– Постойте, дорогая дочь. О чем вы говорите?
– Вы еще и скромны, отец! Я его видела, того несчастного юношу, который по утрам метет мостовую под моими окнами.
Герцог явно ничего не понимал:
– О чем вы говорите, дочь моя?
– Пусть сейчас же этого юношу приведут сюда, и вы вспомните, о ком я говорю.
Де Лонгвиль, недоумевая, подал знак стоявшему поодаль Жану, тот поклонился и вышел.
– Я была растрогана, – призналась баронесса. – Когда поняла, насколько вы чутки к людскому горю.
– Мне кажется, дорогая дочь, что монастырь вложил в вас слишком много богобоязненности!
– Вы пожалели несчастного, – не замечая слов отца, взахлеб продолжала Генриетта. – Я уверена, вам за ваше великодушие воздастся в мире ином, вы – на пути ангелов…
Герцог смущенно улыбнулся, мельком окинув взглядом стол, на котором оставалось еще очень много вкусного…
– Эй, бездельник! – Жан барабанил в дверь каморки Франсуа. – Открывай!
Испуганный юноша немедленно отодвинул щеколду.
– Ты чего запираешься? – накинулся на него слуга де Лонгвиля. – Немедленно одевайся и ступай к герцогу в желтый зал!
– Но…
– Я же сказал – немедленно!
Дверь за Жаном закрылась, а Франсуа стал лихорадочно искать, в какой одежде ему предстать пред строгими очами господина герцога. Вскоре он понял, что придется идти в том, что есть. И с тоской подумал о расспросах господ, о мести Жана, о том, что придется признаться в продаже ливреи.
Глубоко вздохнув, опечаленный Франсуа поплелся в желтый зал.
Он робко вошел и остановился у самых дверей.
– Пройди сюда, к столу, – сказал ему герцог и обратился к Генриетте. – Вы довольны, моя дорогая дочь?
– Но это не тот юноша! – заявила молодая баронесса. – Я его знаю. Его имя Франсуа. Он вчера падал с лестницы, не так ли?
– Вы настолько осведомлены о жизни наших слуг, дочь моя? – герцог был немало удивлен.
– Нет, так вышло, что вчера мне довелось беседовать с этим юношей, он мне признался, что он недавно пострадал от падения…
– У вас восхитительная память, дорогая моя! – воскликнул герцог, отрываясь от цыплячьей ножки.
– Но где же тот, другой, которого я хочу видеть? – не унималась баронесса.
– Да, где он? – обратился герцог к Жану.
Тот, не смутившись, ответил:
– С вашего позволения, вы приказали привести того, кто убирает мусор с площади…
– Как ты смеешь говорить о подобных вещах, когда мы сидим за столом? – господин де Лонгвиль поморщился.
– Я привел его. Он единственный исполняет эти обязанности, – невозмутимо закончил Жан.
– Но разговаривала-то я с другим! – настаивала баронесса.
– Кто еще утром подметал площадь? – спросил герцог у преданного слуги.
– Не могу знать!
Терпение Генриетты истощалось, и она сама обратилась к Франсуа:
– Скажи, кто этот юноша, который был с тобой, когда я вас окликнула?
Молодой человек молчал, не зная, что лучше: сказать правду или скрыть ее.
– Ну, что же ты не отвечаешь?
– Я был с другом, – вымолвил он едва слышно.
– Прекрасно, а как звали твоего друга? – в свою очередь поинтересовался герцог.
– Я не знаю, как его зовут. – Франсуа замялся. –У него нет имени…
– Так не бывает! – заключил де Лонгвиль.
– Бывает, отец! – возразила Генриетта. – Ведь тот юноша не может говорить, поэтому не в силах сообщить свое имя!
Франсуа кивнул.
– А где сейчас твой друг? – допытывался герцог.
– Я не знаю.
– Хорошо, ступай! – разрешила госпожа баронесса.
И когда молодой человек ушел, спросила герцога:
– Отец, а почему этот юноша, который только что был здесь, так плохо одет? Если уж быть щедрым, справедливым и мудрым, нужно быть им до конца и во всем. Прикажите выдать ему одежду, соответствующую слугам нашего замка.
Герцог сперва открыл рот, чтобы возразить, но потом передумал и подал знак Жану:
– Выполняй все, как приказала твоя госпожа.
Франсуа ворвался к Анри.