Не один дома

– Взаимно, мистер Коллинз. Присаживайтесь. Давно мы не виделись.

– Да, вы правы, давно… Скажите, как его состояние?

– Его состояние… – задумчиво сказал доктор. – Его состояние не меняется много лет.

– Напомните, какой диагноз стоит?

– Терминов я могу назвать много, такие, как: обсессивно-компульсивное расстройство в самой тяжелой его форме проявления, неврастения, шизофрения и, самое редкое и сложное: диссоциативное расстройство идентичности. Но это все вам ни о чем не говорит, верно? Если изъясняться обычными словами, то ваш отец живет в собственном мире. Его давно не волнует то, что происходит вокруг. Глядя на людей и на вещи, что его окружают, он может видеть совершенно не то, что видим мы. Он уверен, что призраки мучают его, пугают и хотят убить. Но на самом деле это он сам пытался несколько раз покончить с собой, из-за чего мы вынуждены ремнями пристегивать его к кровати. Иногда он выглядит абсолютно нормальным и здравомыслящим, и тогда мы на некоторое время даем ему немного свободы в пределах больницы, всегда пристально наблюдая за ним. Но почти каждый раз это заканчивается попытками побега или суицида.

– Вы сказали: «…расстройство идентичности» … это раздвоение личности?

– Да, только на моем языке, – Брукс улыбнулся. – Это заболевание проявляется у вашего отца реже остальных, но последствия всегда сложнее. Именно в этом состоянии он пытается убить себя, хотя для него это выглядит так, будто его хочет убить Сюзан. Я полагаю, вы знаете, кто это.

– Да, я знаю, о ком речь. Но я не совсем понял вас.

– В какое-то время он просто перестает помнить, что он – Дэниэл Коллинз, – сказал Брукс. Он уверен, что он – это Сюзан, которая хочет отомстить ему за то, что он убил ее. И пытается из мести убить его.

– Но ведь он ее не убивал.

– Это и не важно. Ведь это не наш мир, а его, – пояснил доктор. – Насколько мне известно, Сюзан давно вышла замуж и переехала куда-то далеко отсюда. Реже он «перевоплощается» в Риту, вашу мать. Он хранит в своей памяти ее образ, как образ матери и любящей жены. Поэтому, когда вместо Дэниэла предстает Рита, она всегда мило беседует с Молли или с Максом.

– Но не со мной…

– К сожалению, или к счастью – нет, – сказал доктор. – Вас совсем нет в мире Дэниэла. Иногда он что-то говорит о Билли – так он сам назвал не рожденного ребенка вашей матери, которого она носила в себе во время аварии.

– Она была беременной на момент гибели?

– Вы не знали? – удивился Брукс. – Прошу прощения, что именно я вынужден был сказать об этом, но это правда. Видимо, ваши родные в тот момент решили не говорить вам об этом. И правильно поступили. Так или иначе, Билли существует в мире вашего отца. Но чаще всего мы видем Макса. Дэниэл тяжелее всего перенес именно эту потерю. Возможно, если бы он не пострадал сам и смог присутствовать на похоронах, он бы не забыл, что у него остался еще один сын. Но обстоятельства сыграли против него. Травма физическая плюс травма психологическая полностью отторгли реальность и вытеснили факты из его головы. Все наши попытки сообщить Дэниэлу о вашем существовании заканчивались тем, что у него начинались головные боли, сопровождающиеся галлюцинациями.

– Скажите, он понимает, что происходит?

– Иногда, – сказал Брукс. – Меня это удивляет, но иногда он осознает, что его близких нет в живых, что все, что он видит, происходит лишь в его голове, понимает, что лежит в больнице. Но потом он начинает вспоминать, из-за чего все произошло, и чувство вины поглощает его, унося снова туда, куда мы заглянуть не можем.

– Но ведь он какое-то время жил самостоятельно. Тогда его состояние было лучше?

– Когда только его выписали после лечения травм, он был вполне вменяем, – ответил доктор Брукс. – Первое время он сидел один дома, обложившись фотоальбомами и семейными видео. Он много пил. Как врач, я говорю, что это неправильно. Как человек, я понимаю, что поступил бы так же. Дай Бог мне этого не испытать. Тогда еще Дэниэл знал, где вы. Он общался с вашей бабушкой – с Маргарет. Возможно, именно поэтому он и не внес ваш персонаж в свой мир – он знал, что с вами все хорошо. Видимо, в один день он просто решил для себя, что те, кто погибли, вовсе не погибли, а живут с ним в доме. Тогда и началось его расстройство, как личности. Таким образом он нашел для себя выход из скорби. Мы с вашей тетей Лизой сообщили ему правду, после чего Дэниэл осознал, что, скорее всего, сходит с ума. Я пытался блокировать медикаментозно его приступы, но это не помогало. Однажды на Рождество я нашел вашего отца замерзающим на могиле ваших родных. Тогда я понял, что больше нельзя тянуть время. Практически с тех самых пор Дэниэл Коллинз лежит в этой больнице. Правда, однажды он все же сбежал, когда еще лечился в обычной городской клинике, не здесь. Там не следят за пациентами так пристально, как в психиатрической больнице. Это было в День рождения вашей мамы. Слава Богу, я сразу нашел его: он снова был на кладбище на ее могиле. И это была его последняя «прогулка» вне лечебных учреждений.

