Обречённый играть

Между тем, словно услышав его мысли, Кири и Казуко после паузы резко ускорились. Они чуть ли не бегом добрались до своей «штаб-квартиры», переоделись так, чтобы больше походить на самураев, которым подобает ездить верхом, и пустили лошадей галопом в одном только им известном направлении.

Дальше начинался вполне типичный квест, подтверждавший, что предыдущие события были всего лишь прологом к основному действию.

Следующие полчаса игры ушли на продвижение по горам и долам к заветным кузницам, «Трём домам», руководил которыми мастер Миякэ, чья фамилия так и переводилась[21 - Миякэ (яп.) – три дома]. По пути героям пришлось преодолеть несколько засад, вдоволь порубиться на мечах с горными разбойниками, потерять одного из коней и, оставив после себя внушительную гору трупов, в обнимку доскакать до деревни в излучине реки, отмеченной тремя столбами чёрного дыма из огнедышащих печей.

Поскольку они ни от кого не таились и вошли в селение открыто – Казуко сидела в седле, а Кири вёл лошадь под уздцы – их приняли хоть и настороженно, но вполне радушно для незнакомцев.

На расспросы ответили, что, мол, хотят заказать хороший меч, и что молва о качестве стальных произведений господина Миякэ дошла до их отца, старейшины клана Мицумоно из провинции Ивами. Себя они, разумеется, выдали за брата с сестрой.

Им предложили пройти в дом с красным бумажным фонарём при входе, прикрытом верёвочными занавесками, за которыми они нашли вполне ухоженную сельскую таверну.

Кири понял, что это своеобразная проверка, и потому, когда хозяин заведения уточнил, желают ли гости перекусить, охотно согласился, а основательным заказом продемонстрировал свою щедрость. О чём впоследствии не пожалел, поскольку поданное угощение замечательно восстановило их с Казуко потраченные в путешествии силы.

Пока они ели и отдыхали с дороги, кто-то доложил об их приезде, и в конце трапезы из-за отодвинувшейся перегородки к ним заглянул робкий юноша, сообщивший, что господин Миякэ готов их принять.

Покинув таверну, они следом за провожатым прошли по единственной в деревне улице в направлении всё тех же по-прежнему поднимающихся к небу столбов дыма.

Теперь лошадь вела Казуко, а Кири вышагивал впереди, войдя в роль и изображая богатого заказчика. Хотя лицо его светилось полнейшим равнодушием и умиротворённостью, он успевал подмечать малейшую деталь, которая могла сыграть немалую роль в их дальнейшем успехе или провале. Так он заметил, что работники двух печей трудятся под присмотром совсем не по-деревенски одетых людей, которые ни во что не вмешивались и лишь пристально наблюдали за процессом.

У некоторых из них из-за пояса торчали короткие мечи.

Юноша проводил их до дальней из трёх печей, точнее, до кузницы, и с извинением предложил подождать. На иное они и не могли рассчитывать: это в храм может войти любой, а кузница – место не только святое, но и надёжно скрывающее свои тайны.

Ждать пришлось недолго.

Им навстречу вышел невысокого роста кряжистый мужчина, лицо которого скрывала странная костяная маска. Маска была телесного цвета. На всей поверхности лишь две удивлённые дырочки для глаз да смеющаяся прорезь-рот.

GR8M8 подумал, что он похож на средневекового хоккейного вратаря.

– Я – Миякэ, – представился человек в маске, вытирая испачканные сажей руки о передник. – Чем могу помочь?

– А почему у вас, у кузнеца, маска из кости, а не из железа? – невинно улыбнулась Казуко.

– Если вы пришли только за ответом на этот вопрос, я отвечу, но тогда вам придётся нас покинуть, – не дрогнув голосом, ответил Миякэ. – У нас тут много дел.

– Видишь ли, милая сестрица, – оглянулся Кири через плечо, – железо у огня сильно греется, а кость – нет. – И продолжил, обращаясь к кузнецу: – Как я уже говорил вашим людям, нас интересует меч. Для нашего отца.

– Я не создаю мечи, – сказала маска. – Разве вы не знаете, что для этого сегодня нужно специальное разрешение сёгуна? Если это всё, то до свидания.

Кузнец повернулся, красноречиво давая понять, что не заинтересован в продолжении разговора.

– У нас сложилось другое мнение, – остановил его Кири. – Вот и господин Нагаи шлёт вам привет. Вы ведь знаете этого замечательного человека?

– Нет, не знаю. Я уже сказал…

– Послушайте, Миякэ. – Кири понизил голос. – Наш отец приближён ко двору сёгуна и может поспособствовать в получении того самого разрешения, о котором вы только что упомянули. Ваше ремесло не пропадёт даром. Подумайте хорошенько. Для этого вам всего лишь придётся перестать выполнять запрещённые заказы. Я понятно говорю?

– Нет, совсем не понятно. Поэтому я бы попросил вас…

Казуко прервала его:

– Мне с лошади неплохо видно, чем занимаются ваши подмастерья вон там и вон там. Как вам кажется, если мы проверим, что они грузят на телеги под видом длинных бамбуковых пеналов, мы обнаружим в них клинки для мечей с вашим клеймом или каллиграфические кисти?

Миякэ явно не ожидал такого резкого поворота разговора и на мгновение застыл, не находя, что ответить. Кири воспользовался паузой.

– Как вы видите, мы пришли не с армией, а всего лишь с деловым предложением, и надеемся на ваше понимание. Мы сделаем вид, будто не замечаем на одежде тех людей нашивок с эмблемой рода Нагаи, и даже не помешаем им уйти восвояси с полученным от вас заказом. Но за это мы всё же попросим вас уделить нам достаточно времени, чтобы мы объяснили вам…

Он не договорил.

– Кири… – ослабевшим голосом позвала его Казуко.

Оглянулся.

Девушка изо всех сил держалась за уздечку, но при этом неотвратимо клонилась к гриве. Глаза её были закрыты. Лицо искажено болью.

– Кири…

Картинка на экране стала медленно расплываться.

– Надеюсь, вам понравилось наше угощение, – откуда-то издалека сказала маска.

– ОБРАТНО —

Тьма долго не рассеивалась.

О том, что экран не умер окончательно, свидетельствовал только гул в наушниках.

Наверное, именно так в первые секунды выглядит настоящая смерть, подумал GR8M8.

Он уже понял, что произошло.

Их с Казуко отравили. Отравили в гостеприимной деревенской таверне. Видимо, догадались, зачем они пожаловали к местному кузнецу.

И что теперь? Перезагрузка? С какого места? Он не заметил, чтобы игра в процессе прохождения хоть где-нибудь притормаживала и сохранялась.

Тьма не рассеялась, а отъехала в сторону. Как дверь вагона или стена. Собственно, это и была стена. За которой, спиной к нему, по-прежнему сидела неопределённого возраста француженка, отстукивавшая что-то на своём стареньком «Ундервуде».

Это что, шутка такая? Он же ещё не закончил! Или закончил…

Рядом с женщиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу незнакомый тип в усах, пенсне и котелке.

Венсан не сразу сообразил, что мешает ему войти в кабину для дальнейшего перемещения. Сообразив, кивнул, уступил дорогу и даже пожелал удачи. Которая явно изменила ему самому.

Нужно было собраться с мыслями.

После бордовой занавески он вместе с остальными посетителями триумфальной арки поднялся на смотровую площадку и обнаружил, что в Париже за время его отсутствия наступил вечер.

Кстати, сколько же времени он провёл в этом проклятом «Буси»?