Пятое разделение

Пятое разделение
Тея Вельмо

Тупик-Главный гордится своей пылью, ямами и серой архитектурой. В его окрестностях расположен Малый Заиндень – поселок, в котором Университет, кварталы мастеров и племя Игры притягивают тех, кто готов искать и создавать во Времени и Пространстве. Однажды обнаруживается, что в кодах Игры начали пропадать куски данных о Прошлом, что приводит к разрушению Настоящего и Будущего. Прожорливая Моль выгрызает дыры в ткани Жизни, истончает основную связующую людей нить – доверие. Сила изменений в Игре приводит к тому, что в реальном мире начинаются разрушения. Ткань времени рвется, в мир приходит Пятое Разделение, нарушая баланс четырех разделений года и стремительно превращая мир в пыль и прах, ведущее в тупик, где не будет выбора между добром и злом, а будет вечная предопределенность. Обитатели Заинденя решаются придумать Будущее, ради которого будет смысл существования Прошлого и Настоящего, восстановить ткань времен. Но их волшебных сил может не хватить. И Заиндень зовет на помощь Леонардо.

Тея Вельмо

Пятое разделение

Пролог

Тупик-Главный гордится своей пылью, ямами и серой архитектурой. Где-то в его окрестностях расположился Малый Заиндень – поселок, в котором Университет, кварталы мастеров и племя Игры притягивают к себе тех, кто готов искать и создавать во Времени и Пространстве. Однажды обнаруживается, что в кодах Игры начали пропадать целые куски данных о Прошлом, что приводит к разрушению Настоящего и Будущего. Прожорливая Моль выгрызает огромные дыры в ткани Жизни, но главное, что она истончает основную связующую людей нить – доверие. Сила изменений в Игре приводит к тому, что и в реальном мире начинаются разрушения, а пыльца моли, смешиваясь с пылью Тупика покрывает все большее пространство. Ткань времени рвется, в мир приходит Пятое Разделение, нарушающее баланс извечных четырех разделенностей года и стремительно превращающее мир в пыль и прах, ведущее все в тупик, где уже не будет выбора между добром и злом, а будет вечная предопределенность. Мастера, ученые, Фрау Фауст, Учитель, вождь племени Игры Юрге, хозяин постоялого двора Борода, молочник Тевье, предводитель Армады Белого Паруса Рагнар, собирательница обид Клавдия, писатель Митрий и художник Микель, создающие Текст жизни, Ангел и Демон, безлетная старуха Савросья и Лешуня – обитатели Заинденя, которые решаются придумать Будущее, ради которого будет смысл существования Прошлого и Настоящего, восстановить ткань времен. Но даже их волшебных сил может не хватить. И Заиндень зовет на помощь Леонардо…

Герои

Борода – хозяин Постоялого двора у дороги. Перед Постоялым двором – Торжок и остановка транспорта из Тупика и Большого Заинденя в неведомые дали. Ему хорошо за 60.

Патрик – смотритель Яблоневого сада с воротами, перед которым стоит Чаша Сия.

Клавдия – женщина, замечающая все несовершенства мира. Пожила.

Огородницы – три подруги: Тетушка Кабачок, Тыковка и Топинамбур, занятые земными заботами. Основательны и непоколебимы, оптимистичны несмотря ни на что. Возраст – почти пенсионный. Или пенсионный.

Василий – бывший сановник. До сих пор знает, как управлять людьми, но совершенно не знает, как управлять процессами. Дружит с огородницами.

Степановна – хлопотливая и сострадательная женщина без возраста.

Тевье и Таисья – молочник и его жена. У них взрослые дети, внуки и большое хозяйство. Варят вкусный сыр. Гостеприимны и щедры.

Марта и Мельник – мельник, как и было сказано, и его жена, которая печет хлебцы дня и прочую сдобу. Очень добры.

Кузнец – обычный немногословный герой-интроверт. Конечно, не юн.

Гончар – мастер, делает руны, обжигает горшки.

Плотник – необходимый мастер, скрепляет мир.

Три сестры – Елка, Ольга и Алена. Ткут нити и перерезают их. Живут на Горе. Празднуют Вальпургиеву ночь. Ведьмы.

Писатель Митрий – гений слова, видит текст жизни. Шумен, изобилен, снисходителен к простым смертным.

Художник Микель – гений цвета, видит образное и безобразное. Любит Ангела.

Ангел – прекрасная девушка, неосторожно полюбившая демона. Дарит сердечки и красивые подарки.

Демон – просто демон. Он должен быть. Его любит Ангел, видя в нем то, что было до падения.

Ректор – главный человек в университете. Умен и саркастичен. Управляет знаниями. Способен придумать 141 сценарий игры в будущее.

Рагнар – бывший полководец, брутален, прям и победоносен. Создал Школу Белого паруса. Мальчишка лет пятидесяти. Влюблен.

Татьяна Борисовна – женщина-математик, единственная, кто может разумно общаться со всеми. Следит за Миром, ведет записи времен.

Фрау Фауст – женщина средних лет, не переносящая скуку и постоянно развлекающая свой ум. Замужем неодолимо. Любит логические диалоги с Юрге.

Фаустов Муж – если он поверит в себя, то у него все получится. Но он предпочитает действовать.

Женщины прошлого и будущего – женщины, которые видят каждая свое, незаменимы в надеждах и воспоминаниях. В настоящем их нет.

Юрге и племя игры – молодой эстет. Парадоксален, гениален, обворожителен. Создает коды и наслаждается гармонией. Эгоистичен, а потому не терпит несправедливости и непредсказуемости. Руководит племенем, которое в цифровой реальности видит единственную реальность.

Учитель и Александра Андреевна – прекрасная пара, ежедневно врачуюшая мир и открывающая ему новые горизонты. Детей – много.

Савросья – безлетная старуха, причина и исток.

Лешуня – весьма ехиден и бурлив. Знает все, но предпочитает не помнить. Вечный спутник Савросьи.

Сводьи – небесные шаловливые жилички, создающие мнения и иллюзии.

Зеленые эльфы – незримая охрана Бора

Боевые эльфы Ордена Крапивы и Лопуха – дружина Заинденя.

Друиды – хранители омел и тайн, старцы, любящие уединение. Живут за рямом.

Алхимики – ненаучные руководители всяких гипотез.

Растрепа – мать младенца. Любит Заиндень. Придумывает людей.

Леонардо – лукавая надежа и опора. Перепридумывает все, что занимает его воображение. Создает будущее. Всеми возможными способами. Необходим. Несущ.

Глава 1. Во времени и пространстве

Этим утром Малый Заиндень был особенно тщательно прорисован: голые ветви, уже набравшие зелень в коре, но еще не брызнувшие листвою с ее клейкой горечью, чертили на голубом небе карты судеб. Над некоторыми линиями пролетали птицы, за другие по пути на солнечные кухоньки цеплялись краем кружевного наскоро наброшенного пледа растрепанные сводьи – капризные, кокетливые и взбалмошные небесные жилички, иногда занятые музыкой, рисованием и танцами, но все больше снующие без толку, сплетничая и обсуждая чепуховины. Ниже линий начинались явь, правь и навь, у каждого двора своя.

На границе моей земли правь слегка искривлялась и заходила боком к Савросье – безлетной старухе, которая жила в Заиндене вечно, а за Савросьиным пределом начинался уже Другой Бор. В Другой Бор, говорят, со стороны нам невидимой вела одна дорога, но с нашей стороны Бор вытекал на Заиндень сотней тропинок, назначение которых было неясно: никто по ним из Бора не выходил, а те, кто хотел зайти, мыкались, выбирая свою, да так и не выбрав, обещались прийти завтра, и обещание выполняли, но все напрасно – опять мыкались, выбирали, обещались. Впрочем, этих тропиночных было немного, в основном случайно прибывшие с какой-нибудь попуткой, в которой болтливый перевозчик рассказал им байку про то, что в Другом Бору можно найти путь обратно и все вернуть, чтоб стало, как было и больше не ошибиться выбором. Новые попутки приходили нечасто, а уехать в них из Заинденя было невозможно: отсюда уж никто не брал ни в ту, ни в другую сторону. Большинство из тропиночных вскоре махали рукой на свою забаву и начинали обосновываться в Заиндене, здесь и сейчас, раз уж все равно вернуть ничего нельзя и другого выхода нет. Но Заиндень принимал не всех, а лишь тех, кого не хватало, остальные уходили тропой в Заиндень Большой, бравший всех без разбору и уже скоро готовящийся стать то ли малым городом, то ли поселком городского типа, в общем, чем-то подростковым, с выпирающими во все стороны возможностями и неосознанной ответственностью. Большой Заиндень мечтал когда-нибудь стать настоящей столицей чего-нибудь, но, поскольку столица требовала оседлости и основательности, а тропиночные люди в большинстве своем все время были в пути, то Большой Заиндень был шумным и бестолковым перевалочным пунктом, в котором одни только приехали, а другие вот-вот уедут.

Большой Заиндень был неблизко и идти в него надо было с осмотрительностью, петляя и на семи перекрестках меняя направление, поскольку от главной дороги прямой путь давно перекопали и засеяли синим чертополохом, чтоб никто из Большого Заинденя сюда по своей воле не добрался. Что касается попуток, то ни одна из них в Большой Заиндень не шла, а сворачивали все на краю дальнего луга в сторону Того Бора и так, по-над бором, еще какое-то время то пылили, то пуржили и – пропадали с глаз.

Так и оставалось в Малом Заиндене дворов всего под сотню и постоялый двор на повороте дороги, у которого притормаживали попутки, перевозчики набирали себе пирогов с ягодой, бросали монетку в чашу фонтана, чтоб вернуться и уезжали. Чаша свою мытарскую работу выполняла исправно, за год собиралось достаточно, чтоб внести в казну Большого Заинденя плату за продление подписки в стратегическом проекте Дороги дОроги. Большой Заиндень когда-то добился в каких-то парламентских или кабинетных сражениях специальных полномочий на «дорожную карту концептуального планирования организации условий проектирования строительства дороги Тупик-Тупик». Дорогу гордо именовали Объездом, то Северным, то Южным, то Восточным, смотря в какую сторону в этот день глядел петушок мэра, Западного Объезда не было, с запада в Тупик заходила прямая стрела магистрали и безнадежно вязла. Эпохальные сражения за полномочия, выигранные Большим Заинденем были весьма похожи на кучу-малу, поскольку Тупик только и мечтал делегировать кому-нибудь все, что только возможно, оставляя себе только нерушимое право распределять деньги и ездить в Центральную Столицу с докладом о достижениях, которые, конечно, опережают уже все мировые, но для сохранения лидерства необходимо дополнительное финансирование. С истошным криком «это не наши полномочия!» главный юрист Тупика впихнула распоряжение о передаче ответственности Большому Заинденю, а Центральная Столица от Тупика отмахивалась, поскольку пока Тупик собирал свою докладную делегацию в Центральную Столицу, – шумно и со сварою, интригуя и пускаясь на подкупы, и был даже случай одного похищения, которое оказалось, конечно, не совсем похищением, просто загостился мужик то ли в рыбачьем домике, то ли у пасечницы, сейчас уж никто не помнит, но шуму было – он терял то план дороги, то деньги, то время.

Все были довольны распределением ролей, игра в дорогу продолжалась уже лет восемьдесят, и никто уже всерьез не думал о самой дороге, просто отправляли монетки в щель этого игрового автомата, чтобы игра продолжалась. Если бы Тупик отвлекся от этой игры, он бы вдруг мог придумать новую забаву, которая еще неизвестно чем бы обернулась, а так Тупик был занят, Большой Заиндень был уполномочен, а Малый оставался труднодоступным, а потому, слава богу, вспоминали о нем лишь во время планов и отчетов, которые Заиндень исправно высылал по запросу.

Так и получалось, что за предел известного мира известных дорог в Другой Бор ниоткуда не было, местные же в него ходили по одной тропинке, которая начиналась от нашего с Савросьей древа, а значит, попасть на нее можно было или от меня, или от Савросьи и никак иначе. Впрочем, правильней говорить, конечно, не «от меня», а от Лешуни, который пустил меня жить в свою избу прошлой осенью, когда я все бросив купила билет на поезд «куда хватит», а хватило как раз до станции Тупик-Главный, где я попыталась пожить, но не смогла полюбить местные достопримечательности, которые туристам хорошо, а живущему – смерть, на мой взгляд.

Тупик-Главный привлекал туристов со всего мира скучной и серой архитектурой с элементами аутентичной обшарпанности фасадов, ямами и провалами на дорогах, которые каждый сезон исправно подновляли, делая их еще более непредсказуемыми и коварными, чтоб не терялся азарт прохождения квестов у туристов, ну и знаменитым погружением в дополненную реальность «Пыль и Непыль», которое и приносило половину денег Тупику. Вторую половину приносили ямы, СТО и больницы, в которых приводили в порядок туристов после посещения ими ям или любимого адреналинщиками аттракциона обрушения фасадов, который стоил дорого, но, говорят, он того стоил. Стоимость медицинских услуг входила в стоимость тура. Тупик-Главный жил туризмом, жил неплохо, в нем даже были свои конструкторские бюро и научные лаборатории, инновационные центры и опытные заводы, которые специализировались на совершенствовании ям, пыли, снега и направленных самообрушений, были дизайнеры, коучи, сувенирщики, сказочники, рестораторы, уличные артисты, шла бойко торговля непритязательным, поддерживая тщательно оберегаемую аутентичность Тупика.

В общем, у меня случился, как любят сейчас говорить, культурный конфликт (вслед за экзистенциальным кризисом, заставившем меня бросить все) и я, опасаясь слишком глубокого погружения в зону комфорта Тупика, вышла из нее на трассу, какого-то нереального значения, остановила попутку, заплатила перевозчику монетку и оказалась в Малом Заиндене, где не было никаких квестов, аутентичности и экзистенции, а были правь, явь, навь, Савросья и тропинки в Другой Бор.

Оказалась я тут случайно, поскольку билет у меня был не до Заинденя, а до остановки «Конечная», но меня так увлекла чаша фонтана с надписью «Чаша Сия», что пока я рассматривала мозаичные летописи над слоями монеток и старалась угадать, а что там спрятано за деньгами, перевозчик мой уехал и я, откусив от пирожка и выпив из бутылька, отправилась искать «угол», набрела на Лешуню, который и поселил меня в дальней комнате своей избы, выходящей окнами на Савросьин двор и на Другой Бор, который просыпался этим утром как-то по особенному вычерчивая узоры карты судеб на голубом небе и наполнял воздух щебетом птиц и ожиданием близкого мая. Полгода я уже здесь. Или полкруга. Это смотря каким календарем мерять.