Байкал. Книга 3

Мы были в моих покоях, во внутреннем дворике, струи воды приятно журчали, лаская слух, пахли прохладой.

– Пора мне возвращаться домой, Мировасор – сказал я.

– Орсега с его вестями не станешь дожидаться? – спросил он.

Я взглянул на него, кивнул:

– Хорошо, ты знаешь, как подействовать на меня, слабака, останусь ещё, ежли твой старинный приятель Кратон не прогневается на дерзость моих речей и не прогонит.

Мировасор засмеялся, хлопнул меня по плечу:

– Не прогонит, он умён, куда мудрее нас с тобой, живущих так долго, у него не было времени стать таким умным, но он стал им, он оценил твои слова и то, как они подействовали на Гора.

Я лишь махнул рукой:

– Да как, я слышал, корабли снаряжают в путь.

– Да, но теперь царский сын намерен вернуться, а не как прежде, лишь бы сбежать и не быть царём.

– Ты уверен, что он согласится теперь со своим жребием?

– Нет, и тебе лучше бы поговорить с ним как-нибудь.

Я усмехнулся:

– Я попрошу его отвезти меня на восточный берег. Ну, а по дороге, ежли захочет, услышит мои речи. Двум царевичам всегда есть, что сказать друг другу.

Мировасор засмеялся:

– Что ж, будь, по-твоему. Но пока ты не отправился на свою родину, я хочу познакомить тебя с одним здешним предвечным. Он здесь живёт уже пару веков, переезжая из города в город, теперь вот здесь в жрецах оказался.

Через несколько дней мы прикатились с Мировасором к большому храму, посвящённому тому самому крокодилу Богу Себеку. Статуи крокодилов, статуи людей с головами крокодилов не только приветствовали нас перед входом, но и сопровождали во всех прохладных гулких коридорах и во внутренних двориках. Толстые колонны, уходящие ввысь, были по здешнему обыкновению испещрены письменами, которые читал и записывал тот самый давний знакомец Мировасора, когда мы явились сюда. Он обернулся к нам, и его короткие белые от седины волосы, умное и спокойное лицо с большими голубыми глазами, вся его довольно крупная фигура, показались мне странно знакомыми.

– Познайтесь, Арий, это Викол.

Викол изумлённо смотрел на меня, спустившись с лесенки, на которой сидел.

– Арий? – он смотрел на меня так, словно я, по меньшей мере, был пришельцем с того света.

Мировасор тоже удивился тому, как Викол смотрел на меня, а я всё силился вспомнить, почему я знаю его лицо и даже имя.

– Отчего ты смотришь с таким изумлением? – спросил Мировасор.

– Ты… Скажи, ты откуда, Арий? – спросил меж тем Викол, разглядывая меня как настоящую диковину. – Ты не поверишь, Мировасор, сколько я слышал об этом человеке, как и о его брате, но не видел ни разу. Правду сказать, его брата, должно быть, под именем Сил Ветровей скрывался именно он, Эрбин, я всё же узнал, перед тем как навечно покинул Байкал.

Тут я всё и вспомнил, Викол был тем самым книжником, учителем Аяи и Марея в те времена, когда Марей был ещё мальчиком-царевичем, и я видел его несколько раз, когда приезжал в те времена в Авгалл. Так он был предвечным…

– Так вот куда занесло великого Байкальского брата, – усмехнулся Викол. – Удивительно не то, что мы встретились, а то, что этого не произошло в те времена, когда я жил на Байкале, всё же на берегах Великого Моря я провёл добрых три с половиной столетия, переезжая из города в город. Мировасор, то благословенный край, ты и представить не можешь! Ты так и не решился отправиться посмотреть, – усмехнулся он Мировасору.

Но тот лишь покачал головой:

– Больно далеко, да и холодно там по рассказам вашим.

– В холоде-то и уму легче работается, живее.

– Рассказывай! – со смехом отмахнулся Мировасор и посмотрел на меня. – Вот, Арий, человек, обладающий необычайной памятью, кладезь всевозможных знаний, каких и ты, думаю, не накопил. Впрочем, как я понял, ты не копишь, ты ими оперируешь, из знаний прежних создаёшь новые.

