На третий взгляд, или Написанному верить!

Профессор подскочил на месте как ужаленный скорпионом, возбуждённо взметнув вверх свою буйную шевелюру:

–– Позвольте вам заметить, многоуважаемый Игорь Вениаминович, что я не прорицатель и даже не практикующий медиум. Я всего-навсего профессор медицины с докторской степенью, безупречной репутацией в научных кругах и многолетним стажем работы в области психиатрии! А вам, батенька, с вашим вопросом надобно обратиться к деревенской бабке-ворожее или того хуже – к какому-нибудь самозваному парапсихологу с пресловутым хрустальным шаром и фальшивым дипломом духовного целителя!

Не смея возразить, Игорёша пристыженно захлопал глазами:

–– А какой врачебный вердикт вынесете нам вы?

–– С подобными вам опасно иметь дело. Если человек пытается усидеть на двух стульях одновременно, он сильно рискует оказаться на полу. Либо вы раз и навсегда остаётесь в мире сверхъестественного, находящемся за пределами рационального ума, где поэтому безумие в порядке вещей, а значит, возможно абсолютно всё; либо окончательно и бесповоротно возвращаетесь в привычную, обжитую трёхмерную реальность, где всё оценивается с позиции ума и здравого смысла и где поэтому чётко определены границы нормы.

Было очевидно, что на этом оба профессора исчерпали себя, и мне показалось, что наступило моё время вмешаться в разговор двух учёных мужей.

–– Вы уверены, что эти реальности не пересекаются? – скромно спросила я.

–– Я абсолютно ни в чём не уверен, – уклончиво ответил профессор, – но не прочь позаимствовать уверенности у тех, кто обладает большим опытом в этом вопросе. – Его выразительные брови, искусно изогнувшись, приняли форму двух пузатых вопросительных знаков.

Мне категорически не светило пересказывать ему мои и наши общие с Игорёшей злоключения, произошедшие за последние несколько дней. На это ушла бы, пожалуй, вся оставшаяся часть дня. К тому же, в отличие от Игорёши, меня не слишком волновал грозивший нам обоим диагноз. К счастью, профессор сам не жаждал подробностей, поскольку, видимо, не знал, как ими распорядиться для вынесения окончательного приговора своим чересчур назойливым и абсолютно непредсказуемым посетителям.

–– Увы, Архип Осипович, но уверенность приобретается только посредством исключительно личного опыта, – ловко выкрутилась я. – Наверное, нам мог бы помочь именно такой специалист.

От такого неслыханного нахальства пышная шевелюра профессора возмущённо вздрогнула, а кустистые брови пришли в броуновское движение, не решаясь занять определённое местоположение. Однако он ухитрился взять себя в руки и, спрятав своё возмущение за дежурной улыбкой, сухо выдавил сквозь ослепительно белый оскал:

–– Очень жаль, что ничем не смог помочь вам. Но если бы мне удалось стать свидетелем хотя бы одной из тех необъяснимых странностей, о которых вы изволили упомянуть в самом начале нашей беседы, то…

–– То что тогда? – вызывающе спросила я.

–– Я бы пересмотрел своё отношение к самой возможности существования подобных артефактов, – столь же вызывающе ответил профессор, вложив в свою улыбку все имеющиеся у него запасы иронии и даже прибавив к ним для верности изрядную порцию сарказма.

Я решила не оставаться в долгу:

–– Ради этого стоит пойти на риск.

Серо-голубые глаза профессора вспыхнули бледно-жёлтым огнём:

–– Прямо сейчас?

–– Гутя, ты уверена? – умоляюще прошептал Игорёша.

–– Настолько, что своей уверенностью могу поделиться со всеми присутствующими, – свирепо усмехнулась я и тут же вкрадчиво добавила, обращаясь уже к профессору: – Если не секрет, что вызывает у вас наибольшее отвращение, уважаемый Осип Архипович?

От моего вопроса Авросимов пришёл в такое замешательство, что даже проигнорировал тот значимый для него факт, что я сознательно исказила его имя-отчество, но, не чувствуя никакого подвоха и не желая отступать, с наигранной весёлостью признался:

–– Не секрет: пьяные дамы и пауки.

–– Что касается первого пункта, то пока вы можете чувствовать себя в полной безопасности, – кровожадно улыбнулась я. – А вот относительно второго – не обещаю. Желаете сами в этом убедиться?

–– Неужели вам удалось обнаружить в моём кабинете паутину? – с притворным ужасом воскликнул профессор, театрально всплеснув руками и с наигранным беспокойством озираясь по сторонам. – Где же? В каком углу? Немедленно покажите! И я сегодня же устрою настоящую взбучку нашей нерадивой уборщице!

–– Со всей ответственностью жены профессора биологии заявляю, что тот вид пауков, о котором идёт речь, не плетёт паутину – он ловит свои жертвы иным способом, – возразила я и, усыпив его бдительность лучезарной улыбкой, с ласкающей слух интонацией прибавила: – Есть святая святых, куда не смеет сунуться швабра даже самой образцовой уборщицы. Откройте верхний ящик своего письменного стола.

Слегка приподнявшись, Игорёша попытался что-то вякнуть, но, встретившись со мной взглядом, сразу обмяк и, ещё глубже вдавившись в кресло, только беззвучно пошевелил дрожащими губами.

