На третий взгляд, или Написанному верить!

Прежде чем опуститься в кресло, он расстегнул пиджак и, слегка поклонившись, представился:

–– Миллард Крюше. Секретарь и полномочный представитель господина Фрэнка Горохофф, исполнительного директора издательского дома «Горохофф и мать». Можете обзывать меня просто Мил.

–– Называть, – не могла не исправить я. – А моё имя Августа Яковлевна Ведерникова. Но меня вполне устроит «Августа». Мужа, к сожалению, нет дома. Если что-то чрезвычайно срочное, я ему немедленно позвоню.

–– Ничего срочного. Просто господин Горохофф, интересы которого я в данный момент представляю, уполномочил меня сообщить вашему мужу, что свои обязательства перед ним издательский дом «Горохофф и мать» полностью выполнил, и просил передать ему сигнальный экземпляр его научной монографии. Основной тираж поступит в продажу в самые ближайшие дни.

Мне не пришлось разыгрывать удивление:

–– Какую монографию? Я ничего об этом не знаю.

–– Наверное, ваш муж хотел сделать вам сюрприз, – извиняющимся тоном предположил Крюше.

Я не стала объяснять вежливому иностранцу, какие сюрпризы предпочитает делать мой муж, чтобы не травмировать его хрупкую психику. К тому же я нисколько не сомневалась, что бедный Игорёша здесь совершенно ни при чём, а за этой почти фантастической историей маячит всё та же тень вездесущего Бориса Михайловича.

Крюше вытащил из портфеля книгу невыразительной расцветки и с торжественной миной на лице вручил её мне.

–– Так она ещё к тому же и на английском, – разочарованно протянула я, повертев в руках невзрачный серый томик.

Видно, Крюше был так преисполнен гордости за издательский дом, который он представлял, и настолько захвачен порученной ему миссией, что, не заметив моего разочарования, неверно истолковал невольно вырвавшееся у меня замечание.

–– О да! Поэтому с научной работой вашего мужа смогут ознакомиться тысячи специалистов в области биологии, раскиданных по всему миру, – с жаром подтвердил он. – Это большая удача!

–– Вы интересуетесь биологией? – на всякий случай уточнила я.

–– О нет! Я всего лишь интересуюсь своей работой, – смутился Крюше. – А в свободное от работы время я коллекционирую русские пословицы и поговорки.

–– В университете я писала дипломную на эту тему, – очень кстати вспомнила я.

–– Как это замечательно! – встрепенулся восторженный иностранец. – Именно вы-то мне и нужны!

–– А что от меня требуется?

–– Я не совсем понимаю значение некоторых из услышанных мною пословиц. Может быть, вы мне поможете. К примеру, «Баба с возу – и волки сыты». Вам не кажется, что звучит довольно зловеще?

–– Да вы просто объединили две совершенно самостоятельные пословицы: «Баба с возу – кобыле легче» и «Овцы целы и волки сыты».

–– Занятно… А как следует понимать выражение «Кататься как кур во щах»?

–– Вы опять сделали словесный винегрет из двух поговорок: «Кататься как сыр в масле» и «Попасть как кур в ощип».

Крюше был потрясён моей образованностью и широким кругозором. В его обширной коллекции оказалось множество на разный манер исковерканных выражений из народного фольклора, которые я с поразившей его лёгкостью и быстротой сумела расшифровать. Должна заметить, что в расточаемых в мой адрес восторженных эпитетах иностранец был так убедителен, что я почти поверила в свою гениальность, но вовремя спохватилась. Нашему семейству с избытком хватает одного гения – Игорёши. Он – вне конкуренции.

Однако разговор с Милом не на шутку вдохновил меня, и я решила в ближайшие дни засесть, наконец, за свою не начатую докторскую диссертацию.

Как всё-таки порой необходим женщине вовремя, к месту и убедительно сказанный комплимент! Он способен не только настроение, но иногда и линию судьбы на ладони изменить.

В общем, с Крюше мы расстались довольные друг другом: я тоже не поскупилась на похвалы в его адрес. В самом деле, почему не сделать приятное хорошему человеку, особенно если это тебе не доставляет никаких хлопот, кроме удовольствия?

Начавшийся так великолепно день обещал столь же удачно завершиться, но вечер не оправдал моих ожиданий. С работы Игорёша вернулся мрачнее тучи и, не проронив ни слова, проследовал в спальню, создав вокруг себя вихревую воронку.

