и проводил домой. Таким вот добрым оказался парень по фамилии Иванов.

С каким же облегчением Ася рассталась с группой продленного дня! Теперь сразу после уроков она шла, совсем как взрослая, домой. Хотя дома особо заниматься было нечем, разве что уроками и чтением книг. Телевизоры в то время были черно-белые и без пульта, так что приходилось вставать, чтобы переключить канал. Да их и было-то всего два, зато без рекламы. Что показывали? «Сельский час» и «Вести с полей», а еще транслировались съезды народных депутатов СССР. Самыми рейтинговыми у детей считались: «В гостях у сказки», «Спокойной ночи, малыши» и «АБВГДейка». Взрослые черпали новости из программы «Время» и «Международной панорамы», а потом активно обсуждали услышанное. Напряженная обстановка в мире тревожила всех. Боялись, что вот-вот развяжется третья мировая война, поскольку шла гонка вооружения, и росло противостояние Америки и Советского Союза.

Когда Ася пошла в первый класс, страной руководил Брежнев. Это были времена застоя, о которых теперь все вспоминают с упоением, поскольку была стабильность. Второклассникам учительница сообщила, что Леонид Ильич умер. В стране был объявлен траур, и детей распустили по домам, чтобы те по телевизору посмотрели проводы генерального секретаря. На смену Брежневу пришел Андропов, а следом Черненко. В принципе, политика партии не изменилась. Первого мая и седьмого ноября горожане по-прежнему собирались на демонстрацию. Рабочие цеха, в котором работала мама, тоже там всегда были, ну и детей, конечно, с собой брали. Рабочий класс нес в руках знамена и транспаранты, а ребятня – искусственные цветы на длинных палках и воздушные шарики. Все горланили песни и раскатисто кричали: «Ура!!!» Движение в центре городе на момент демонстрации перекрывалось, поэтому сослуживцы дружной толпой дважды в год заваливались к маме в гости. День начала Великой Октябрьской революции или День международной солидарности трудящихся был отличным поводом для дружеского застолья.

Школьников, как и прежде, фотографировали у развернутого знамени – такое было поощрение. Кстати, та памятная фотография до сих пор хранится в альбоме у Аси. И утро начиналось с «Пионерской зорьки» по радио, и галстуки продолжали носить, и макулатуру собирать, и одиноким старикам помогать, поскольку все дети были «тимуровцами». Книжка такая была у Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», оттуда все и пошло. Надо сказать, что идея была правильная. Перестройка начались в восемьдесят пятом, с приходом к власти Горбачева. Михаил Сергеевич говорил про демократию, свободу слова и плюрализм мнений, заражая своими идеями других. Получалось так, что раньше все было плохо, а жили люди вроде бы и ничего. В восемьдесят шестом году случилась авария на Чернобыльской АЭС. Асе запомнилось выступление диктора телевидения, который говорил про народную беду и призывал на помощь добровольцев. Про радиацию и риск для жизни как-то умолчали, но заплатили хорошо, только вот деньги, по большей части, достались вдовам и сиротам.

В следующем году семья из центра перебралась в двухкомнатную «хрущевку» на окраине города. О, это было что-то! Неподалеку находился военный аэродром, а перебоев с керосином не было. Так что летали самолеты круглосуточно, с небольшим временным интервалом и низко-низко, издавая оглушительный рев, от которого в домах дрожали стекла. Жизнь при этом не останавливалась, но протекала, как в немом кино.

В первый день Ася вздрагивала и затыкала уши. «Дом, милый дом», – вздыхала она, вспоминая родную девятиэтажку со сломанным лифтом. И пусть нынешняя квартира была двухкомнатной, зато в прежней было тихо. А любимый двор с друзьями? Здесь она была совсем одна, и от этого Асе было очень грустно. С большим трудом она все-таки провалилась в сон, но вскоре в испуге подпрыгнула.

– Водитель, Сидоров, – прокричал в микрофон неприятный женский голос, – срочно зайдите в диспетчерскую!

Было раннее утро, и начала свою работу автобаза, что находилась прямо под окнами.

– Здрасьте, – сердито буркнула Ася.

Утреннюю тишину вдруг разрезал гудок поезда на железнодорожной станции, что тоже находилась совсем неподалеку.

– Туту, – хмыкнула Ася, закрыла глаза и вскоре засопела под мирный стук колес.

А утром мама преподнесла ей сюрприз.

– Я забрала твои документы из школы, – сообщила она.

– Как? – расстроилась дочь.

– Незачем тебе вставать на час раньше и пиликать на троллейбусе в центр. Я решила, что так будет правильно. Тем более, что новая школа совсем рядом.

– Я лучше буду вставать раньше, – возразила девочка. – Не хочу я в другую школу переходить.

– Успокойся. Все уже решено!

Мама всегда отличалась строгостью, и переспорить ее было невозможно. Асе не оставалось ничего другого, как смириться с неизбежностью и начать обучение в седьмом классе чужой школы.

Первого сентября мама накрутила ей волосы на термобигуди, отчего взволнованное, ярко-розовое лицо девочки запылало от жара еще ярче. Серая юбка, красная ветровка и кудри – такой Ася предстала перед одноклассниками.

– Меня зовут Ираида Альбертовна, – представилась классная руководительница пенсионного возраста с широченными бедрами.

Лицо у нее было рябоватым и странным, словно у восковой куклы. Наверное, уставшие глаза с потухшим взглядом, цвет кожи и скудная мимика давали такое сходство.

– Зябликова, – сообщила учителю «свои позывные» девочка. – Анастасия.

Новенькую одноклассники разглядывали с интересом. Повышенного внимания к своей персоне Ася всегда не любила, поэтому смутилась и отошла в сторонку, но кто-то положил ей сзади на плечо руку и сказал на ухо: