— Я играл в хоккей, когда был ещё почти мальчишкой. Но давно забросил и занялся музыкой.
— По тебе не скажешь.
— Наверное, это так же, как кататься на велосипеде: долго не ездишь, потом сядешь на велик, и кажется, что буквально вчера последний раз слез. А сейчас будет лучше, если мы пойдём поговорить куда-нибудь в другое место; может, выпьем что-нибудь здесь в баре.
4
Лорелей взвалила на плечо рюкзак и пошла к выходу из спортивного центра, где, насколько она знала, будет ждать её Сонни. Она наскоро освежилась и распустила волосы.
Прошла по коридору, вернула ключ от шкафчика регистраторше и вышла в просторный вестибюль, где царили большей частью жёлтый, синий и красный цвета. И застыла на месте.
К Сонни приставали две девицы, просили поставить автограф на коньках. Одна деваха домогалась сфоткать себяшку вместе с ним. Кто-то узнал его и без знаменитого хвостика внизу на затылке, хоть Сонни и натянул шерстяную шапочку, а бородку прикрыл шарфом. Когда Лорелей сказала ему приехать на каток, она не учла, что после недавнего дела фотографии Сонни напечатали со многих журналах и газетах.
Только этого не хватало!
Если она выйдет с катка вместе с ним, есть опасность, что какой-нибудь любопытный почитатель их запечатлеет, и на следующий день её фото появится в социальных сетях, и будут недвусмысленно намекать на возможную любовную связь.
Лорелей на секунду призадумалась; и решила убраться восвояси, смешалась с кучкой посетителей, шедших к выходу. Прежде чем закрыть за собой наружную стеклянную дверь, она обернулась на Сонни, он стоял с фломастером в руке, которым ставил автографы, и растерянно смотрел на неё.
Брюнетка рядом с ним окликнула его и указала, в каком месте на коньке расписываться, но Сонни не обратил внимания: он не сводил глаз с Лорелей.
Она едва заметно мотнула головой.
Развела рукамии прошептала: Мне очень жаль, Сонни! – шевельнув губами самую малость. Увидимся в другой раз. Лорелей поскорее вышла и замедлила шаг, только когда отошла от красно-голубого спортзала на приличное расстояние.
Она зашагала вдоль мола и прошлась по парку Гудзон-Ривер, хотя погода для прогулок не особо подходила: небо затянуло плотными грозовыми тучами, намечался ливень. Воздух уже потяжелел от влаги, но Лорелей не заботилась, что промокнет.
Она ещё не пришла в себя от встречи с Сонни. Повторяла, что надо забыть о том, что произошло между ними и жить, как жила раньше, но забыть не могла.
Как бы то ни было, она слишком дорожила Джонни, чтобы рисковать потерять его из-за глупой выходки по пьянке; надо принять меры, пока не поздно. Но что можно сделать?
Лорелей присела на скамейку дать ногам отдохнуть. Она улыбнулась и тряхнула головой: Сонни уж точно будет держаться от неё подальше после того, как она сбежала с катка. Готовность объясниться она изъявила, но дело обернулось так, что время для объяснений ещё не пришло.
Когда Лорелей переступила порог дома, было шесть, в квартире стояла полная тишина. На диване с овальным приставным пуфом, где обычно по вечерам устраивался Джонни, подушки всё ещё лежали нетронутыми. Лорелей громко окликнула любимого. Не получив ответа, она пошла посмотреть, ни сидит ли он за работой у себя в кабинете: каждый раз, когда Джонни запирался у себя, он отгораживался от всего мира. Лорелей включила свет, но все предметы лежали там же, куда она их положила сегодня утром, даже брошенная толстовка висела там же на подлокотнике кресла. В спальне тоже никого не было.
Ещё не вернулся.
Она подобрала с пола пару черных носков Джонни и бросила в корзину для грязного белья: привычка разбрасывать носки по всей комнате у него никогда не пройдёт.
