Возьми его, девочка!

Алекс поморщился.

– Да что ты ощетиниваешься по любому поводу?

– Не по любому, а…

– …только по тем, которые услужливо предлагаю я.

– А зачем ты их предлагаешь?

Его высокомерное молчание сперва рассердило ее, потом рассмешило, а потом, неожиданно для себя, она призналась:

– Я никогда не умела выстраивать отношения с противоположным полом.

– Ой, а можно поменьше пафоса и побольше конкретики?

– Мой второй муж называл таких женщин, как я, непреклонными. И через слово повторял знаменитое «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»… думаю, ты понял. Я никогда ни на кого не рассчитывала, никогда не занималась перекладыванием ответственности на чужие плечи.

– Чужие? – шевельнулся Алекс.

– На плечи мужа. Если мне казалось, что мужчина не способен принять решение в той или иной ситуации, я принимала его самостоятельно, вот и все.

– Что значит тебе казалось?

Вера закатила глаза.

– Ты реагируешь в точности как все они!

– Ладно, оставим это.

Но Вера уже разошлась.

– Если время пришло, а решение все еще не принято – так понятнее? – я принимаю его самостоятельно!

– А кто, интересно, определяет, пришло время или не пришло?

– О черт… – Она уставилась на него, ни в силах скрыть своих истинных чувств и негодуя из-за этого тоже. – Если ты задался целью меня разозлить, то тебе это удалось.

– Я вижу, – скромно заметил Алекс.

– А твои подружки, надо полагать, все до единой были робкие, покладистые, беззащитные, этакие тургеневские девушки, да? Как мужчина сказал, так и будет. Что же ты мотаешься до сих пор по чужим углам? Ни жены, ни детей… Ведь счастье было так возможно.

– Напротив, среди моих подружек было довольно много таких, которых твой второй муж называл непреклонными. Решительных, целеустремленных, уверенных в себе дам, склонных превращать свою семейную жизнь в поле боя. Ведут они себя при этом приблизительно одинаково: если мужчина оставляет за собой право голоса, жалуются на его упрямство и несговорчивость; если спасается бегством, пытаясь сохранить психическую целостность – собственную и покинутой женщины, – всеми силами тянут его обратно, чтобы продолжить обоюдный садомазохизм; ну а если сдается, начинают обсуждать с подругами, что мужик нынче пошел не тот.

– Ну да, ну да… С больной головы на здоровую.

– Пожалуй, я расскажу тебе один из своих любимых анекдотов, очень старый. Все мои любимые анекдоты, как правило, очень старые. – Алекс мечтательно улыбнулся. Про свою травму он, похоже, успел позабыть. – Мэр Тель-Авива прогуливается по городу под ручку со своей женой. Вдруг, проходя мимо стройплощадки, жена мэра приветливо кивает одному из рабочих, и он радостно машет ей в ответ. «Кто это?» – ревниво спрашивает мэр. «О, это мой школьный друг, – отвечает жена мэра, – мы много лет просидели за одной партой. Представь, он делал мне предложение, но я ему отказала». «И правильно сделала, – самодовольно говорит мэр. – Вот вышла бы за него замуж, была бы сейчас женой простого строителя». «О нет, – с улыбкой отвечает жена мэра. – Если бы я вышла за него замуж, он был бы мэром Тель-Авива».

Минуту Вера молчала, обдумывая услышанное.

– Ну и что? Твой анекдот полностью подтверждает…

– Не передергивай! – возмутился он, кажется, вполне искренне. – Женщина – носительница великой силы, Силы Жизни. Она способна наделить этой силой своего избранника, способна и обескровить его, как вампир. Мужчина, который этого не знает или тщеславно не желает признавать, потерпит поражение – так же, как и женщина, не умеющая распорядиться своей силой должным образом. Это не я придумал. Я всего лишь запомнил и повторил. Эта мысль показалась мне интересной.

– Иными словами…

– Не жена мэра делает его мэром, дорогая мадам главнокомандующий, а мэр сам становится в состоянии сделать себя мэром рядом с такой женщиной.

