Канатоходцы. Том I

Заскочу я к Шуре,
завалюсь я к Муре,
а прокуратуре —
по носу щелчок.

Феррера пел, его папаня.

Тонька и наготовит, и с работы натащит, но худой в батю, и он в форточку мог! Отца не забыть, мать родную, тем более.

У телика орёт:

– Бля!

– Ребёнок тут, – пилит Ольга Леонидовна.

А ему кейфово: алиби вспоминает, – радуется.

Мельде

Нет, он не учился в музыкальной школе!

Утро в детдоме. Радио-песенка:

«На зарядку, на зарядку,
на зарядку становись!»

Реакция с какой-нибудь койки: «Кто не хочет, тот ломись». Но такое, увы, нереально.

Или горн. Фальшивя, играют «подъём». Мальчик Мельде горнит правильно:

Ту-ту-ту, ту-ту-ту,
слышно будет за версту!

Над обувной фабрикой надрывается динамик:

«…мы идём, не свернём,
потому что мы Ленина имя
в сердцах своих несём».

Неплохо бы иметь маленькие магнитофоны с музыкой в ушах! У американцев и японцев давно, а тут в будущем. Фройнд Фредди в доме, где много глухих, но ему подходит: он – ударник (пять барабанов и один тамтам). Хотя в доме не только глухие. Какой он маленький – прыг-прыг… Опять (удивительно) – слёзы! У Альфреда Данько ноги больные, а уши здоровые.

Конвейер, наладка. Скрип железа по железу… Интервал:

– Гляну, «Прощай, молодость» дают. А ты?

– Я такое не ношу. Вот бы ботинки внутри с мехом…

– В ноябре тачали, да к руководству упрыгали…

Напарник Панфилыч. Не молод, но ум в конфигурации детдома. Ни молоток, ни напильник не кладёт на полку. Кинет куда-нибудь, – не найти! Два года он тут одиноко создавал дикий бардак. Вернулся Мельде, и давай наводить капитальный die Ordnung! Отмывает верстаки. Вешает грамоты, выданные «передовику-наладчику Мельде», рядом фотографию Луи. Негр, труба в чёрных пальцах, ногти, будто накрашены белым.

У Генриха тут вроде дивана. Рядом дом возводят для работников фабрики. В обмен на бутылку четыре бруска, фанера – и к воротам. Вносит с разрешения под хохот несунов, которые прут с родной фабрики, не имея разрешений, от фурнитуры до готовых туфель, ботинок, тапок, не говоря о ботах «Прощай, молодость». Панфилыч не ворует. Но выпиливает левые дубликаты ключей, ножи «убийцам» (охотникам), правит кухонные.

Наладка перфоратора (дырки делает в союзках[34 - – союзка – передняя часть обуви (арго преступников).] летней обуви), грохота нет, и оператор Надюха болтает с новенькой Рошей. Вроде, не татарка. Этих много: яркая Роза, милая Миля, болтливая Фруза и Фиалка, копия баба-яга.

– …женат?

– На всём конвейере.

– Он… еврей?

– Нет. Немец.

Врубает агрегат, и грохот не даёт дослушать. Не о том, кто на ком женат (об этом то и дело болтают бабы), об евреях. О них, наоборот, не говорят. Натренированным боковым зрением охватывает облик практикантки. Студентка. Могла бы интеллигентно в конторе, но охота ей попробовать рабочий труд. Волосы, как медная гофрированная проволока.

Под монотонный гул расслабляет тело методом из книги «Йога». Братья добывают редкие. Эту, вроде, Пьер где-то. А Мишель науку передаёт другу Генриху.

Аварийный рубильник! Конвейер утих, крик:

– Вот как технику ремонтируют!

От станка гайка в голову работнице. Бабий визг.

– Внимание! – Руку вперёд и вверх, как в «Риторике». Гитлер эту книгу где-то купил, а графы братья Пьер и Мишель отыскали в помойке. Их друг барон Мельде науку применяет. – Деталь неновая! Её монтировал Панфилыч…

– Где он!? – вопит Ерыкалова.

– В цехе зимней обуви.

Полцеха летней обуви там на распродаже.

– …он не виноват, – вновь махание оратора. – Дал добро Евгений Игоревич.

– И он в зимнем? – Ерыкалова не любит цехового инженера. – Я прекращу беготню во время работы!

На его «диване» Надюха Палаткина и новенькая. Косынка в крови у бордовых кудрей. Аптечка открыта. Вот и опробована неинтеллигентная работа…

– Пока до медпункта, а у тебя бинты, йод. А ты с ним не крути! У него девушка, – принцесса! – Надька отваливает.

– Ты не виноват?

– Умею закручивать гайки не до срыва резьбы.

– А у меня нет парня. Я с родителями. Квартирка маленькая. Отец сапожник, но не пьёт… От фабрики дадут только комнату, а это, как у меня дома: по цуцику[35 - – цуцик – щенок, собачка (еврейское).] на один квадратный метр. Квартиру могут, когда, например, ребёнок будет. А ты как?

Откровенно для первого диалога. Будто намёк.

– У меня домик с сестрой… Комната отдельная…