– Все это время я практически не навещал его… – виновато сказал сын Дэниэла.

– Эти посещения ни к чему бы не привели, – сказал Брукс. – Что по-вашему означает диагноз «душевнобольной», мистер Коллинз?

– «Сумасшедший»?

– Не совсем. Многие ушли от этого выражения, потому что не все врачи признают наличие души у человека. Я не такой. «Душевнобольной» – для меня это тот, у кого больна душа. Именно ее я здесь и пытаюсь лечить. Душа вашего отца застряла между нашим миром и его. И, как бы я ни пытался, мне не удалось его вытащить к нам. Он не хочет этого. Он сам мне об этом однажды сказал, когда я заметил, что он выбрасывает таблетки, которые я ему прописал. Тогда мы перешли на уколы. Он не хочет, чтобы я блокировал его мир, потому что, помимо ужасов и кошмаров, что его там преследуют, он может бывать там со своей женой и погибшими детьми.

– Это он вам сказал?

Брукс утвердительно кивнул.

– Вы знаете, почему я приехал именно сегодня?

– Конечно, – сказал доктор, – вашему отцу сегодня исполняется пятьдесят лет.

– Я не мог не приехать к нему в этот день. Тринадцать лет прошло… Я видел его всего дважды с тех пор.

– Не стоит себя винить за это. На примере вашего отца видно, что чувство вины может свести с ума. Как сказал Цицерон: «Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины». Это зло и поглотило Дэниэла Коллинза.

– Если я скажу ему, кто я – он поймет?

– Не уверен, – ответил Брукс. – В его новом мире вы давно мертвы. Как-то он сказал мне, что его удивляет, что даже Билли приходит к нему, но не вы. Это было очень давно.

– Он связан сейчас?

– Нет. Однако несколько дней назад нам пришлось усмирять его. Медсестры держали его за руки, а я вколол успокоительное.

– Что он делал?

– Сперва долго разговаривал сам с собой перед зеркалом, – ответил Брукс, – а потом схватил себя за голову, упал и стал биться ею о пол. Мы связали его, но после многочасового сна он снова стал спокойным. До тех пор, я думаю, пока какой-то кошмар в его сознании снова не выведет его из стабильности.

– Отведите меня к нему.

– Конечно, – сказал Брукс. – Но надо быть готовым ко всему. Ваш отец не агрессивный, нет, просто поведение его может показаться очень странным.

– Дэниэл, – сказал, войдя в палату, доктор Брукс, – к тебе гости.

За столом у окна сидел широкоплечий, местами поседевший мужчина. Он читал книгу и, услышав Брукса, отложил ее в сторону.

– Разве есть кто-то, кто ко мне может приехать, доктор Брукс? Или у тебя новая медсестра устроилась на работу? – Сделав паузу, он добавил: – Неужто Лиззи приехала?

– Нет, Дэн, ни то, ни другое, – ответил Брукс. – К тебе пришел более важный гость. И я очень надеюсь, что ты хорошо примешь его.

Брукс отошел в сторону и в палату вошел высокий молодой мужчина с короткими темными вьющимися волосами. Дэниэл привстал и округлил глаза от удивления.

– Макс?.. – произнес он дрожащим голосом.

– Нет, папа, – ответил тот, шагая к окну, – Я – Мартин.

Дэниэл выпрямился, и оказалось, что Мартин был немного выше его, но любой бы сразу понял, что рядом стоят отец и сын: сходство было поразительным. А еще взгляд отца Мартину совсем не казался безумным.

– Нет, – тихо сказал Дэниэл, – Мартин умер еще в младенчестве.

– Нет, папа, это не так, – возразил сын, вплотную подойдя к отцу, – возьми меня за руку. Я живой. И я уже взрослый.

– Это невозможно… – Дэниэл отвернулся и снова сел на стул. – Хотя что возможно? Я уже привык к невозможностям, происходящим здесь, – он показал пальцем на свою голову. – И ты, видимо, одна из этих невозможностей.

– Отец, – сказал Мартин, присев на второй стул, – посмотри на меня. Я не галлюцинация и не призрак. Я – твой сын, Мартин. Ты же был на кладбище. Если бы я умер, ты бы видел там мою могилу. Но там только могилы мамы, Макса и Молли. Ведь так?

– Тут ты прав…Но я столько кладбищ видел за последнее время, что уже и не помню, где чья могила. Доктор Брукс даже приготовил одну для меня!