Лорелей надела фартук и пошла на кухню пытаться приготовить ужин, достойный назваться ужином. Вытащила из холодильника рыбу и почистила под проточной водой, чтобы чешуя не разлеталась по кухне, этому научила её домработница Майра, на конец недели она уехала к родственникам. Лорелей решила воспользоваться отсутствием Майры и провести вечер один на один с Джонни, как они вечеряли вдвоём, когда только начали жить вместе. Лорелей почистила картошку, мелко порезала и выложила на противень вместе с рыбой в надежде, что не превратиться в кашу и не сгорит.
Поставила противень в духовку, наскоро вымылась под душем, надела кружевные трусики и комбинацию, чулки на резинках, влезла в короткое синее платье со скошенным низом. Собрала передние волосы на затылке и закрепила красивой заколкой. Наконец немого подкрасилась.
Заботливо накрыла стол, в середину поставила маленькую стеклянную вазочку с зажжённой свечой.
Время шло, Джонни словно испарился. Лорелей терпеливо ждала. Ужин остывал, свеча наполовину сгорела.
В восемь на мобильник пришла эсэмэска:
Не жди меня, поужинаю в ресторане с Итаном.
Она вздохнула: обычно Джонни уходил посидеть с Итаном после ужина, чтобы «не потерять друга», как он говорил, когда оправдывался, что идёт к Итану один. Надеюсь, что сегодняшняя неожиданность не станет привычкой. Даже не подумал позвонить, чтобы зря не готовила, а он знал, как неохотно она встаёт к плите.
Делать нечего, придётся садиться за стол одной. Её охватило разочарование: хоть раз она вроде бы приготовила приличное блюдо, а Джонни нет, и похвалить её некому.
Тратить напрасно время и убирать со стола она не стала: сгребла остатки рыбы и картошки в пластмассовую коробочку, поставила в холодильник и пошла спать. Лорелей страшно устала, надо выспаться ещё за предыдущую ночь, которую она прокорпела над делом Уолласа.
Наутро она увидела рядом в кровати храпевшего Джонни: он всегда храпел, если накануне вечером выпивал лишка. Странно, что она не услышала, как он зашёл.
Неизвестно в котором часу вернулся!
Лорелей взглянула на часы: половина десятого. Она откинула одеяло, Джонни что-то глухо проворчал и отвернулся от неё: по субботам он не работал и, если хотел, мог спать, сколько угодно.
Лорелей накинула толстый атласный халат, заколола волосы, сполоснула лицо и прошла на кухню. Этим утром она передвигалась еле-еле, будто не совсем проснулась. А ведь ночью отоспалась вволю, даже слишком. Чтобы окончательно проснуться, требовалась приличная чашка кофе.
Едва Лорелей наклонила кофеварку над чашкой, как ощутила, что за спиной кто-то стоит.
Она обернулась и увидела Джонни: коротко стриженый чуб у него топорщился, глаза покраснели, под глазами налились круги – значит ночью не спал.
— Плесни и мне немножко, – попросил он и почесал щетинистый подбородок.
— Я думала, ты позже встанешь.
Он промямлил что-то неразборчивое, Лорелей не стала переспрашивать. Джон, бывало, просыпался в отвратительном настроении, так вышло, наверное, и сегодня, потому что он не только не улыбнулся, но даже не поцеловал её, как обычно, в щёчку в виде доброго утра.
Джонни выпил кофе стоя, и почти бросил чашку на стол.
— Что есть будешь? – удивлённо спросила Лорелей.
— Не хочу я есть.
— Так скажешь, что тебя сегодня взяло? – спросила она, скрестив руки на груди и загородив ему дорогу.
— Да, на работе.
— Могу я знать?
— Знаю, что не отвяжешься, пока не скажу, – он почесал шею. – Поручили работать над одним проектом, а для этого мне надо бы поехать посмотреть место самому.
— И в чём загвоздка?
В горле у него булькнуло что-то похожее на ехидную усмешку.
— В чём загвоздка… – едко повторил он. – Загвоздка в том, что место находится в Париже.
Лорелей встревожилась, глянула на него.
— В Париже? Уж не скажешь ли ты, что опять уезжаешь!