Хрустальные Маски

— Точно не знаю, но очень вероятно, что ехать придётся. А у меня нет никакого желания никуда ехать, я только что вернулся.

— И когда будешь знать точно?

— Не позднее среды. Если рассчитываю верно, то придётся поехать в конце следующей недели.

— Ты сколько дней назад вернулся из Калифорнии? И трех недель не прошло… и опять уезжаешь!

— Лос-Анжелес никакого отношения к работе не имеет, сама знаешь. Меня и так уже всё это достало, не приставай ещё и ты вдобавок!

Лорелей постаралась взять себя в руки.

— Надену спортивный костюм, пойду пробегусь: мне надо расслабиться, – заявил он, уже выходя из кухни.

— А я пока что-нибудь приготовлю: есть хочется, может, и ты проголодаешься после пробежки.

Джонни прошагал в спальню, а Лорелей сосредоточилась на готовке завтрака. Как панкейки пекут? Ах, да: яйца, мука, сахар… и что-то ещё. Чёрт подери: никак не вспомнится! Она взяла мобильник, набрала в интернете «панкейк» и через минуту нашла рецепт. Пробежалась глазами и принялась за дело.

Пока поджаривала хлеб, услышала, как зазвонил её личный телефон. Выключила тостер и побежала к телефону. Голос звонившего она сразу узнала и подпрыгнула от радости.

— Привет, красавица. Заждалась меня?

— Ханс, ну как дела? Ты где? – Лорелей присела на табурет в кухне около столешницы.

— Хорошо, не волнуйся. Мы с Эстер вернулись домой.

— Правда? Давно пора было!

Лорелей представила себе, как брат улыбается.

— Не завидуй…

— Я не завидую. А Эстер где?

— Тут, рядом, здоровается с тобой.

— И от меня поздоровайся. Как я рада, что вы снова в городе.

— А мы не слишком радуемся, но ничего, сойдёт. Я почему звоню: мама хочет, чтобы мы пришли к ней на обед завтра. Ей будет приятно повидать нас всех вместе.

— Если тебе годится, мне труда не составит: поговорю с Джонни и сообщу тебе.

— Надеюсь, завтра увидимся.

— Я тоже надеюсь. Пока!

Ещё не положив телефон, Лорелей стала думать, как сказать о приглашении Джонни. По субботам ему нравилось кататься на мотоцикле, а по воскресеньям ходить на футбол. За два года жизни под одной крышей визиты Джона к её родителям можно было сосчитать на пальцах одной руки, хотя жили они близко: дома Лорелей и её родителей отделяла только короткая сторона Центрального парка. Уломать Джона принять приглашение будет очень трудно.

Как она и предполагала, чтобы убедить Джона пойти с ней, Лорелей понадобились все дипломатические способности и адвокатская тактика. Она нажала тем, что Ханс с Эстер огорчились, что он не пришёл на свадьбу, и чтобы восполнить отсутствие, ему как минимум, следует пойти на обед, который устаивают родители в честь возвращения молодожёнов.

— Хочешь свалить вину за то, что от меня не зависело?

— Я всего лишь советую, как поступить, чтобы не оскорбить чувств моих родных.

Джон фыркнул и вскочил из-за стола.

— Так и быть! Но делаю это только для тебя, – сказал он, ткнув в неё пальцем. – Тебе повезло, что на этой неделе Джайентс не играют…

Лорелей подпрыгнула к нему, бросилась на шею и обняла, потом подняла у него за плечами указательный и средний палец буквой «v»: Ура!

— Спасибо! Проси, что хочешь, и я исполню твоё желание.

***

На следующий день ровно в девять Лорелей сидела позади Джона, крепко обхватив его за талию, на многолитражном мотоцикле, они летели по нью-йоркским улицам: в этот воскресный час вдали от Манхэттена машин на дорогах было немного.

«Проси, что хочешь, и я исполню твоё желание», – сказала она ему накануне: могла бы и сама догадаться, что он предложит прокатиться на мотоцикле, это было ещё одним увлечением Джона после футбола. Кроме того, Джон знал, как Лорелей терпеть не может эту двухколёсную штуку; она подозревала, что он воспользовался случаем и вынудил её поехать с ним на мотоцикле в качестве ответного одолжения.

Лорелей ненавидела шлем интеграл, от шлема у неё волосы прилипали к голове и к шее, и портилась причёска. Порой Лорелей казалось, что задыхается, и она ёрзала в седле и раскачивала мотоцикл. Хотя Джонни посоветовал ей во время поворотов следовать телом за движениями мотоцикла, а не противодействовать, давалось это Лорелей нелегко.

Прошло почти три часа, прежде чем пытка мотоциклом закончилась. Когда Лорелей снова встала ногами на твёрдую почву, ей показалось, что её приподнимает над землёй.

До полудня оставалось десять минут. Лорелей взбежала в квартиру скорее принять душ, здорово прихорашиваться не стала: натянула тёплые джинсы, серо-голубой свитерок и замшевые ботинки.

Джон поднялся домой, когда она уже была готова выходить. Он переоделся в считанные минуты: они и так опаздывали. Снял только куртку, надел другую, поэлегантнее, и переобулся.

На машине Лорелей они срезали по парку и выехали с противоположной стороны в манхэттенский Ист-Сайд.

Дверь им открыл Ханс.

Лорелей обняла его:

— Привет, братище!

— Эй, не так уж долго меня и не было! – отметил он и дал себя обнять.

— Ну, чего рассюскались? – заворчал Альберт, отец Лорелей. – И так опоздали, а я проголодался. Знаешь, что я терпеть не могу ждать кого-то к столу.

— Это из-за меня. Я возил Лорелей покататься на мотоцикле, и мы припозднились, – вмешался Джон.

— Что? – казалось, что Альберт вне себя от злости. – Да ты как посмел возить мою дочурку на своей адской штуковине? – он фыркнул. Его рослая фигура возвышалась над Джоном, и незадачливый мотоциклист по сравнению с отцом казался тростиночкой.

Лорелей воздела глаза к небу.

— Джонни, отец ненавидит мотоциклы гораздо больше, чем ненавижу я.

— Переняла же ты от кого-то, – шепнул он, недовольно поморщившись. – Я вёл очень осторожно и ехал медленно, – отговорился Джон.

Эллен Леманн подошла к мужу.