Шут герцога де Лонгвиля

Глава 11

– Я и не предполагал, что ты зазнайка! – говорил Франсуа другу, сидящему рядом с ним на скамье в комнате Анри. – Оказывается, общение с благородными на тебя плохо влияет, ты становишься надменным и бесчувственным. Ты забываешь собственных друзей, считаешь ниже своего достоинства говорить с ними! Ты!..

– Угомонись, – спокойно сказал молодой человек. – И дай мне объясниться.

– Да что там объяснять! Мне все ясно!

– Выговорился? Теперь слушай…

– Не хочу ничего слушать! Ты меня обидел, да так, как ни один друг не может обидеть своего друга!

– Что?! Я тебе не друг?! – Анри внезапно рассердился. – Хорошо, в таком случае больше с расспросами ко мне не приставай!

– Как я испугался твоих угроз! – воскликнул Франсуа, но, заметив, что приятель никак не реагирует на его слова, заглянул ему в глаза. – Ладно, говори, что у вас там было?

Анри молчал.

– Что ты дуешься?

Никакого ответа.

Тогда молодой человек перешел на крик:

– Что ты из себя строишь?! Что ты дуешься? Рассказывай, почему она тебя так скоро отпустила? Ты ей пел?

На этот раз Анри расслышал слова приятеля.

Он лениво повернулся к другу и равнодушным тоном ответил:

– Нет.

– Почему?

– Ты же не хочешь этого знать.

– Хочу! Говори. Она просила тебя петь?

– Просила.

– А ты?

– А я не пел.

– Почему?

– Потому что я не дурак.

– Перестань говорить загадками. О чем вы с ней говорили?

– Ни о чем.

– Не верю!

– Лично я с ней не разговаривал. Ни слова не проронил.

– Как ты осмелился?! – Франсуа был изумлен. – И она, возмущенная твоей наглостью, выгнала тебя?

– Ты меня за кого-то другого принимаешь! – степенно отвечал Анри. – Она не только не злилась и не гнала меня, но и наверняка в данный момент умирает от жалости и сострадания ко мне, бедняжке! – он выдержал паузу и хитро посмотрел на друга. – Я сделал вид, что не могу говорить, она сразу и отстала.

– Ну ты… – Франсуа был ошарашен. – Как же теперь…

– Знаешь, – беспечно продолжал молодой человек. – Это была великолепная возможность подурачиться. К тому же баронесса ничего не заподозрила, готов поклясться.

– А тебе не страшно? Она ведь может здорово отомстить, когда обман раскроется.

– Да пусть мстит, я не возражаю.

– Анри… А как ты после всего этого собираешься предстать пред нею?

– Обыкновенно. Пусть падает в обморок, я разрешаю.

– Как бы тебе падать не пришлось, – скептически заметил приятель.

– Видел бы ты ее лицо, когда она пыталась заставить петь бедного калеку! А потом, когда поняла, что он даже собственного имени выговорить не может!.. – Анри покатился со смеху.

– Ты никогда не слушаешь моих советов! – с досадой произнес Франсуа. – Значит, я их больше не буду давать! – он решительно встал. – Все! Я ухожу к себе и можешь ко мне не стучать, не открою!

И прежде чем Анри успел сказать слово, он ушел, хлопнув дверью.

– Я же – болван! – вслед ему крикнул молодой человек и тихо добавил. – И этим все сказано…

В просторном зале, убранном золотистым шелком, за огромным великолепным столом, ломящимся всевозможными кушаньями, восседали господин герцог и его знатная дочь. Они расположились напротив друг друга – каждый на торце длинного стола, и, не спеша, отправляли вовнутрь все съедобное. Это был завтрак в духе де Лонгвилей. Когда-то отец и дед нынешнего герцога любили пировать в своем чудесном замке в обществе друзей и знакомых. В те добрые времена, было, что поесть и попить и что сказать друг другу. Каждая трапеза превращалась в пирушку, каждый день был похож на праздник, каждое появление нового гостя считалось событием. А вот теперь… Теперь время было другое. Хотя еды на столе по-прежнему хватало, но приемов уже не устраивали. Мало, кто посещал замок. И совершенно не о чем стало говорить за столом. Ели без аппетита. Это словно была какая-то работа, за которой удавалось убить полчаса невеселого времени, молча поглазев на домочадцев за скучным столом.

Герцог отпил вина из бокала и закусил отлично приготовленным молочным поросенком. Мыслей никаких не было, как и желания поделиться ими вслух.

Но неожиданно Генриетта нарушила молчание:

– Отец, – сказала она. – Вы очень добрый человек, гораздо добрее, чем представлялось мне всегда.

Сначала герцог даже не понял, что девушка обращается к нему, а когда смысл сказанного дошел до него, он понял, что ему справедливо польстили, и ответил:

– Да, конечно, моя дорогая дочь, я человек добрый и справедливый!

– Да, вы справедливы! Вы покровительствуете убогим, нуждающимся в защите!

– Каким убогим? – удивился герцог.

– Вы умеете жалеть и оказывать помощь! – горячо говорила баронесса. – Господь учил быть чутким к страданиям ближнего!