– Когда я покидал Байкал, Силу Ветровею, сиречь, Эрбину грозила опасность, как и всему царству, как он выпутался? Или ты сам давно покинул родину? – с интересом спросил Викол.

– Давно, уж полторы сотни лет, поболе даже, – сказал я.

– А ты знаешь, что тутошний фараон прямой ваш потомок, пришелец с Байкала? – усмехнулся Викол, провожая нас в свои покои, тоже великолепные, как и мои во дворце, даже более чем, потому что здесь было множество полок с книгами. – Птах, дед Кратона, сегодняшнего царя, ещё помнил его, Эрбина, как тот вёл их с Байкала. Его отец, Рикор, последний Байкальский царь и тот, кто родился и вырос уже вдали от Великого Моря, изгнал Эрбина восвояси, чтобы стать единоличным правителем, не таким, какие были все при Эрбине.

Вот это я слушал с изумлением, я ничего не знал об этом, Эрик вывел людей с Байкала? Почему? Куда они шли?

– Ты ничего не знаешь? – удивился Викол, принимая кубок с душистым вином из рук раба, как все здесь голого по пояс и с белым полотнищем на бёдрах.

Мы все уже восседали на тонкой резной работы лавках и стульях со спинками, тоже резными, украшенными не только замысловатыми рисунками, но и вставками из золота, оникса и удивительного голубого стекла.

– Не знаю, чего? Для чего Эрбин повёл людей с Байкала?

– Как для чего? Как и всегда, люди идут за лучшей долей. Там у вас… нехорошее что-то было, Арий, потоп что ли случился или ещё какая напасть… А ты не знал ничего? – усмехнулся Викол. – Получается то давно уж, сто лет прошло, а то больше… Вот так всегда у предвечных, вдаль глядят, а что под носом делается, не видят.

– Ты сам-то откуда будешь? Что с твоею родиной? – спросил Мировасор, отбивая за меня его насмешки.

– С моей? – непринуждённо усмехнулся Викол. – Если бы ты мне ещё напомнил, где она есть, моя родина… Я помню всё, но я не помню ни моего детства, ни отчизны, ни родителей. Я человек без корней, потому мне легко на земле, не как иным, вечная жизнь и канаты привязывают к родной земле, вот мука…

Меня почему-то разозлил он, хотя, что ж, «почему-то» – в нём была обычная манера предвечных подшучивать свысока.

– Я под носом может статься многого не заметил, но ты под своим носом куда больше не разглядел: не понял, что предвечную учил наукам разным, – сказал я.

Он нахмурился, глядя на меня, перестало усмехаться.

– Я учил предвечную? Ты о ком это? – прищурившись, спросил Викол, хмурясь.

Вот тут пришла моя очередь с удовольствием насмехаться над ним.

– Вот видишь, Мировасор, как легко подшучивать над прочими, когда сам слеп и глух, да ещё и непроглядлив, – смакуя каждое слово, сказал я. – Он учил предвечную, каждый день видел её, такой весь мудрый, такой прозорливый, а в девочке, которую учил всем наукам, которая бегала к нему и его книгам каждый день, как никто другой во всём Байкале, так и не рассмотрел ничего особенного.

– Аяя?! – у Викола от изумления вытянулось лицо, он выпрямился, переставая сидеть развалясь, и даже побледнел, вся его спесь улетучилась разом. – Ты… уверен?

Я расхохотался. Вообще-то от радости, наконец, я нашёл не просто предвечного, а того, кто знал Аяю сам, а не понаслышке. Наконец, есть тот, с кем я могу поговорить о ней, а нет просто поведать…

Мировасор с интересом наблюдал за нами.

– Аяя… так она тогда не сбежала, и не умерла… А… в день свадьбы Марея-царевича чудеса творились над скалистым лесом, это… она?

– Я не знаю, когда была свадьба Марея-царевича, – скривился я.