Я решила не лезть с расспросами, чтобы не оказаться невольным громоотводом. Но моего мужа очень скоро прорвало без моего участия.

Стоило мне заскочить в спальню якобы за маникюрными ножницами, как он тут же разразился бурной тирадой:

–– Можешь выразить мне своё соболезнование: сегодня на учёном совете мой заклятый друг и научный соратник Огуречников всадил мне в спину нож по самую рукоятку. – Сжав кулаки, Игорёша возбуждённо заметался по комнате.

–– Вообще-то соболезнование положено выражать близким покойного, – осторожно заметила я, терпеливо наблюдая за драматическими телодвижениями мужа. – К тому же с твоей спиной, по-моему, всё в порядке, и выглядишь ты довольно жизнеутверждающе. Может, всё-таки попробуешь объяснить без всяких метафор, что произошло?

–– Мой бывший однокашник, который при каждом удобном случае клялся мне в дружбе до гробовой доски и которому я в своё время оказал содействие в проталкивании его совершенно недиссертабельной докторской диссертации, воспользовался моим доверием и присвоил себе мои научные данные, – выразительно вращая глазами, проскрежетал окончательно рассвирепевший Игорёша.

–– Как он до них добрался? – ахнула я.

–– У нас была совместная статейка в каком-то захудалом научном сборнике местного масштаба. Вернее, это я сам включил его в эту свою статью по взаимной договорённости, что он никогда не будет претендовать на эти данные, – упавшим голосом пробормотал Игорёша. – Ему нужна была эта публикация, чтобы его допустили к защите.

–– И ты, конечно, явил чудеса самопожертвования и благородства? – возмущённо съязвила я.

–– Ты же знаешь, у нас это практикуется повсеместно, – с унылым видом пробубнил Игорёша.

–– Что толку оправдываться? Можно что-то предпринять в этой ситуации?

–– Уже ничего. Я давно должен был опубликовать эти данные в каком-нибудь солидном международном журнале и застолбить на них своё право.

Прямо в брюках Игорёша с размаху плюхнулся на кровать и, тяжело вздохнув, обречённо заявил:

–– Ужинать не буду. Принеси чашку зелёного чая с мёдом.

Хорошо, что не стакан водки с солёным огурцом. Значит, ситуация не совсем безнадёжна.

Когда через пять минут я вернулась с подносом, успев за время своего отсутствия предупредить всех домочадцев об имевшей место драме и необходимости передвигаться по квартире на цыпочках, то была потрясена метаморфозой, произошедшей с главой семейства. Неужели всё намного хуже, чем я предполагала?

На мгновение мне даже показалось, что Игорёша по причине нервного срыва повредился в рассудке. Заливисто хохоча и радостно дрыгая ногами, он лихорадочно листал какую-то книгу.

–– Что это такое? Кто? Откуда? Почему ты до сих пор молчала? – набросился он на меня, размахивая ею перед моим носом.

Наконец до меня дошло, что он держит в руках ту самую монографию, которую утром принёс Крюше.

–– Совсем забыла тебе сказать, – спохватилась я. – Вся эта поганая история с подлецом Огуречниковым так ошеломила меня…

–– Нет больше никакой поганой истории с подлецом Огуречниковым. Есть замечательная история блестящего научного триумфа профессора Ведерникова! – ликующе пропел Игорёша на мелодию знаменитой арии князя Игоря из одноимённой оперы.

–– Успокойся, – испуганно попросила я, метнув взгляд в сторону тумбочки, где я держала коробку с лекарствами. – Может, валерьянки накапать?

–– По этому поводу не мешало бы, скорее, коньячку плеснуть, – ещё больше развеселился Игорёша, кровожадно потирая руки. – Представляю себе тухлую физиономию Огуречникова, когда он обо всём узнает. Объясни же, наконец, что всё это значит?

–– Утром у нас был представитель издательского дома «Горохофф и мать» господин Крюше и оставил этот сигнальный экземпляр твоей монографии.

–– Очень вовремя, хотя, по большому счёту, эту монографию писал кто угодно, только не я (разве что в параллельной жизни). А может, всё это дело провернул мой астральный двойник? – с шутовской серьёзностью предположил Игорёша.