Алле! Гоп! Профессор секунду помедлил, но тут же, уверенным хозяйским движением повернув ключ в замке, решительно потянул нужный ящик на себя. Стоп-кадр. В кабинете наступила зловещая пауза. Но в следующее мгновение наш вальяжный и невозмутимый оппонент, издав душераздирающий крик, отскочил от стола на расстояние, близкое к мировому рекорду по прыжкам в сторону. Шевелюра его встала дыбом, а лицо перекосила гримаса ужаса.

Это зрелище надо было запечатлеть если не на профессиональную камеру, то хотя бы на мобильный телефон! Но я была вполне довольна и тем, что оказалась живой свидетельницей всего увиденного и услышанного. Профессор сполна получил то, что хотел! Я только чуточку ему помогла.

Однако инцидент на этом не был исчерпан. Пробил звёздный час моего Игорёши! Вот когда пригодилась его профессиональная сноровка старого натуралиста! Вы бы видели, как ловко и уверенно, прямо-таки играючи он изловил мохнатого десятисантиметрового красавца, застенчиво прячущегося между бумагами профессора, и гордо выставил его на всеобщее обозрение!

Нежно погладив милашку по спинке, он с радостным возбуждением сообщил своей немногочисленной аудитории самую необходимую для неё на данный момент информацию, не забывая при этом восторженно размахивать свободной рукой:

–– Какой великолепный экземпляр! Принадлежит к подотряду мигаломорфных пауков, или пауков-птицеедов, из семейства авикуляридов. Их насчитывается до шестисот видов. Обитают в тропиках и питаются главным образом насекомыми, но могут охотиться на лягушек, змей, ящериц и даже на небольших птиц (преимущественно птенцов). Очень хорошо живут в неволе. Для человека абсолютно безопасны. У нас в лаборатории все будут от него в полном восторге, особенно Лёнчик!

Оказывается, мне удалось поразить одним выстрелом две мишени: и с профессора спесь сбила, и мужу подарочек преподнесла! Ай да Гутя! Ай да молодец!

А профессор между тем, едва оправившись от шока, забился в самый дальний угол и сдавленным голосом потребовал очистить его кабинет «от этих жутких тварей, которых мы сами же и напустили».

–– Ах так! – разозлилась я. – Значит, одного артефакта вам недостаточно?! Вам другие подавай? Ну что ж! Их есть у меня!

По тому, как мгновенно изменилось выражение его лица, было видно, что он уже пожалел о своих словах и согласен повиниться:

–– Не надо больше никаких артефактов! Вы меня убедили! Я был не в себе! Я погорячился! Признаю, что был неправ! Готов к научному сотрудничеству! Мы даже можем выпустить совместную монографию! Основную часть работы по написанию и техническому оформлению беру на себя! Только прошу – верните эту замечательную особь туда, откуда она взялась! Может, этот ваш славный «пушистик» и совершенно безопасен для людей, но, поверьте, мне приятнее иметь дело с десятком буйнопомешанных пациентов, чем с одним таким милым малюткой.

Речь профессора показалась мне убедительной.

–– Вы действительно не нуждаетесь в новых доказательствах? – на всякий случай, сощурившись, спросила я.

–– С меня и этого более чем достаточно, – замахал руками Авросимов.

–– А то остался ещё первый пункт, о котором вы упомянули… – весьма деликатно намекнула я, имея в виду нетрезвых дам.

Профессор дёрнулся в безрассудном порыве изречь что-то язвительное, но вовремя остановился, сжав зубы.

–– Гутя! – укоризненно протянул Игорёша, неохотно оторвавшись от своей новой забавы, поглотившей всё его внимание. – Зачем усугублять? Ведь консенсус, в конце концов, уже достигнут.

Я собиралась привести веский аргумент в свою пользу, но в этот судьбоносный момент дверь звучно распахнулась, и на пороге возникла яркая и весьма запоминающаяся женская фигура с заплывшим глазом, в надетом набекрень парике и полупрозрачном сиреневом платье с оборками, сильно смахивающем на слегка потрепанный пеньюар.

Смачно икнув, нахальная фигура открыла рот и после длинной нехудожественной тирады, не имеющей никакой смысловой нагрузки, но произнесённой, видимо, для большей убедительности, заплетающимся языком с пафосом заявила:

–– Если ты, паскуда эдакая, сегодня же не примешь моего мужика, я подам на тебя в суд за чёрствость и равнодушие к нуждам трудящихся! Я заставлю тебя выплатить мне денежную компенсацию за причинённый морально-нравственный ущерб! Я не позволю всяким-разным проявлять неуважение к моей персоне.

Из-за спины нашей разъяренной гостьи испуганно выглянула молоденькая секретарша, не решаясь вступить в разговор.

–– Архип Осипович, я её не пускала, – наконец жалобно пропищала она, – Эта особа без моего разрешения проникла в кабинет, применив грубую физическую силу.

–– Успокойтесь, Верочка, – скорбно сжал губы Авросимов, – вы ни в чём не виноваты. Мне доподлинно известно, кто автор этой репризы.

–– Мне вызвать охрану? – тотчас приободрилась секретарша.

–– Не нужно. Мы сами справимся, – ответил профессор, обратив свой выразительный взгляд в мою сторону. – А вы можете вернуться на своё рабочее место.