– Итак, опять требования предъявляются исключительно к женщине.

Алекс рассерженно фыркнул. Закрыл глаза. Открыл и сделал фамильярный жест рукой, будто выпроваживая ее из комнаты.

– Требования? Только одно! Быть заодно с мужчиной, которого сама же выбрала. Все, я выдохся. Ступай, дочь моя, и впредь не греши.

В первом часу ночи Вера вышла по своему обыкновению из спальни, чтобы проверить, заперта ли входная дверь, перемыта ли посуда, уложены ли детки, и увидела тусклую полоску света под дверью библиотеки. Алекс?.. Разобравшись с телевизионным кабелем, он удалился в их с Ариной комнату и не появлялся до ужина, а после ужина Вере было уже не до него, потому что Данила завалил контрольную по алгебре, и пришлось звонить этой швабре Галине Ферапонтовне, чтобы она разрешила переписать работу на следующей неделе. Потом Арина устроила скандал из-за своего финского шампуня, дескать, кто-то пользовался им без ее разрешения. Потом…

Вера заглянула в комнату сына и обнаружила, что постель пуста. Так это он заседает там, в библиотеке? Раньше-то чтением не особо увлекался, все больше гоблинов по монитору гонял. Стараясь ступать неслышно по скрипучему паркету и не совсем понимая, зачем нужна осторожность, она вернулась назад и уже тронула пальцами дверную ручку, собираясь положить конец этому вопиющему безобразию, как вдруг изнутри до нее донесся негромкий низкий голос – голос Алекса.

Так они оба там. Вот в чем дело. Но в чем собственно дело, она не могла объяснить даже себе самой. Слегка надавить на ручку… легче, мягче, нежнее…

Прикусив от волнения нижнюю губу, Вера толкнула дверь и замерла, приложив ухо к образовавшейся щели.

* * *

Осторожно ступая по серым камням, Рэй машинально взялся за перила и тут же отпрянул. По тыльной стороне ладони словно прошлись наждачной бумагой. Но там же бездонная пропасть, завывающий сотнями голосов черный провал, пустота… чье-то лицо, сотканное из тумана… Значит, не только пустота?

Нэйджел мигом оказался между ним и парапетом. Его сощуренные серые глаза прошлись по фигуре Рэя.

– Что?

Тот поднял руку, осмотрел. Ничего. Но саднит, как ошпаренная. Тщательно подбирая слова, он рассказал Нэйджелу о происшедшем.

– Ты разглядел черты лица?

– Все произошло слишком быстро. Крючковатый нос, выступающий подбородок, клочья седых волос. Больше ничего.

– Он предупреждал меня, – пробормотал Нэйджел.

И покачал головой в ответ на какие-то свои мысли.

– Кто? – осмелился спросить Рэй.

– Нессарх. – Нэйджел взглянул на него в упор. – О чем ты думал непосредственно перед этим? Ты помнишь?

– Да. Ты рассказывал мне, что когда-то здесь была тюрьма. – Рэй окинул взглядом серые базальтовые стены с длинными рядами вырубленных прямо в толще камня камер, последние десять лет пустующих, продуваемых лютыми ветрами. – Здесь держали вражеских лазутчиков, шпионов Ордена Храма Двуглавого Змея. Я заметил там, на стене, надписи, сделанные как будто кровью, и подумал: интересно, кто был узником этой камеры, и за что его приговорили к тюремному заключению.

Нэйджел молча разглядывал его.

Еще один большой вопросительный знак, подумал Рэй с досадой. Что связывает его с Нессархом? Что связывает его с Сейзмире? Почему он привез их сюда, в этот город, где держится как чужак и чувствует себя чужаком? На белом свете полно других городов. Он прибыл сюда на самолете ВВС Федерации вместе с женщиной и ребенком, которые будто бы приходились родственниками верховному вождю яхада, но до поры до времени даже не подозревали об этом. Какое место занимает он среди рахамитов? Почему вожди и старейшины неизменно прислушиваются к его словам? Почему простые люди смотрят на него с восхищением, граничащим с ужасом? Каковы его истинные отношения с Сейзмире?